Солнце в зените

Глава первая

Ладлоу, сентябрь 1459 года.

Страх не ощущался Ричардом, пока темнота не окутала лес. В сумеречном свете деревья начали принимать незнакомые и угрожающие формы. Тени двигались. Низко нависающие ветви преграждали его дорогу. Вымокшие под дождем листья скользили, цепляясь, вдоль щеки. Он мог слышать звуки позади и продолжать ускорять свой шаг до момента спотыкания о высунувшиеся корни громоздкого дуба и ныряния головой в черноту. Неизвестные доселе ужасы дотянулись до него, пригвоздив к земле. Он ощущал нечто горящее поперек шеи. Лицо было зажато сырой почвой. Ричард лежал очень тихо, но слышал неустойчивые отзвуки собственного дыхания. Открыв глаза, он увидел, что провалился в заросли и оказался пленником ничего более зловещего, чем сизая ежевика и ветки, проломленные тяжестью его же тела.

Сползание в испуг прекратилось, волна отступила. С приходом осознанности, Ричард почувствовал стыд, сжигающий его лицо, и благодарность за отсутствие свидетелей недавнего полета. Он считал себя слишком взрослым, чтобы сдаваться панике так легко, - всего лишь через восемь дней ему исполнится семь лет. Ричард перекатился, чтобы выпутаться из кустов и сел. После мгновенного освобождения он отступил под укрытие исхлестанного молнией бука. Уперевшись об ствол, мальчик устроился в ожидании Неда, который отыщет его.

В том, что Нед явится, сомнений не было. Лишь надежда - явится скоро, и в течение этого времени, он пытался сконцентрироваться на дневных мыслях, старался совсем не думать о том, что может таиться во тьме позади бука.

Он осознал тяжесть осознания, - как такой совершенный день мог столь внезапно испортиться? Утро забрезжило неисчерпаемым обещанием. Когда Джоан сдалась на его уговоры и согласилась взять покататься по лесным тропам вокруг Уитклиффа, его дух воспарил к небесам. Возбуждение оказалось передаваемо, и пони ответила необычным порывом подстегиваниям, перейдя в галоп еще до того, как они проехали подъездные ворота, которые вели от наружной стенной башни, выходившей во двор.

С Джоан, следовавшей за ним снисходительной степенной тенью, он помчал животинку сквозь городок бодрым шагом. Дважды обогнув рыночную площадь, он перепрыгнул аккуратно через старого пса, дремавшего на улице Широких ворот, и затем осадил перед маленькой часовней святой Екатерины на Ладфортском мосту. Так как Джоан все еще отсутствовала в поле зрения, он опрометчиво перегнулся через каменную арку и швырнул пригоршню непросеянной крупы в потоки, закручивающиеся внизу. Один из городских мальчишек заверил Ричарда, что тот приобретет огроменную удачу, поступая подобным образом. Суеверие врезалось в веру ребенка как Писание, еще не успела монета исчезнуть с глаз.

Всадники поднимались по дороге, ведущей на юг, к Леоминстеру. Впереди шел белый жеребец, помеченный причудливой темной звездой - любимый скакун любимого брата Ричарда. Мальчик направил к ним своего пони в головокружительном темпе.

Доспехи на Неде отсутствовали, ветер взбивал рыжеватые, в прожилках солнца, волосы словно солому. Как всегда, он возвышался над своими товарищами. Ричард видел несколько человек, по росту равнявшихся Неду. Они были на три выпрямленных пальца выше шести футов. Граф Марч, лорд Вигмор и Клэр, старший из четырех сыновей герцога Йоркского. В семнадцать лет, Нед в глазах Ричарда считался взрослым человеком. В это сентябрьское, похожее на летнее, утро рядом не маячило никого, на кого можно было бы наткнуться. Разреши Нед, Ричард следовал бы за ним с большим счастьем с рассвета до наступления сумерек.

Ричард думал, Джоан тоже была рада видеть Неда. Ее лицо внезапно приобрело оттенок лепестков розы, и она смотрела на него искоса, пропуская смех сквозь ресницы, также как и другие девушки, общавшиеся с Недом на глазах у Ричарда. Мальчик был рад. Ему хотелось, чтобы Джоан понравился его брат. Мнение девушки имело для него огромное значение. Няни, занимавшиеся с ним в прошлом, до того, как он приехал этой весной жить в замке Ладлоу, совсем не походили на Джоан. Они были угрюмыми, тонкогубыми, без всплесков юмора. Джоан окружала ароматом подсолнухов, ослепляла блестящими яркими волосами, мягкими и красноватыми, словно лисий мех. Она смеялась над его загадками, завораживала сказками об единорогах, рыцарях и крестовых походах в Святую Землю. Наблюдая в данный момент улыбку Джоан, адресованную Неду, Ричард сначала почувствовал согревающее удовольствие, а затем невероятную радость - невероятно, брат действительно собирается ехать с ними! Но Нед отпустил свою свиту, помахав товарищам на прощание, и, с зарождающимися планами на целый день, в компании двух любимых людей, Ричард подумал, почему раньше он не решался перебросить монету через мост?

Казалось, день превзошел все его ожидания. Нед находился в превосходном расположении духа - широко улыбался, рассказывал Ричарду истории из собственного детства, проведенного в Ладлоу вместе с их братом Эдмундом. Пообещал показать, как ловил угрей в стремительном течении реки Тим и обязался взять младшего с собой на рыбалку, предполагавшуюся в Ладлоу через четыре дня. Он уговорил Джоан сдвинуть головной убор, скрывавший ее волосы, проворными пальцами искусно подняв косы, сверкавшие подобно жгутам из красного золота.

Удивление застигло Ричарда врасплох, захватило в плен внезапным ливнем яркого горящего цвета. Конечно, он знал, что рыжие волосы считались приносящими неудачу, но не мог сформулировать - почему конкретно. Джоан улыбнулась и взяла кинжал Неда для перерезания узла на локоне. Она завернула его в свой носовой платок и засунула в тунику Ричарда. Нед также потребовал прядь волос, но Джоан продемонстрировала странную нерасположенность дарить ее молодому человеку. Ричард занял место как можно ближе к корзинке девушки, тогда как она обсуждала с Недом его просьбу. Последовал приглушенный взаимообмен репликами, перетекший в шепот и смех. Обернувшись, Ричард узрел локон у Неда и вновь покрасневшую в тон лепесткам розы Джоан.

Когда солнце оказалось в зените, они развернули провизию, укрытую в корзинке Джоан, используя кинжал Неда, чтобы нарезать тонкими ломтиками булку и внушительными брусками сыр. Он умял большую часть еды умял, затем разделив с Джоан яблоко, передавая его туда-сюда, торгуясь из-за каждого укуса, до тех пор, пока не осталась одна сердцевина.

После они все улеглись на одеяле, захваченном Джоан, и стали искать четырехлистный клевер. Выиграл Ричард. Наградой ему стала последняя из засахаренных сладостей. Солнце баловало теплом, воздух окружал ароматом цветов, достигавшего пика в сентябре. Мальчик перевернулся через живот, чтобы ускользнуть от Неда, изогнувшегося пощекотать его прядью волос Джоан. Спустя некоторое время Ричард задремал. Проснувшись, он обнаружил, что завернут в одеяло и оставлен один. Резко усевшись, ребенок увидел своего пони и кобылу Джоан, все еще привязанными на поляне, однако, белый жеребец Неда исчез.

Ричард был более уязвлен, чем встревожен. Он не считал достаточно справедливым с их стороны уйти, оставив спящего. Но когда это взрослые вели себя справедливо по отношению к детям, и что с этим можно сделать? Мальчик устроился под одеялом в ожидании возвращения, иначе и быть не могло, до сегодняшнего дня, конечно. Он покопался в корзинке, съел оставшееся от белой булки и, разлегшись на спине, стал наблюдать образование облаков над головой.

Скоро, тем не менее, он утомился и решил позволительным для себя исследовать прогалину, раз приходится ждать. К своему огромному удовольствию, ребенок обнаружил мелкий ручей, похожий на водяную ленту, пробивающую путь сквозь траву и из нее к деревьям вокруг. Лежа вниз животом на берегу, он думал, что сможет рассмотреть серебристые тени, рвавшиеся из ледяных зыбей, но, напрягаясь из всех сил, едва схватывал хотя бы одну из призрачных рыб.

Зато, в положении лежа, он заприметил лису. С другого берега ручья, наблюдая за мальчуганом немигающими черными глазами, стоял хищник, вполне способный скорее оказаться вырезанным образом, нежели созданием из плоти и крови. Ричард ощутил холодок. Менее, чем две недели назад он нашел маленького лисенка, оставленного на лугу, близ городка. Более недели продолжались попытки приручить дикое существо. Их успех был ограниченным. Когда Ричард беззаботно показал матери отметины от прикуса на ладони, она поставила его перед выбором - либо отпустить, либо утопить. Восторженный трепет зарождался внутри, скорее абсолютная уверенность, - а вдруг это его бывший питомец? Бесконечно озадаченный, мальчик уселся, чтобы отыскать камни, по которым можно было бы перейти ручей. Тем временем лиса растворилась в лису, не проявляя заметной тревоги. Ободренный, Ричард последовал за ней.

Спустя час пришлось признать, что из виду пропали как лиса, так и путь назад. Он ушел далеко от поляны, на которой остались привязанные лошади. Окликнув Неда, мальчик услышал только задрожавшее шуршание лесных созданий, отвечающих человеческому голосу. С перетеканием послеобеденного времени в вечер продолжили собираться тучи. В конце концов, вся синева задохнулась, посерев, и вскоре начал накрапывать легкий согревающий дождь. Ричард пытался определить дорогу по солнцу, учитывая местонахождение Ладлоу на востоке. Сейчас он абсолютно точно заблудился и чувствовал первые движения пробуждающегося страха. Еще до захода солнца мальчика захлестнула паника.

Он не был уверен, как долго прятался под буком. Казалось, время потеряло свои знакомые свойства, минуты растянулись до неузнаваемых соотношений. Ричард сделал попытку обратного отсчета, начиная от сотни, но обнаружил странные пробелы в памяти и себя, нащупывающего цифры, которые должны быть известны без колебания.

'Дикон, если слышишь меня, откликнись!'

Облегчение всколыхнулось в горле Ричарда вместе с напряженной болью. 'Сюда, Эдмунд, я здесь!', крикнул он и в доли секунды оказался поднят на круп лошади брата.

Одной рукой крепко удерживая Ричарда в седле, другой Эдмунд искусно развернул скакуна, позволяя ему самому определить свой путь сквозь густое сплетение кустарника. Как только они вынырнули в волну лунного света, он поставил младшего под прицел критического анализа.

'Изгваздался лихо, точняк. Но ты в целости, Дикон?'

'Не-а, но есть охота', Ричард улыбался, но как-то смущенно. Шестнадцатилетний Эдмунд был не так достижим, как Нед, более подходящий для нетерпеливого реагирования, спровоцированный, способный влепить по ушам.

'Братишка, ты у меня в долгу за это. Уверяю, у меня есть более приятные способы проводить вечера, нежели рыская по лесам в поисках тебя. В следующий раз, приспичит тебе убежать, думаю, я подожду и предоставлю волкам обнаружить тебя первыми'.

Ричард не мог понять, когда Эдмунд был серьезен. Однако, в этот раз он заметил красноречивый блеск, свидетельствующий о подкалывании, и улыбнулся.

'Нет здесь волков', начал он, но затем значение слов Эдмунда его поразило.

'Я не убегал, Эдмунд. Я потерялся, последовав за моим лисенком. Помнишь, того, что я приручил? Пока я ждал, что Нед вернется...'. Его слова тянулись, пока взгляд был пристально нацелен на брата, а нижняя губа непроизвольно жевалась.

'Я должен был догадаться', мягко вымолвил Эдмунд. Затем - 'Чертов дурень. Он же знает, как отец реагирует на наши развлечения с девушками из хозяйства'. Он расплылся при взгляде на Ричарда в скользкой улыбке.

'Ты же не понимаешь, о чем я толкую, не так ли? Буквально, смею заметить'.

Он покачал головой. Ричард услышал, как повторилось 'чертов дурень' с придыханием. Спустя миг Эдмунд громко рассмеялся.

Какое-то время они ехали в тишине. Ричард понимал больше, чем думал Эдмунд, сознавая, - Нед как-то сделал нечто, сильно разочарующее его отца.

'Где он, Эдмунд?', спросил он несчастно настолько, что старший брат взъерошил его волосы в беззаботном утешительном жесте.

'В поисках тебя, где же еще? Он отправил твою Джоан назад в замок за помощью, когда начало смеркаться, а они все еще не могли обнаружить тебя. Половина домашних слуг прочесывает лес, пытаясь тебя найти, с тех пор, как стемнело'.

Между ними снова повисла тишина. Когда Ричард стал узнавать межевые вехи, понимая, что скоро они будут рядом с Ладфортским мостом, он услышал, как Эдмунд задумчиво произнес: 'Никто еще не знает, что произошло этим вечером, Дикон. Никто еше не говорил с Недом, и девушка настолько обезумела, что сложно вытянуть из нее что-либо вразумительное. Мы посчитали, что тебя взвила собственная шалость'. Он заколебался и потом продолжил в незнакомых еще, интригующих доверительных тонах, адресованных одним взрослым другому.

'Знаешь, Дикон, если бы господин батюшка подумал, что Нед оставил тебя одного на лугу, вряд ли он будет очень счастлив по этому поводу. Конечно, он больше разгневается на Неда. Но также, боюсь, он станет винить Джоан. Может даже отослать ее'.

'Нет!', Ричард развернулся в седле, чтобы взглянуть на брата. 'Нед не оставлял меня одного', выпалил он, задыхаясь. 'Он не оставлял меня, я сбежал за лисой и все на этом!'

'Замечательно, если это так, тебе не стоит тревожиться за Неда или Джоан. Если виноват ты, никто не будет винить Неда. Но, понимаешь ли, если вина твоя, то и наказан будешь только ты'.

Ричард кивнул. 'Знаю', прошептал он и обернулся взглянуть на речные потоки, протекающие под мостом, которым он пожертвовал монеты так много полных событий часов назад, чтобы приобрести удачу.

'Знаешь, Дикон, я намеревался спросить тебя... Хочешь я сделаю тебе рогатку (пращу/деревянный меч) как у Джорджа? Не могу обещать, когда точно возьмусь, имей в виду, но...'

'Не надо, Эдмунд. Я не скажу про Неда', прервал его Ричард несколько обиженно и непроизвольно сгорбился вперед, стоило стенам замка проявиться из темноты впереди.

Эдмунд заметно отпрянул, а затем усмехнулся. 'Ошибся, прости!', произнес он со смущенным видом взрослого, внезапно осознавшего, что дети могут быть больше, чем помехой, которую приходится терпеть, пока они не станут достаточно зрелыми и не будут вести себя как разумные создания, отдающие себе отчет в своих собственных правах и обязанностях.

Стоило им приблизиться к подвесному мосту, перекинутому через ров со смертоносными кольями, вспыхнули факелы, давая знать о благополучном возвращении Ричарда. Когда Эдмунд проезжал через сторожевую башню, открывающую доступ во внутренний двор, их мать уже ожидала на скате, ведущем в главный зал. Осадив коня перед ней, Эдмунд передал Ричарда в ее поднятые руки. Когда он это делал, то озарил брата усмешкой, наградившей того трепещущим успокоением знания, - получилось приобрести нежданное одобрение старшего.

Ричард сидел за столом, озаренный солнечными брызгами, так близко к восточной стенке камина, что жар огненных всполохов придавал его лицу загорелый оттенок. Он вздрагивал, когда мама протирала смоченной в вине тканью по царапинам на его лице и горле, но без жалоб склонялся перед оказываемой ею помощью. Он скорее был рад так основательно приковать к себе материнское внимание, мало вспоминалось случаев ее личного лечения его ушибов. Вообще-то, это являлось обязанностью Джоан. Но на девушку настолько сильно подействовало потрясение, что рассчитывать на пользу ее участия не приходилось. Глаза покраснели и распухли, она зависла в произошедшем, время от времени протягивая руку, чтобы коснуться волос Ричарда, так осторожно, словно освобождалась этим внезапным прощением.

Искорки смеха, ею вызванного, заблестели в глазах Ричарда, крайне польщенного слезами девушки из-за его поведения. Правда она казалась мало успокоена его сочувствием и, когда мальчик довольно коряво объяснял матери, что покинул Неда и Джоан, следуя за своим лисенком, снова принялась за слезы без малейшей на то причины.

'Слышал, тебя запрут в погребе под главным залом в наказание... в темноте и с крысами!'

Братец Джордж сидел сбоку рядом, в ожидании возможности заговорить, как только мать выйдет из-за стола. Он смотрел на Ричарда своими что-то замышляющими зелено-голубыми глазами, пока тот пытался скрыть непроизвольную дрожь. Как-то совсем не хотелось показывать Джорджу болезненный ужас перед крысами, а то, зная его, точно найдешь хвостатую в кровати.

Эдмунд пришел на помощь, перегнувшись через Джорджа, чтобы предложить Ричарду глоток подогретого вина из своего бокала.

'Следи за ртом, Джордж', мягко произнес он. 'А то как-нибудь вечерком оглядишься и увидишь, что заглянул в погреб на прогулку'.

Джордж уставился на Эдмунда, но ответить не решился, не был уверен, а вдруг достаточно спровоцированный брат исполнит свою угрозу. Безопасно для себя обыграв ситуацию, язык он придержал, хотя еще месяц назад робкий в ожидании своего десятого дня рождения, Джордж уже поднаторел в изощренности самосохранения.

Резко опустив бокал Эдмунда, так что вино залило стол, Ричард быстро съехал на пол. Последним, что он услышал, был голос долго им ожидаемый.

Эдвард спустился перед круглым норманнским нефом, в котором расположилась часовня святой Марии Магдалины. Он увидел Ричарда сквозь приоткрытую дверь, пропускающую солнечные волны, и в три прыжка преодолел разделяющее их расстояние, прижав младшего к себе в костоломном объятии, заливаясь смехом и подбрасывая его над головой.

'Исусе, ты мне устроил неприятные минуты, парень! Ты цел?'

'Цел', отозвался Эдмунд, появившийся в дверях за Ричардом и сверху вниз созерцающий Эдварда на коленках в пыли рядом с младшеньким. Глазами он исследовал Эдварда с ироническим любопытством, посылая тому фигурально и буквально сообщение над головой Ричарда.

'Цел', повторил Эдмунд, 'но смею упомянуть, что ему нехило достанется за совершенный побег. Кажется, он потерялся, преследуя этого проклятущего домашнего лисенка. Хотя зачем я об этом талдычу, ты сам был свидетелем всему'.

'Точно', холодно ответил Эдвард, 'был'. Его губы скривились, а затем, словно получив театральную реплику один от другого, и он и Эдмунд расхохотались. Легкой походкой Эдвард, согревая в объятии плечи Ричарда, вел того по внутреннему двору, шепча 'Лиса, на которую мы открыли охоту, где же ты?'

В голосе слышалась уклончивость, и Ричард робко кивал, безотрывно глядя на лицо Эдварда.

'Да, в следовании правилам ты можешь не отличаться, Дикон, но в сохранении верности у тебя все иначе', мягко произнес Эдвард, отвечая на взгляд Ричарда. Он подмигнул и усмехнулся, так, что брат сразу почувствовал радующее отличие между жертвенным ягненком и заговорщиком, которому всецело доверяют.

К огромному изумлению Ричарда, Джоан унесло, стоило только Эдварду показаться в дверях. Не было времени разгадывать ее странное поведение, так как старший брат поднял его и, поместив вновь за стол, сказал: 'Дай-ка взглянуть на тебя'. Покачав головой с насмешливым недоверием, Эдвард заметил: 'Выглядишь, словно сражался с кустом сизой ежевики', заставив Ричарда расхохотаться.

'Так и было', повинился младший и поднял глаза на мать, легонько обнявшую его за плечи.

Она задумчиво изучала старшего сына. Тот прямо ответил на ее взгляд слегка поддразнивающей улыбкой. Спустя какое-то время она изрекла: 'Тебе повезло, Эдвард. На самом деле повезло'.

'Матушка, ему всегда везет каким-то образом', коротко заметил Эдмунд.

'Неужели?', самодовольно согласился Эдвард и, отступив, приподнял локоть, чтобы, как-бы случайно задеть руку брата и помочь ему разлить напиток. Эдмунд, как мог быстро, наклонил бокал, так что брызги попали на рукав дублета Эдварда.

'Эдвард! Эдмунд! Не время дурачиться по вечерам, начиная с сегодняшнего!'

В упреке прозвучала столь непривычная для нее суровость, что оба брата воззрились на мать.

'Но, матушка, мы в этом лучшие', возразил Эдмунд, ощущая целесообразным обаятельно умиротворить разгневанную родительницу.

Эдвард, более проницательный, нахмурился. 'Почему вы сказали - не время дурачиться по вечерам, начиная с сегодняшнего, матушка? Это не из-за Дикона, он вернулся невредимым. Что так натянуло ваши нервы?'

Она ответила не сразу, смотря то на одного, то на другого. 'Ты хорошо читаешь людей, Эдвард', прозвучало в конце концов. 'Я не намеревалась рассказывать вам до завтра. Пока вы оба были в поисках Ричарда, до нас дошла новость от моего брата'.

Парни обменялись взглядами. Их дядя, граф Солсбери, ожидался в Ладлоу на этой неделе, ведущий вооруженные силы с севера, чтобы присоединиться к людям их отца и тем, что скоро придут из Кале, под началом их двоюродного брата, сына графа Солсбери, - графа Уорвика.

'Он попал в засаду, устроенную армией королевы, в местечке Блор Хит, к северу от Шрусбери. Ваши двоюродные братья Томас и Джон были взяты в плен, но мой брат и остальные смогли прорубить себе путь к спасению. Он заранее отправил посланца с новостью впереди себя, предупредить нас, рассчитывая сам достичь Ладлоу завтра ночью'.

Наступила тишина, в конце концов, нарушенная Эдвардом, сказавшим значительно: 'Если королева начала войну, то она не станет долго держать армию в Ковентри. Матушка, она двинется на Ладлоу и очень скоро'.

Герцогиня Йоркская кивнула. 'Да, Эдвард, ты совершенно прав', медленно ответила она. 'Она пойдет на Ладлоу. Боюсь, мы должны это учитывать'.