Солнце в зените

Глава двенадцатая

Вестминстер, октябрь 1477 года

В комнатах Эдварда от выжигающего глаза дыма плыл туман, а от смеха мерещился скрип. В неясном свете пылающих на стенах факелов сновали разносящие еду и напитки слуги. Большую часть дня моросил промозглый осенний дождь, но внутри помещения стоял гнетущий и спертый жар. Несколькими минутами ранее к Монаршей набережной привязали лодку Ричарда, и, изнемогая от затхлого воздуха, он уже чувствовал головокружение и нехватку свежести. Помимо значительного шума, его ощущения вмиг оказались осаждены множеством перебивающих друг друга запахов: горящих тисовых бревен, разлитого эля, собак, разогретых человеческих тел и мускусного аромата пудровых духов.

В течение нескольких секунд никем не замечаемый Ричард неподвижно стоял на пороге, окидывая взглядом разворачивающуюся перед ним картину. Он не увидел брата сразу, но большинство из присутствующих были ему знакомы. По крайней мере, мужчины, женщины являлись чужими, но всех их объединяла крайняя юность и некоторая вызывающая привлекательность. Они казались развлекающимися, каждый на свой лад. Звук густых голосов слишком сильно разносился, создавая шум, в котором ничего не удавалось разобрать. Одна из пар кружилась в танце, по всей видимости, позабыв и не принимая во внимание давнее прекращение исполнения музыки менестрелями Эдварда. Другие наблюдали, как несколько человек с ложки поят элем маленького медвежонка, кто-то выставил перед детенышем мелкую чашу с медовухой, а когда тот начал шататься и кружиться, то вызвал общий смех. Но в центре внимания находилась игра в кости, развернувшаяся на полу, посредине комнаты. Среди насмешливых высказываний и поощрительных аплодисментов одна из играющих женщин приподняла верхнюю юбку платья, медленно снимая с колена шелковую бахрому подвязки. Ее туфли, кушак и кольца уже лежали сброшенными в кругу, на глазах Ричарда она присоединила к их нагромождению конфискованную подвязку, добившись тем самым от зрителей хмельных поощрительных хлопков.

У ног Ричарда в кругу просачивающейся в материал пола луже лежала пустая бутыль из-под вина, чтобы закрыть за собой дверь, он отшвырнул ее ногой в сторону. В этот момент его взгляд выхватил вихрь блестящих светлых волос и, оглянувшись, молодой человек узрел Томаса Грея.

Тот не обращал ни малейшего внимания на игру в кости, всецело сконцентрировавшись на девушке, облаченной в яркое облегающее шелковое платье. Уголки рта Ричарда опустились, словно он только что попробовал нечто омерзительное. Как, во имя Господне, могут сыновья Елизаветы так охотно, даже горячо участвовать в кутежах Неда? Неужели их совершенно не смущает, что Эдвард столь открыто изменяет их матери? Это находилось за пределами понимания Ричарда, и он поймал себя на мысли о правоте Уорвика хотя бы в том, что Вудвиллы отравляют двор брата не менее уверенно, чем высыпанная соль - колодец или ручей.

Томас придвинул своего товарища к стене, вытянутой рукой преградив девушке дорогу, и сейчас потянулся, дабы демонстративно фамильярно разделить с ней вино из кубка. Не желая показывать, что заметил его присутствие, Ричард уже отворачивался, когда услышал, как Томас произнес громко разносящимся голосом: 'Это шутка не из числа приходящихся мне по нутру! Я хочу от вас извинений и прямо сейчас!'

Оглянувшись назад, Ричард увидел, что к Томасу с девушкой присоединился Гарри Стаффорд, герцог Бэкингем. Именно он, по всей вероятности, вызвал взрыв Томаса, хотя являл собой воплощенную невинность, непричастную к какому-либо из подобных намерений, произнося что-то слишком тихо, чтобы Ричард мог расслышать, и добродушно пожимая плечами. Вудвилл не казался успокоенным. Он шагнул к Бэкингему, на что последний, до сих пор улыбаясь, встряхнул головой. В это время Томас внезапно на него замахнулся. Молодой человек хотел нанести Бэкингему удар кулаком в живот, но в этот миг кто-то его отшвырнул, и рука Вудвилла встретилась только с воздухом. Потерявший равновесие Томас споткнулся и мог упасть, но быстро выпрямился и снова замахнулся.

Цели удар не достиг. Бэкингем благоразумно отступил от линии боя, и, тогда же, Ричард двинулся, схватил Томаса за руку и крутанул. Ему совсем не доставило труда припереть Томаса к стене, юноша был слишком изумлен для оказания сопротивления.

'В каком вертепе вы считаете себя находящимся? Это королевские покои, а не один из питейных домов Саутворка!'

Томас воззрился на него, не в силах поверить, что кто-то осмелился поднять на королевского родственника руку, как происходило сейчас. Но потрясение уже уступило место оскорбленности. На волне первого, самого мощного, побуждения он нащупал рукоятку своего кинжала.

Все преимущества принадлежали Ричарду, молодой человек был полностью спокоен и держал свой темперамент в узде. Пользуясь большей силой, чем в действительности требовалось, он перехватил руку Томаса, склонившись над ним так, что вес его тела препятствовал противнику в совершении даже легкого движения.

'Я бы даже желал, дабы вы вытащили из ножен этот кинжал', - презрительно сказал Ричард. 'Но вы не настолько пьяны, о чем мы оба знаем. Сейчас же возьмите себя в руки, прежде чем мы начнем привлекать чужое внимание!'

Томас моргнул, в его голове понемногу прояснялось. Впервые сосредоточив взгляд на Ричарде, он вдруг осознал, кто встал между ним и Бэкингемом. С узнаванием пришел и ужас, вызванный мыслью, что он чуть было не сотворил. Святой Боже, драка с Бэкингемом и так могла довольно дорого обойтись, но это! Если Нед когда-нибудь услышит...Данной догадки оказалось достаточно, дабы моментально отрезвить Томаса, он выглядел собирающимся быстро увериться, как в правоте Ричарда, так и в отсутствии посторонних наблюдателей.

Стоило ему почувствовать ослабление мышц Томаса, Ричард, отступив, отпустил его. Молодой человек выпрямился, уже начал удаляться, но потом очень тихо спросил: 'Предполагаю...предполагаю, вы захотите рассказать брату о...о всем этом?'

Наравне со светлой кожей матери Томас унаследовал от нее и характер, поэтому какие бы незначительные чувства его не посещали, они сразу же обжигали лицо юноши яркой краской. Сейчас он сильно покраснел, вплотную приблизившись к просьбе об одолжении ненавидимого им человека.

Ричард и не думал поступать таким образом, но причин снимать с плеч Томаса груз он также не видел. 'Если вы просите меня не делать этого, то я не в силах что-то обещать'. С оттенком ехидства юноша прибавил: 'Я бы решил, что вас больше встревожило то, что способен сказать Бэкингем. Ведь он тот, кого вы оскорбили сильнее'.

Тревога Томаса достигла почти смехотворного уровня. Оставив его разбираться с ней в меру имеющихся у Вудвилла возможностей, Ричард удалился.

Остановив слугу, он спросил его об Эдварде, но столкнулся лишь с извиняющимся неведением о местонахождении брата. Собираясь развернуться и покинуть покои, Ричард ощутил легкое прикосновение к своей руке.

Серо-голубые глаза, в точности такого же, как и у него оттенка, с игривым, но не до конца напускным удивлением смотрели на Ричарда.

'Всю жизнь мечтала оказаться свидетельницей чуда. Только не думала, что так скоро увижу подобное сегодняшнему падение Томаса Грея! Кем бы вы могли быть...Мерлином?'

Ричард узнал в собеседнице девушку, которую Томас так сильно пытался очаровать. Из-за этого он почувствовал по отношению к ней инстинктивное предубеждение, поймав себя на ее осуждении по причине характера предпочитаемого общества. Сейчас она также не производила на него благоприятного впечатления. Поднятое к Ричарду лицо можно было назвать хорошеньким, но губы выделялись жирным ярко-алым неизвестным в природе цветом, брови подверглись выщипыванию в форме модных тонких дуг, а от волос, платья и открытой ложбинки на груди исходил навязчивый аромат духов, окутывающий их обоих облаком лаванды. Молодой человек счел благоухание слишком сильным и приторно сладким, отчего, не удерживай она его за руку, непременно бы ушел.

'Хочу принести вам мою благодарность, господин'. Пока девушка говорила, ее голубые глаза исследовали Ричарда, неприкрыто и неторопливо вынося ему оценку, поочередно захватывая перстни с драгоценными камнями, мягкие кожаные испанские сапоги, подбитый мехом плащ. Машинально исправляя свой способ обращения, она улыбнулась, произнеся: 'Было крайне любезно с вашей стороны так вмешаться, мой господин. Я искренне боялась, что мы окажемся замешанными в драку - здесь, в самих королевских покоях. Не схвати вы Тома за руку...и потом, когда я видела, как он потянулся за кинжалом, спаси нас Дева Мария!'

'Вам не следовало волноваться. Томас Грей не из тех, кто вытащит кинжал, если существует возможность пролития также и его собственной крови'.

Девушка издала пораженный смешок. 'Господи, а вы любитель прямого разговора, не так ли? Да, я знаю, Тома не слишком любят при дворе, но он не такой уж и плохой, в действительности, он не злой. Нынешняя ссора с Бэкингемом... Его крайне искусно вынудили ее начать'.

Ричард продолжал стоять на позиции скептика. 'По-моему, было совершенно не так'.

Девушка победоносно кивнула, словно он только что доказал ее точку зрения. 'В точку! Мой господин Бэкингем обладает на это особым чутьем - как выцеживать из человека по капле крови, не переставая в процессе улыбаться! Именно таким образом он поступил с Томом, посоветовав ему поостеречься, ведь браконьерство в королевском лесу карается повешением'.

'С какой стати данный совет заставил Грея корчить из себя подобного дурака?'

'Ясно, что вы не часто бываете при дворе. Бэкингем куснул Тома на мой счет...Я - Джейн Шор'.

Она представилась так, словно это что-то могло Ричарду сказать. Имя казалось смутно знакомым, но секундная взаимосвязь явлений от него ускользнула. Поняв его недоумение, девушка подарила Ричарду сожалеющую улыбку и терпеливо объяснила с определенной долей простодушной гордости: 'Я подруга короля. Понимаете сейчас, почему Том так вскипел?'

Ричард сразу вспомнил, где слышал ее имя. Вернувшись в прошлом году из Лондона, Вероника привезла удивительный слух, утверждающий, что Эдвард добился от Папы Римского пожалования одной из своих подруг развода. Основой послужила мужская слабость супруга дамы. Значит, речь шла о Джейн Шор. Именно эту женщину вожделел Томас Грей. Любимую подругу Неда. Господи!

'Думаю тогда, мой вопрос следует задать вам', - произнес он с иронией, не заключающей в себе ни дружелюбности, ни лести. 'Он здесь?'

Девушка кивнула, указав головой в направлении закрытой двери спальни. 'Там. Ему плохо - слабость. Слишком много мадейры выпил'.

Зная о давно известной устойчивости брата перед крепкими напитками, Ричард нахмурился, осматриваясь в наполненных людях покоях. Тут он впервые заметил Уилла Гастингса, развалившегося на одном из глубоких подоконников. Но, даже узнав Уилла, Ричард понял, что не стоит искать повода к нему приблизиться. Гастингс от души напился и держал на коленях девушку, выглядящую лет на шестнадцать, в крайнем случае, на семнадцать. Ричард посмотрел на то, как Уилл ласкает партнершу, на кружащегося в странном ритме налакавшегося медвежонка, и внезапно решил, что не станет ждать Неда, потому что не желает разговаривать с ним здесь и сейчас.

'Вам не слишком по душе наблюдаемая картина, правда?'

Ричард вздрогнул, почти позабыв о стоящей рядом с ним Джейн Шор. 'Нет', - ответил он односложно. 'Нет, мне она не по душе'.

Джейн привыкла являться центром мужского внимания, заставлять сильный пол смотреть на себя с вожделением, но тут ей постепенно становилось ясно, данный конкретный мужчина взирает на нее иначе. Тем не менее, испытываемая сейчас обида относилась не к собственной персоне, а сопровождала негодование от его дерзости осуждать Эдварда, пусть и не напрямую, поэтому с внезапным пылом девушка заявила: 'Вам нет необходимости делить с королем его развлечения, но, по моему мнению, достаточно самонадеянно вершить над ними суд!'

Ричард окинул ее взглядом, резко затем рассмеявшись, ибо его поразила нелепость создавшегося положения, в котором спор о нравственности следовало вести с любовницей брата. Молодого человека позабавило, как девушка защищает Неда, но он также нашел это немного трогательным, а потому в глазах юного герцога Джейн отчасти поднялась. В первый раз ему пришло в голову, что понимание причины ее притягательности для Неда вполне возможно. Они с Елизаветой настолько отличались друг от друга, насколько вообще могут отличаться две женщины.

'Вы думаете, королю не нужно пытаться расслабиться, пытаться выкинуть из головы свои проблемы, пусть хоть на несколько часов? Учитывая напряжение прошедших недель, когда его собственному брату грозит обвинение в государственной измене, сейчас ему это необходимо больше, чем когда-либо'.

Потрясение от столь обыденного обсуждения положения Джорджа окатило заинтересованность Ричарда волной холода. 'И об этом вам также известно'.

Девушка смотрела на него в некотором удивлении. 'Почему нет? О данной ситуации при дворе уже несколько недель знают все!'

Да, с горечью подумал Ричард. Все знают. Один он остался в неизвестности. Ему одному Нед не удосужился рассказать.

Эдвард резко отворил дверь. В его голове пульсировала тупая боль, не обратить внимания на которую представлялось невозможным. Полоскание полости рта миррой и медом уже доказало свою никчемность в борьбе с наполняющим его леденящим язык кислым привкусом.

Рядом тут же оказался Томас - с взъерошенными волосами и возбужденный. Равнодушно заметив смятение пасынка, Эдвард потянулся за своим кубком, но после того, как подавился глотком, сразу отпихнул его назад. Как может человек добровольно предпочитать мальвазию? Хотя она являлась самым любимым напитком Джорджа! Как на него похоже, даже вино любит пагубного действия! Но почему Эдвард должен сейчас о нем думать? Почему Джордж вторгается этим вечером в каждую его мысль? Он резко обернулся к Томасу, раздраженно поинтересовавшись: 'С какой стати все эти люди топчутся здесь как огромное стадо баранов? И где Джейн?'

Томас пожал плечами. 'Сие мне неизвестно. В последний раз я ее видел в углу - наедине с вашим братом'.

'С Диконом?' Эдвард крайне заметно изумился. 'Здесь, этим вечером? Ты уверен?'

'Абсолютно уверен'. Слишком задетый, чтобы следить за языком, Томас опрометчиво бросил: 'Что до того, там ли они до сих пор, ответить вам не могу'.

'Джейн и Дикон?' - холодно улыбнулся Эдвард. 'Однажды я уже объяснял тебе, Том, что без радости терплю дураков. Окажись я на твоем месте, задумался бы над этим'.

Он не стал ждать ответа Томаса, выхватив взглядом голубое пятно платья Джейн и двинувшись в его направлении. Девушка увидела короля раньше Ричарда. Пока она улыбалась, приветствуя его любящим взглядом, Эдвард протянул: 'Замечательно, значит, вы для себя выбрали гарантированно уединенный уголок? Надеюсь, я не помешал?'

У Джейн опустились уголки рта. Матерь Божья, он действительно напился сегодня вечером! 'Мой дражайший господин',- пробормотала она, - 'конечно вы...вы не думаете...'

Этим вечером Ричард находился в не подходящем для игр духе. 'Оставь, Нед', - произнес он нетерпеливо. 'Разве не понимаешь, как пугаешь ее?'

Джейн продолжала стоять с раскрытым ртом, когда она повернулась, чтобы взглянуть на Ричарда, сережки девушки отчаянно зазвенели. Ей ни разу не приходилось слышать, чтобы кто-нибудь так бесцеремонно разговаривал с Эдвардом, даже Уилл вел себя иначе. Вдруг она поняла, кем являлся Ричард, кем ему следовало оказаться, и от смущения ощутила окатившую тело волну жара.

Обняв рукой ее талию, Эдвард не переставал улыбаться. 'Ты действительно решила, что я говорил всерьез, любимая? Да, Дикон, вот это неожиданность. Не думал обнаружить тебя в Лондоне еще почти две недели'.

'Нед, нам необходимо побеседовать'.

'Надеюсь на это, мы же не виделись более полугода! Джейн, вытащить данного парня из Йоркшира то же самое, что выдергивать зубы! Никогда не постигну, что его так обворожило на северных вересковых болотах, но-'

'Сейчас, Нед. Это не терпит отлагательств'.

Джейн больше не слушала. Как могла она позволить одурачить себя подобным образом? 'Вы мало знакомы с придворной жизнью', - заявила девушка незнакомцу, назвав его, вдобавок, самонадеянным! Господи! Но спустя почти минуту ее чувство юмора снова вернулось, и Джейн с трудом подавила смешок. А ведь, в конце концов, это забавно, и, похоже, что Нед сочтет ситуацию довольно веселой. Безразличие Ричарда не задело тщеславие девушки, ведь всем было известно, как тот 'трясся' над своей женой. Мысли настолько поглотили внимание Джейн, что Эдварду пришлось дважды окликнуть ее, прежде чем она осознала его к ней обращение.

'Ну? Ты идешь или нет?'

Чрезвычайная привычка к потаканию капризам Эдварда никогда не позволяла Джейн задать ему вопрос, поэтому она поторопилась последовать за возлюбленным в его спальню. Тем не менее, оказавшись там, девушка внезапно пожалела о своем моментальном подчинении. Ричард совершенно не хотел ее присутствия здесь. Он взирал на Джейн со столь сильной неприязнью, что она вспыхнула, даже решив извиниться за собственное присутствие, оправдывая настойчивость короля.

Чувствующим себя вполне свободно казался один Эдвард. 'Иди сюда, любимая', - указал он, похлопывая по кровати. 'Хорошо, что ты вернулся, Дикон, но почему твое расхаживание по комнате напоминает вышедшую на охоту кошку? Сядь и расскажи мне о проделанном путешествии. Могу я предположить, что ты привез с собой Анну? Где вы устроились? В замке Байнард?'

'Нет. В Кросби плейс'.

Казалось, что Эдвард не заметил отрывистости ответа. 'Да, я забыл. Ты же знаешь Кросби-плейс, Джейн? Помнишь...этот огромный усадебный дом на Бишопсгейт- стрит. Мой брат снял его в прошлом году у вдовы Кросби, и, исходя из услышанного мною об этом, живет там в большей роскоши, чем та, что я могу себе позволить!'

'В действительности, прекрасный дом', - вежливо согласилась Джейн, бросив затем на Эдварда умоляющий взгляд. 'Любимый, я чувствую, что не должна здесь находиться. Ясно видно, Его Милость Глостер намеревается обсудить некоторые вопросы исключительно наедине с тобой...'

'Она права, Нед, у меня есть подобное намерение'.

Прежде чем Эдвард смог ответить, Джейн поднялась на ноги, а Ричард направился открыть для нее дверь. На краткий миг короля посетило искушение окликнуть ее, но он почти сразу отверг данную мысль, Джейн, в лучшем случае, только бы отложила неизбежное.

Ричард аккуратно притворил дверь. 'Как я понимаю, ты собираешься судить Джорджа по обвинению в государственной измене', - ровно, почти обыденно уточнил молодой человек.

Совершенно не такого начала ожидал Эдвард. 'Да', - ответил он осторожно. 'Собираюсь'.

'Ясно...И думаю это как-то ускользнуло из твоей головы? Или ты не счел положение достаточно важным, чтобы дать мне о нем знать?'

'Прекрати язвить, Дикон'. Эдвард сел на кровати, обороняясь, словно в оправдание: 'Я хотел сообщить тебе, как только ты вернешься в Лондон'. Он начал подкладывать под спину подушки. 'Как ты узнал?'

'По пути на юг мы остановились в Беркхамстеде'.

Ответ заставил Эдварда замолчать, но отразиться внутреннему замешательству на лице он не позволил. 'Сожалею, что это принесло матушке горе', - бесстрастно произнес король, 'но выбора у меня не было'.

'Послушай, Нед, я не оправдываю Джорджа за совершенные им проступки. Я последний человек в числе тех, кто способен бы был это сделать. Но обвинение в государственной измене...не понимаю. Почему именно сейчас? Ты простил Джорджу его прошлые предательства, простил то, что простить почти невозможно. Обвинить его сейчас в измене...Это то же самое, что использовать арбалет в сбивании на землю воробья. Для меня подобное положение просто не имеет смысла. Разумеется, его предательство в истории с Уорвиком обладало гораздо более опасными последствиями, нежели отдающие винными парами планы, состряпанные буквально на днях!'

'Объясни это Анкаретт Твинихо', - огрызнулся Эдвард, и Ричард задохнулся.

'Это не справедливо', - воспротивился Ричард. 'Тебе известно, что я считаю смерть этой женщины не менее, чем убийством. Но также тебе известно, что Джордж не способен отвечать за все, им сотворенное. Нед, нам же обоим это уже какое-то время понятно'.

'И что ты предлагаешь? Чтобы я сидел, сложа руки, пока он издевается над законами нашего государства? Чтобы я позволил ему развлекаться, совершая убийства? Ответь мне, что конкретно ты от меня требуешь, Дикон? Не обращать внимания на преступления Джорджа и предоставить судить его Господу Богу?'

Ричард отшатнулся, ему не часто доводилось видеть Эдварда таким раздраженным. 'Конечно же, это не то, что я от тебя хочу', - медленно ответил молодой человек. 'Разве я хоть как-то возражал, когда ты в прошлом июне отправил Джорджа в Тауэр? Данный шаг был оправдан и вынужден. Но я не могу сказать того же об обвинении в государственной измене. Не сейчас'. Ричард помедлил и сказал: 'Неужели ты не подумал о нашей матушке и о Мег? У нас с тобой есть сто разных причин не доверять Джорджу, и я честно тебе признаюсь, как бы сильно я его раньше не любил, это чувство полностью ушло, умерло шесть лет тому назад. Но с матушкой ситуация иная. Она-'

'Я не желаю далее обсуждать эту тему', - резко прервал Ричарда Эдвард. 'Я выслушал тебя, причем, во время, когда всем остальным посоветовал отправляться к черту. Мы ни к чему не пришли. Ты заявляешь, что обвинение в государственной измене не оправдано и не нужно? Что до меня, оно более, чем оправдано, это был единственный шаг, который я мог предпринять. Почему еще, по твоему мнению, я так поступил? Или ты считаешь, я так развлекаюсь нынешней зимой? Гоню скуку, обвиняя собственного брата в государственной измене?'

Пораженный Ричард покачал головой. 'Бога ради, Нед, что с тобой этим вечером не так? Я пришел сюда не ссориться с тобой. Я лишь пытаюсь понять твои мотивы, посмотреть на положение твоими глазами. Неужели настолько сложно ответить мне, когда я прошу тебя объяснить причины?'

'Я думаю, что мои причины должны говорить сами за себя. Не ожидай, что я буду рассказывать тебе о совершенных Джорджем прегрешениях, они известны тебе, так же, как и мне. Если хочешь сейчас остаться и поговорить о других предметах, добро пожаловать, обрадуешь меня сильнее, чем можешь подумать. Но если ты настроен обсуждать Джорджа, должен напомнить, полночь почти наступила, а тебя в Кросби Плейс ждет любящая жена'.

Между братьями воцарилась напряженная тишина. 'Ты прав', - в конце концов, произнес Ричард. 'Уже поздно'. Он остановился у двери.

'Тебе не по душе придется услышать это, Нед, но матушка крайне удручена происшедшим. Мне кажется, она значительно успокоится, если я смогу написать ей, что ты собираешься только разбудить в Джордже каплю здравого смысла. Дашь ли ты мне позволение уверить ее в данном убеждении? Разрешишь ли ей сказать Джорджу, что топор палача ему не грозит?'

Ричард задал вопрос больше в риторической форме, чем серьезно, ему никогда бы не пришло в голову, что Эдвард способен потребовать смертной казни. Но сейчас он увидел, как лицо брата отвердело, как тот, так и не ответив, отвернулся.

'Господи', - еле слышно вырвалось у Ричарда, внезапно осознавшего правду. 'Ему действительно грозит плаха? Ты намерен вынести Джорджу смертный приговор?'

При этих словах Эдвард поднял голову. 'Формулировка приговора зависит', - холодно сказал он, 'посчитают ли Джорджа виновным или нет'.