Солнце в зените

Глава пятая

Лондон, июнь 1483 года

Родителей своих Эдвард не помнил. Его матушка умерла за два месяца до наступления второго дня рождения сына, и не важно, как сильно он пытался воссоздать перед глазами ее лицо, всегда оставались недостающие детали. Проделать такое по отношению к отцу он никогда даже не старался. Батюшка не являлся приемлемой темой для бесед, безопаснее оказывалось совсем о нем не задумываться. Эдвард долгое время не понимал причины. Но однажды чрезмерно склонная к сплетням нянюшка посчитала нужным развеять его неведение, рассказав, что отец был обвинен в государственной измене, заключен в Тауэр и там, по королевскому приказу, казнен. Эдвард хорошо усвоил информацию. Батюшка погиб смертью изменника - в немилости, которая непонятным образом отразилась на сыне. Больше он никогда об отце не заговаривал и вопросов не задавал.

Эдвард знал, что является питомцем никогда не виденного им Томаса Грея. Поэтому он очень смутился, когда получил неожиданное приглашение посетить Лондон от дяди, которого знал не более, чем вышеозначенного Грея.

Как мальчик мог догадаться, теперь его ожидал переход под опеку дядюшки. Эдвард еще не уверился в правильности своей версии, но считал, что такое решение придется ему по душе. Дядя обладал приятным низким голосом, который нравился пареньку, как и манера родственника наклонять голову в сторону, когда он слушал, не говоря о смехе, выражаемом исключительно глазами. Сильнее остального Эдварда подкупала привычка дяди не задавать вопросы, не имеющие у собеседника ответов, словно тот и представить не мог, как мало может сказать его племянник.

Эдвард уже давно усвоил - не стоит надеяться на многое. Но он поймал себя на стремлении к возможности остаться здесь - в Кросби Плейс. Особенно сейчас, когда тут очутилась она - худенькая темноглазая женщина, сообщившая, что приходится сестрой его матушке, для него же- тетушкой Анной. Она приехала вчера, поднявшись прошлой ночью в спальню, чтобы подоткнуть ему одеяло. Никто до нее этого раньше не делал, а аромат духов держался в комнате еще долго, после того, как тетушка ушла.

Сейчас его снова окружило знакомое цветочное благоухание. Оно колыхалось у порога ее спальни, разделяемой Анной с его дядей. Эдвард чувствовал, - ему не следует здесь находиться, но парфюмерные нотки манили в комнату, подзывая так же сильно, как и пес. Его звали Локи. Пес дяди прибыл вчера с далекого севера вместе с тетушкой. Он показался Эдварду здоровым серым волком, но Анна объяснила, что эта порода алана. Все ранее известные ребенку животные держались на конюшне, не допускаясь в покои, поэтому он никогда не видел, как собака свободно бегает по дому.

Локи лежал, вытянувшись у кровати. Он поднял морду, взглянув на Эдварда немигающими темными зрачками, косящими в уголках глаз, как у кошки. Эдвард приблизился ближе, надеясь на неопределенный поощрительный знак, тем не менее, надменный хвост не двигался, продолжая ровно располагаться на ковре. Мальчика накрыло мощное разочарование, - мало чего в своей жизни он желал также, как подружиться с этим огромным псом. Эдвард попытался вспомнить, что рассказывала ему о Локи тетушка, - тот принадлежал одному человеку. Аланы часто ведут себя подобным образом, объяснила она, и мальчик послушно кивнул, сказав, что понял. Но он не стал обижаться всерьез, когда Локи продемонстрировал такое равнодушие к его заходам.

Задумчиво бродя вокруг Локи, Эдвард наткнулся на стол с тетушкиными щетками для волос. Взгляд приковал к себе голубой стеклянный флакон. Мальчик вытащил пробку, растер жидкость по ладони и вдохнул ее аромат, к его удовольствию, духи звучали в точности как розы. Он был так поглощен совершенным открытием, что не услышал приближающихся шагов, пока те не раздались у двери. Испугавшись, Эдвард обернулся на звук. Флакон выскользнул из пальцев, стукнулся о поверхность стола и упал на пол.

Потянувшись, Локи поднялся и направился к Анне, таким образом, вежливо ее приветствуя. Воскликнув от досады, она обошла пса и наклонилась, чтобы собрать разбросанные по ковру осколки стекла.

'Как это могло произойти...?' Только тогда Анна заметила мальчика. Он сгорбился, облокотившись о стену и притянув к груди колени. Выражение страха на его лице поразило молодую женщину.

'Эдвард? Эдвард, все хорошо'. Она протянула руку. 'Выходи. Я не буду ругать тебя за неудачу. Такое с каждым может случиться'.

Успокоив ребенка, Анна обняла его за плечи и отвела к подоконнику. Побледневшее лицо Эдварда вновь обрело румянец. Она одобряюще улыбнулась племяннику и коснулась его залитых солнечным светом волос. Родственники мужа были красивыми людьми, но ей пришло в голову, что мальчик Джорджа и Беллы являлся, вероятно, самым красивым ребенком из всех, кого Анне когда-либо приходилось видеть. Но, Святая Богородица, что с ним сотворили? Неужели такой урон нанесло отсутствие любви?

'Твоя сестра Мег завтра приедет сюда, Эдвард. Ты ее хоть чуть-чуть помнишь?'

Эдвард покачал головой. 'Я многого не помню о...о том, что было раньше', - ответил он сконфуженно.

'Да, милый, предполагаю, что не помнишь'.

Мальчик сидел рядом с Анной, как деревянный, плечи ссутулились, руки плотно сомкнулись на коленях. Ей хотелось притянуть ребенка к себе и прижать его голову к груди.

'Знаешь, что мы сделаем завтра, Эдвард? Ты и я навестим Маргарет Говард, супругу лорда Говарда. Сегодня она сообщила мне, что одна из их гончих в прошлом месяце ощенилась, и мы можем выбрать из помета малютку. Тебе бы этого хотелось?'

'Да, сударыня', - вежливо отреагировал мальчик.

Анна удивилась и расстроилась из-за недостатка радости, она заметила, как взгляд Эдварда следил за Локи.

'Тебе не хочется щенка, Эдвард?' - поинтересовалась Анна и увидела, как его глаза округлились от изумления.

'Вы имеете в виду...он станет моим?'

Глаза Анны внезапно заволокла пелена. Ребенок ее сестры. Томас Грей должен сильно за это ответить. Как следовало бы и Неду, позволившему такому произойти. Прости его, Господи, но прегрешения короля в области бездействия продолжали пребывать. Кому еще, с горечью подумала Анна, можно предъявить счет за недостаток внимания к мальчику?

Она прикрыла дверь светлого зала, желая, чтобы остаток мира получилось оставить за порогом столь же успешно, сколь она оставила там домашние дела. Ричард сидел на скамье, притянув под себя одну ногу и косым итальянским шрифтом набрасывая заметки. Он казался полностью погруженным в свое занятие и не поднял взгляд, пока Анна не склонилась над ним.

'Ты посадил на щеку чернильное пятно', - произнесла она, протягивая мужу влажный носовой платок. 'Вот, разреши мне'. Ричард поднял лицо, и Анна начала его тереть, пока клякса не сошла, после чего запечатлела на носу супруга легкий поцелуй.

'Над чем трудишься, Ричард?'

'Над вопросами, которые надо поднять на собрании Совета в понедельник'. Он отложил бумаги в сторону, и Анна устроилась рядом. 'Прости, что не успел прийти к ужину. Ты виделась с Эдвардом, как хотела?'

Анна кивнула. 'Утром я была в Тауэре. Боюсь, все прошло не очень хорошо. Эдвард в таком опасном возрасте, который слишком поздний для детских утешений и довольно ранний для обсуждения объективной ситуации, как следовало бы со взрослым'. Она откинулась назад, так, что ее голова удобно легла в изгиб плеча Ричарда.

'Он спросил у меня, почему его матушка отказывается покидать убежище'. Анна вздохнула и ощутила легкое напряжение тела мужа.

'Обвиняет меня еще и в этом', - согласился Ричард. 'Что ты ему ответила?'

'Я сказала ему, что люди способны испытывать страх, даже когда для него нет причин, это чувство не имеет разумных оснований. Едва ли я могла объяснить мальчику помимо прочего, что мы уверены, - его матушка разыгрывает карту политического шантажа! Пришлось напомнить, что моя собственная матушка удалилась в убежище после битвы при Барнете, хотя у нее не было причин опасаться со стороны Неда ка- ' Завершить фразу не удалось. Ричард остановил Анну поцелуем.

'Анна, это действительно вдохновляет! Держу пари, подобная мысль раньше и в голову Эдварду не приходила. Как он отреагировал?'

'Ричард, я так желала возможности высказаться, что Эдвард был поражен взглядом на положение, сделанным в совершенно ином свете. Но пройти этим путем до конца не удалось, любимый, тебе придется просто смириться. Мальчик очень робкий, и налаживание с ним взаимопонимания потребует времени. Ты должен помнить, - что бы я ему не объясняла - это вдвойне подозрительно с его точки зрения. Я же не только твоя жена, я еще и дочь графа Уорвика, а меня не удивит, если ребенка приучили считать моего отца Антихристом'.

'Нет', - угрюмо ответил Ричард. 'Думаю, что данное сомнительное определение относится ко мне. Видишь, как хорошо его воспитали Вудвиллы'.

'Плоды воспитания могут также и не усваиваться, любимый, дай лишь время'. Оттого, что она сама не поверила своим словам, Анна потянулась, ища губами губы Ричарда.

Поцелуй оказался нежным и неторопливым, превратившись в приятное начало медленно пробуждающегося желания. Ричард пригубил глоток вина. Анна сделала вид, что пытается прикусить его нижнюю губу, встречая прикосновения языка и рта таким же страстным ответом. Когда она закрыла глаза, Ричард принялся целовать веки, ресницы, продвинувшись потом ниже - к шее.

Анна рассмеялась и пощекотала языком его ухо. В последние три дня они занимались любовью чаще, чем делали это обычно в течение недели. Сначала молодая женщина посчитала данный факт результатом их шестинедельной разлуки. Сейчас же она решила, что природа явления намного сложнее. В эти дни каждое пробуждение Ричарда несло на себе груз забот и выборов с сопутствующими им высокими уровнями риска и незначительными количествами удовлетворительных исходов. Анна подозревала, что именно здесь крылась причина внезапной неохоты супруга оставлять ее постель. В ласках и теплоте тела жены он искал краткой паузы, облегчения от проблем, у которых не было решения, от смутного настоящего и даже от еще более тревожного будущего.

Ричард скользнул рукой в корсаж ее платья, лаская и медленно сжимая грудь. Дыхание Анны участилось. Она чувствовала, как тело накрывает предшествующее желанию тепло. В ответ на нежность его пальцев стали напрягаться соски. Анна расстегнула пуговицы камзола Ричарда, проникнув к рубашке, а потом и к коже.

'У меня есть предложение', - прошептал Ричард. 'Давай поднимемся в спальню'

'В восемь часов вечера?' - поддразнила его Анна. 'И смутим этим домашних?'

'Хорошо, тогда, думаю, нам придется заняться любовью здесь. Представляешь нашим ложем эту скамью? Или предпочитаешь бросить на пол несколько подушек?'

Анна знала, таким образом, он возвращает ей долг, нуждаясь в уединении лишь немногим меньше, чем его супруга.

Она рассмеялась и, обвив руками его шею, скользнула на скамью, меняя положение, пока не ощутила на себе тяжесть тела Ричарда. Анна не чувствовала особой срочности, предвкушение делало плотские удовольствия лишь слаще. Ричард подобным терпением не отличался. Он снова накрыл ее губы своими и ласково произнес: 'Ну же, любимая. Поднимемся немного'.

Его рука оказалась у нее под юбками, начиная медленно и чувственно исследовать бедра. Объятия Анны стали крепче, притягивая Ричарда еще ближе.

'Да', - прошептала она хрипло. 'Да, любимый...'

Дальнейшие действия мужа Анну ошарашили. Он уже хотел снова ее поцеловать, но вместо этого с необъяснимой резкостью отпрянул, сев на скамью прямо. В недоумении открыв глаза, Анна увидела, что Ричард смотрит ей за спину в направлении двери, заметив потом стоящего на пороге герцога Бекингема.

Она ахнула и, краснея, в смущении быстро села, стараясь удостовериться, что платье находится в порядке.

Ричард расстроился не меньше Анны, разгневавшись не в пример сильнее. 'Вам всегда и без приглашений рады в Кросби Плейс, Гарри. Но оповещать о появлении необходимо. Надеюсь, в будущем вы запомните это'.

Бекингем и глазом не моргнул. 'Кузен, дело не может ждать. У нас новости, которые вы должны услышать сегодня вечером, новости такой срочности, что- ' Он вдруг торжествующе рассмеялся, герцога окружало напряженное ликование опьянения, однако, Ричард поклялся бы в его трезвости.

'Он прав, Дикон. Тебе следует это услышать'. Френсис сначала отстал, не желая нарушать уединение светлого зала Ричарда так же беспечно, как Бекингем. Но сейчас он выступил вперед, настойчиво повторив: 'Тебе следует знать'.

В комнату вошел третий мужчина. Он казался находящимся совершенно не своей тарелке, посвятив все внимание возне с дверной щеколдой, но, стоило ему окончательно развернуться, как Ричард изумился, узнав бывшего канцлера брата, Роберта Стиллингтона, епископа Бата и Уэлса.

'Ну, раз уж вы здесь', - неприветливо встретил его герцог, - 'какие новости не могут дождаться отведенного им часа?'

Бекингем оглянулся на Стиллингтона. 'Вперед, мой господин епископ. Расскажите кузену Глостеру то, что поведали нам'.

Ричарду довелось видеть мало людей, которые выглядели бы равно со Стиллингтоном смущенными. Канцлеру было чуть за шестьдесят, однако он смотрелся отягощенным по меньшей мере десятком лишних лет. Его руки продолжали перебирать прикрепленные к поясу четки, а водянистые голубые глаза направлялись куда угодно, но не на лицо герцога.

'Мой господин...' Епископ сглотнул и начал заново. 'Мой господин, я...я не храбрец. Последние недели я боролся с собой, стараясь решить, что должен сделать. Прежде я думал...хранить молчание. Но совесть бы мне этого не позволила. Права на престол вашего покойного брата являлись неоспоримыми, но в данный момент дело абсолютно иное. У меня не осталось выбора, кроме как заговорить, сообщив то, что знаю. Я пришел к господам Бекингему и Ловеллу, потому что видел в них людей, пользующихся вашим полным доверием. Полагаю, я мог бы прийти прямо к вам, но я...я боялся вы станете винить меня за молчание в течение всего этого времени...'

Ричард слушал с нарастающим нетерпением. Если Стиллигтон продолжит мямлить в том же духе, то похоже им придется задержаться здесь на всю ночь. Тем не менее, пожилой священник был в его доме гостем, и герцог лишь произнес: 'Преподобный отец, прошу прощения, но не могу уяснить себе смысл ваших речей. Что вы пытаетесь мне сказать?'

'Это касается вашего племянника, мой господин. Проблема в юном короле'. Стиллингтон помолчал, но затем слова стали вылетать из него на одном дыхании. 'Я назвал его королем, но данная церемония невозможна, мой господин. Мальчика нельзя короновать'.

Ричард резко метнул взгляд в направлении Бекингема. 'Мне это не нравится, Гарри. Совершенно не нравится'.

Бекингем невозмутимо покачал головой. 'Нет, кузен. Ситуация не такая, какой вам кажется. Выслушайте его до конца, это все, о чем я прошу'.

Язык у Стиллингтона развязался окончательно, он вдруг почти загорелся рассказать известную ему тайну.

'Я говорю не об измене, Ваша Милость. Я пытаюсь признаться в том, что обязан был поведать много лет тому назад. В глазах Церкви ваш племянник - незаконнорожденный. Брак вашего брата с госпожой Елизаветой Вудвилл роковым образом является недействительным. К моменту их обмена обетами, Его Величество уже не обладал свободой, необходимой для вступления в брак. Более, чем за два года до этих событий я осуществил помолвку короля с госпожой Нелл Батлер, вдовой сэра Томаса Батлера из Садли и младшей дочерью Джона Талбота, графа Шрусбери'.

Впервые напряжение Стиллингтона начало спадать. С некоторым оттенком облегчения он спокойно подытожил: 'Поэтому, вы понимаете, мой господин, что коронацию следует отменить. Мальчик не может стать королем'.

'Я вам не верю', - вырвавшиеся у Ричарда слова были инстинктивными, родившимися без зрелой мысли или осознанного желания. Как не были они правдивыми. Герцог поверил Стиллингтону, слишком старик боялся для лжи. На боковом столе находилось вино, и Ричард направился туда, сподвигнутый не столько жаждой, сколько необходимостью совершить какое-либо успокаивающее знакомое действие. Он еще не полностью переварил важность произведенного Стиллингтоном разоблачения и нуждался в каком-угодно якоре, чтобы выиграть время для примирения с реальностью.

Нед и Нелл Батлер. Тайная помолвка. Милостивый Боже. Но это многое объясняет - как отчаянный отказ Елизаветы согласиться на регентство, так и причину ее безжалостной ненависти к Джорджу, законному наследнику Неда...Его пальцы окаменели вокруг графина. Господи, нет! Развернувшись, Ричард схватил Стиллингтона за запястье.

'Скажите мне', - потребовал он, - 'именно по этой причине осудили на смерть моего брата?'

Стиллинтон отпрянул, безуспешно пытаясь освободиться от герцогской хватки. 'Ваша Милость, я здесь ни при чем! Ваш брат Кларенс сам выяснил правду и был настолько безумен, что позволил узнать о своей осведомленности Его Величеству. Но я не принимал в процессе никакого участия, клянусь, не принимал! У меня не оставалось выбора, кроме как повиноваться монаршей воле. Мой господин...вы причиняете мне боль!'

Ричард отпустил запястье Стиллингтона и отступил. Минуту все хранили молчание, но потом Бекингем восхищенно заявил: 'Признаюсь, я не сразу понял связь с вашим братом Кларенсом. Быстро соображаете, кузен!'

В ответ он получил сопровождающийся молчанием красноречивый взгляд Ричарда. Тем временем Анна поднялась со скамьи, где прежде от полученного потрясения оставалась в неподвижности. Сейчас она поспешно поднялась, двинувшись к Ричарду. Но когда Анна прикоснулась к его руке, он от нее отстранился.

Стиллингтон заговорил снова, продолжая настаивать на непричастности к какому-либо обвинению, приведшему к гибели Кларенса. Анна едва его слышала. Звучавший в ее ушах голос принадлежал Неду, произнося слова, адресованные им Ричарду тем сентябрьским вечером во дворце архиепископа Йорка. 'Ты действительно думаешь, что я мог осудить собственного брата на смерть, не будучи убежден в отсутствии другого решения?' Помнил ли их также и Ричард? Он направился к окну, но ей не требовалось видеть его лицо. Жесткая линия плеч выражала столько, сколько мало что иное могло поведать. Анна видела, как Ричард сжал кулак, ударив им в стену над собой. Она вздрогнула, и ее глаза наполнились слезами.

'Понимаю, кузен, для вас это потрясение, но не думаю, что вы до конца осознали, что оно означает. Как только доктор Стиллингтон сделал информацию общедоступной, у мальчика не осталось способа стать королем. Вам нужно руку протянуть, и корона ваша. Нам необходимо лишь оповестить о свершившимся Совет, дав им-'

Ричард обернулся. 'Нет!'

Бекингем впервые растерялся. 'Кузен, она ваша по праву. Все, что вам следует сделать, дабы получить ее...'

'Я ответил вам - нет, Гарри! Мне нужно время...время для размышлений'. Голос Ричарда дрожал, но сомнений в смысле его слов не возникало. 'Вы ничего никому не скажете о случившемся. Это понятно? Я хочу, чтобы вы поклялись в этом. Совсем ничего'.

'Мой господин Ловелл, вы знаете Его Милость Глостера так хорошо, как никто другой. Прошу вас, откройте мне правду. Есть хоть малейшая вероятность его отказа от короны?'

Это были первые произнесенные епископом Стиллингтоном слова с тех пор, как они покинули Кросби Плейс и вернулись в особняк Бекингема на Саффолк Лейн. Френсис колебался, но, хотя он и сочувствовал сложному положению Стиллингтона, готовности развеять тревоги собеседника ложью не ощущал.

'Не знаю', - сдался Ловелл. 'Представляю, вас мои слова утешат мало, но я действительно не знаю'.

'Он же законный наследник!'

Френсис устало пожал плечами. 'Да, но данная законность оставляет после себя плохое послевкусие. Каковы бы ни были грехи родителей, мальчик невинен. Дикон находится перед сложным выбором. Во всеуслышание объявить сына брата незаконнорожденным и потребовать у него корону, которую Эдвард считает своей по праву рождения?'

'Он должен ее потребовать. Должен! Если этого не случится, моя жизнь потеряет всякую ценность. Пока мне нужно лишь рот открыть, чтобы лишить юного короля наследства, моя жизнь подвергается опасности!'

Френсис всей душой хотел подарить Стиллингтону необходимую ему уверенность. 'Мой господин епископ, вы зря себя терзаете. Мы не знаем, будет ли он-'

'Чего мы не знаем?' В комнату без объявления вошел Бекингем. Не желая иметь свидетелей частного тайного разговора, звать слуг он не стал. Направившись к буфету, герцог начал наливать гостям вино, приговаривая: 'Ну и? Что я пропустил?'

'Мы обсуждали, примет ли Дикон корону или нет', - неохотно ответил Френсис, и Стиллингтон согласно кивнул. Оба мужчины были ошеломлены, когда внезапно Бекингем начал смеяться.

'Так вот что вас тревожит, преподобный отец? Можете расслабиться. Он ее примет '.

Френсиса крайне задела, самонадеянность утверждения Бекингема о знании потайных струн души Ричарда, поэтому он холодно произнес: 'Мне не понятно, откуда происходит такая уверенность, мой господин? Мы говорили не только о юридически утвержденных, но и о моральных правах, каковые также стоит принять во внимание. Пусть вина покойного короля не подлежит сомнению, но под вопросом остается роль Елизаветы Вудвилл, со всей искренностью вышедшей за него замуж. Я даже не упоминаю о детях, в конце концов, невинных в любом из совершенных проступков. Считаете, Дикона они не волнуют? Если так, мой господин, вы не знаете его настолько глубоко, насколько стремитесь верить'.

Бекингем заинтересовался. 'Браконьерствую в ваших владениях?'

'Что вы под этим подразумеваете?' - огрызнулся Френсис.

'Лишь то, что понимаю, - вы давний и близкий друг Ричарда. Не сомневаюсь, вы хорошо его изучили. Но в этом вопросе, бьюсь об огромный заклад, единственно верная точка зрения -моя'. Бекингем протянул Стиллингтону позолоченный кубок и остановился на миг, глядя на Френсиса с зависшим на губах немым смехом.

'Не надо быть таким ранимым, мой господин. Я не ревную к вашей дружбе с моим кузеном Глостером, нам нет нужды соперничать. Я просто утверждаю, какие бы сомнения его не терзали, корону он примет'.

'Вы заявляете это с такой уверенностью', нервно и почти печально вмешался Стиллингтон.

'С полным на то основанием. Если Ричард чувствует, что совесть не позволяет ему надеть на голову корону мальчика, у него остается в запасе еще один вариант. При жизни законным наследником династии Йорков являлся Джордж Кларенс. Тогда почему бы не короновать его сына? Поступив таким образом, мы решим поставленную незаконнорожденностью Эдварда проблему, и Ричарду не потребуется чувствовать, что он воспользовался правами племянника. Тем не менее, не припомню, дабы нынче вечером хоть словом упомянули о юном Кларенсе. Как думаете, почему?'

Стиллингтон покачал головой. 'Вы забыли, мой господин Бекингем, что герцог Кларенс был обвинен в совершении государственной измены? Билль о лишении гражданских и имущественных прав лишает его сына всяческих прав на наследование, о которых он мог вспомнить и предъявить в иных обстоятельствах'.

Казалось, на Бекингема это не произвело впечатления. 'Вы хотите сказать мне, что Билль о лишении гражданских и имущественных прав никогда не будет отменен? Если память меня не обманывает, благодаря парламенту Уорвика и покойный король, и Ричард подверглись лишению гражданских и имущественных прав! Нет, лишение прав не является ни препятствием, ни неразрешимой проблемой. С ним можно разобраться, но времени на это мы тратить не станем. Да и у нас нет в этом нужды. Зачем стараться узаконить скомпрометированные требования ребенка, когда мы имеем перед глазами взрослого человека с доказанными способностями и кровным правом на корону?'

Он увидел, что Стиллингтона удалось убедить. На лице святого отца в первый раз после оставления Кросби плейс заиграла улыбка. Френсис же выглядел так, словно продолжал сомневаться, но предпочитал оставить свои мысли при себе, ничего не говоря.

'Нет, мой господин епископ', - довольно подытожил Бекингем, 'вам не стоит опасаться. Чтобы отвергнуть корону надо быть или глупым, или святым. Уверяю вас, мой кузен Глостер ни от одного из данных качеств не страдает!'

Анна закрыла дверь светлого зала и после минутного размышления задвинула щеколду. Ричард оставался у окна. Наполовину ожидая нового отпора, она коснулась его руки.

'Ричард, присядь...пожалуйста. Я принесу немного вина и-'

'Я не хочу никакого вина'.

Она заколебалась, зная, что он хочет только остаться в одиночестве и, несмотря на это, не желая покидать его. Дотянувшись до руки, Анна заметила урон, нанесенный пальцам ударом о стену, - костяшки были поцарапаны и кровоточили.

'Ричард, твоя рука! Разреши мне очистить ее вином', - попросила она и слегка удивилась, когда муж не стал возражать. Он проследовал за ней к столу, в молчании наблюдая, как Анна смочила вином носовой платок.

'Ты можешь не говорить со мной об этом?'

Ричард поднял на Анну взгляд. 'Ловлю себя на мысли, знал ли я его когда-нибудь на самом деле', - признался он очень тихо.

Не представляя, что ответить, Анна погрузилась в перебинтовывание руки носовым платком.

'Дочь Шрусбери! Как он думал выкрутиться из положения? И Джордж...Как, Бога ради, могу я заикнуться об этом матери, Анна? Как мне признаться ей, что Нед двадцать лет жил во лжи, и что Джордж из-за его лжи погиб?'

В первый раз на своей памяти Анна обнаружила легкость в защите своего деверя, ибо она не только могла понять его побуждения, но также и разделить их.

'Обручение я понимаю не больше, чем до его объявления тайный брак в мае с Елизаветой Вудвилл. При всех его способностях, временами суждения твоего брата оказывались пугающе ошибочны. Но если оно состоялось, если Джордж это выяснил...могу объяснить, почему он чувствовал отсутствие выбора в совершении того, что натворил. Нед думал лишь о своих детях, ставя их благополучие выше остальных соображений'. Она сделала глубокий вдох и сказала: 'Тебе следует поступать так же, любимый. У тебя нет другой дороги, Ричард. Ты должен принять корону. Ради нашего сына, ты должен'.

Ричард напрягся, и на миг Анне показалось, что хочет отстраниться. 'Эдварда вверили моим заботам. Я присягнул, что буду ему верен и присмотрю за мальчиком. Думаешь, я могу такое забыть?'

Анна покачала головой. 'Нет', - ответила она грустно. 'Я знаю, что не можешь. Но успокой меня, Ричард. Через три года Эдварду исполнится шестнадцать. Что тогда? Что произойдет, когда он потребует расплаты за Нортгемптон?'

'Не обязательно, что случится именно так. За три года он может принять причины совершенных мною шагов'.

'Да, может. Но ты этого не ждешь, как и я. Вудвиллы его слишком хорошо воспитали. И даже, если Эдвард сумеет научиться прощать, Елизавета Вудвилл никогда так не поступит. Как и ее семья, члены которой рано или поздно окажутся на свободе. Они слишком ненавидят тебя, Ричард, и сейчас мы знаем - почему. Ты - законный наследник Йорков, подумай, смирятся ли они с этим?

Нет, Ричард, нам лучше посмотреть правде в лицо. Будущее не сулит нам ничего, кроме горя. Не похоже, чтобы ты прожил очень долго при правлении племянника, любимый. Случись с тобой беда, как полагаешь, что произойдет с нашим сыном? Со мной?'

'Анна, я не хочу этого слушать!'

'Разумеется, ты не считаешь, что мне по душе такое говорить. Но сказать надо. Если ты падешь, Ричард, Нед и я падем вместе с тобой. При удачном стечении обстоятельств я окажусь до конца дней заточенной в монастырь. При неудачном - буду вынуждена вступить в брак с выбранным Елизаветой Вудвилл супругом, который возжелает находящихся в моем владении земель-'

Ричард вырвал руку из ее ладоней. 'Думаешь, я не знаю этого? Думаешь, я могу хоть на минуту забыть сотворенное с женой Хамфри Глостера, как только его лишили прав опекунства? Обвиненной в колдовстве, заставленной каяться на лондонских улицах и обреченной на пожизненное заточение на острове Мэн! Думаешь, я не лежу ночью без сна, представляя тебя на ее месте? Господи, если бы ты только знала!'

В его голосе звучала вырвавшаяся из души неприкрытая ярость, яростью совершенно не являвшаяся. Анна испытывала ненависть к себе за то, что только что с ним сделала, используя в качестве оружия любовь мужа. Но выбора у нее не было не больше, чем оставил себе он. Для первого выпада пришлось привлечь Неда.

'Я люблю тебя, Ричард. Я не хочу жить без тебя. Но Нед? Что, по-твоему, может с ним случиться? Мне нужно это произнести? Я уже видела результат пятилетней опеки Томаса Грея над сыном моей сестры. Когда думаю о попавшем в их руки Неде, я-, Господи, Ричард, нам нельзя позволить, чтобы это произошло!'

Ричард резко сел, рухнув на ближайший стул так, словно его тело вдруг лишилось всякой силы. Анна хотела подойти к нему, но страх отстранения супруга заморозил ее на том месте, где она находилась. Сумеет ли он когда-нибудь простить ей сегодняшнее? Молодая женщина направилась, чтобы встать сзади, потянувшись к его плечу в пробной ласке. Ричард поднял руку, накрыв ладонь Анны своей, и только тогда по ее лицу заструились молчаливые слезы.

'Это несправедливо', - тихо произнес Ричард. 'Так чертовски несправедливо...'

'Знаю, любимый', - также тихо ответила Анна. 'Знаю'.

Лишь накануне рассвета она задала вопрос, ответа на который еще не дождалась. Никто из супругов не заснул. Несколько часов подряд Анна лежала, бодрствуя, рядом с Ричардом, и наблюдая, как он вглядывается в некое внутреннее пространство, недоступное ее зрению. В конце концов, герцогиня наклонилась, нежно прикоснувшись подушечками пальцев к лицу мужа.

'Ричард, можно я спрошу у тебя кое-что? Вечером мы обсуждали, что ты сделать должен, что ты сделать можешь и что тебе сделать нужно. Но мы ничего не сказали друг другу о том, что ты сделать хочешь. Ричард, ты хочешь стать королем?'

Сначала Анна подумала, что он не будет ей отвечать. Но по мере изучения его лица увидела, - Ричард обдумывает вопрос, стараясь дать на него ответ, настолько честный, насколько это являлось в его силах.

'Да', - произнес он в итоге. 'Да...хочу'.