Солнце в зените

Глава девятнадцатая

Ноттингем, апрель 1484 года

Взгромоздившийся на крутом песчаном утесе над рекой Лин Ноттингемский замок в течение столетий являлся главной королевской резиденцией в центральных графствах. Огромная широко раскинувшаяся крепость вмещала в себя два главных зала и не менее четырех часовен внутри трех отделенных друг от друга внутренних дворов, каждый из которых защищался глубоким обводным рвом. Замок долгое время обеспечивал безопасность от внешней осады. Благодаря Эдварду он получил также внутреннее удобство, около восьми лет назад монарх велел возвести новые просторные королевские покои. Ричард в восстановлении пошел дальше, приказав добавить величественные выходящие к бухте окна. Результат порадовал его сверх ожиданий, - они с Анной уже почти на месяц задержались здесь, в самом сердце своего государства, всей душой взмывая ввысь с каждой милей, приближавшей пару к Йоркширу, где ждал сын, и где никто не подумал бы смотреть на Ричарда таящими размышления подозревающими глазами.

Проходя через большой зал, Френсис приблизился к возвышающемуся посреди него помосту и низко поклонился человеку, являвшемуся его другом и королем. Ричард улыбнулся и поманил Ловелла ближе, чтобы побеседовать с ним в относительной уединенности.

'Я искал Веронику', - признался Френсис, - 'но безрезультатно'.

'Вероятно, она все еще с Анной в нашей спальне, Френсис. Когда я их оставил, дамы пытались определить, что моей жене следует надеть сегодня вечером'. Ричард рассмеялся. 'Из того, как они отбрасывали один наряд за другим, я делаю вывод, что Анна может появиться одетой лишь в свою верхнюю юбку!'

Ловелл также расхохотался и, взяв у виночерпия бокал, чокнулся им с кубком Ричарда в шутливом тосте. 'Говорите, как человек, только что получивший некие приятные известия!'

'Так и есть'. Ричард еще больше понизил голос. 'У герцога Бретани случился очередной приступ безумия. Пока его разум не прояснится, правлением займется казначей, Пьер Ландуа, который вновь оценил ценность Тюдора, в качестве политической пешки. Он предлагает поместить последнего под надежную охрану, если я обеспечу Бретани поставку тысячи лучников, необходимых в ее споре с Францией'.

Лицо Ричарда внезапно помрачнело. 'Знаю, прошлым летом я отверг подобное предложение, но тогда...' Он не завершил предложения, в этом не было необходимости. Прошлым летом его племянники еще находились среди живых, а сам Ричард еще не понимал, насколько уязвим король перед предательством.

'Действительно, хорошие новости', - с вымученным ободрением произнес Френсис, но тут его взгляд заметил в другом конце зала юную девушку. Дочь Ричарда, Кэтрин, присоединилась ко двору, когда тот проезжал через Лестер. Как королевский отпрыск, она пользовалась вниманием большим, чем обычный подросток, но, будучи довольно хорошенькой, вскоре уже упивалась новоприобретенной славой, осознавая, сколь много мужских голов оборачиваются ей вслед.

'Ходит слух, что граф Хантингтон просил позволения взять вашу Кэтрин в жены. Есть ли в нем хоть щепотка правды, Дикон?'

'Понимаю, что приближается день, когда слухи обовьют этот двор, словно одичавшие сорняки', - ответил Ричард с недоумением, но затем усмехнулся. 'Правды в нем достаточно. Я не думал устраивать брак Кэтрин так скоро, хотел подождать год-другой. Анна тоже считает четырнадцать лет слишком ранним для свадьбы возрастом. Тем не менее я написал матери Кэтрин, рассказав ей о предложении Хантингтона, и она его одобрила. Кейт ответила, что некоторые девочки входят в пору зрелости быстрее остальных, и что Кэтрин уже готова для создания семьи. Я еще не принял окончательного решения, думаю оставить Кэтрин на какое-то время при дворе и посмотреть, как она воспримет Хантингтона. Он из хорошего рода, довольно симпатичный и должен ей подойти. Их брак, разумеется, послужит и моей выгоде, как можно сильнее связав Хантингтонов с Йорками. Но здесь не стоит спешить. Четырнадцать лет и мне видятся слишком ранним возрастом, полагаю...'

Последняя фраза была произнесена скорее отсутствующе, - Ричард заметил только что вошедшего в зал человека, приковавшего к себе все взгляды облачением с головы до ног в абсолютно черный траурный цвет. Среди блеска ярких переливающихся цветов бархата и шелка он выглядел будто неожиданно вброшенная к павлинам ворона, - различие поражало и некоторым образом нарушало недавнюю гармонию.

Об этом подумал не один Ричард. Присутствующие оборачивались, чтобы посмотреть, открывая перед вошедшим дорогу, словно он - прокаженный, под прикрытием горя несущий неизвестную болезнь.

'Ваша Кэтрин - прелестная девушка'.

Ричард улыбнулся. 'Не удивительно, ведь Кейт-' Но потом он поднялся с кресла, так как впервые пристально взглянул на лицо прибывшего, узнав Генри Бурха, чья жена Изабелла являлась в последние десять лет кормилицей Неда.

Когда их взгляды встретились, черты Бурха исказились. 'Мой сеньор...' Он не сумел сдержать рыдания и оступился, опускаясь перед возвышением на колени.

Кубок Ричарда выскользнул из его неожиданно ослабевших пальцев и разбился о ступени возвышения, рассыпавшись по тростнику стеклянными осколками и выплеснув вино на черный траур камзола Бурха. Тот не скрываясь плакал, задыхаясь от слез: 'Он мертв, мой господин. Ваш сын - мертв'.

Сражаясь с глубоким, вызванным лекарствами сном, Анна мрачно понимала, - произошло что-то неправильное. В веках угнездилась тяжесть, и проникавший сквозь ресницы свет казался чрезмерно ярким, словно молодая женщина смотрела прямо на солнечный диск. На языке ощущалось наличие чужеродного вещества, во рту все еще оставалось неприятное послевкусие. Снотворный настой? Значит, вот где надо искать разгадку? Но почему подушка такая влажная? Она плакала во сне? Анна инстинктивно уклонилась от ответов на эти вопросы, ища спасения в дремоте.

Приходившие к ней грезы были тревожными и отрывочными. Вокруг кружились налетавшие на кровать, подобно ястребам и сразу исчезающие лица. Уши наполняли звуки скорби. Анна с усилием вскинула голову, и из ее горла вырвался неосознанный плач. Сейчас рядом находился Ричард, - он снился? Или же память пробивала обратный путь к сознанию? Она дотянулась до мужа, моля об успокоении, но Ричард будто не услышал, продолжая снова и снова повторять: 'Прости меня, прости меня'. А потом он ушел, и Анна осталась одна в сером душащем ее тумане, в котором где-то плакал ребенок...

Анна закричала и села на кровати ровно, словно стрела. Ричард сразу над ней наклонился, притянув рыдающую женщину в объятия. Она благодарно вздохнула и с лихорадочной поспешностью прильнула к нему, осушая слезы соприкосновением с рубашкой мужа. Но ужас от пережитого сна продолжал неотступно витать над головой, не рассеиваясь от действительности кольца рук Ричарда и льющегося в комнату солнечного света. Анна поймала себя на разглядывании через плечо супруга стула, на котором он сидел, пока бодрствовал всю ночь у ее изголовья. Ричард смазанным и пугающе незнакомым голосом шептал имя жены, будто не зная других слов, а в дверях, привлеченные криками женщины, теснились люди - доктор Хоббис, Вероника и Агнес Ратклиф - их лица сохраняли тот же след от перенесенного удара, что присутствовал в кошмаре.

'Он мертв, правда?' - прошептала Анна. 'Он мертв...'

Бесс тихо направилась к постели, с облегчением увидев, что Анна, по всей вероятности, спит. Какое-то время она стояла, глядя на дядину жену. Девушка знала, - ей еще не было и двадцати восьми, но Анна казалась даже моложе. Слишком хрупкая и маленькая для элегантности, похожая на нарядившуюся в материнские юбки крошечную девочку, она создавала впечатление нежной воздушной красоты, вызывавшей у Бесс сравнения со снежинками и бабочками. Королева была очень добра к родственнице в те первые недели, когда последняя покинула убежище, отклонясь от намеченного ранее маршрута, чтобы принцесса могла почувствовать долгожданность и обрести спокойствие. Тем не менее, Бесс почему-то пока не удавалось испытать рядом с Анной легкость, она страдала от неловкости, сознавая свой высокий рост и необъяснимо теряя дар речи в присутствии этой женщины. Но, несмотря на смущение, девушка симпатизировала Анне и была благодарна ей за проявляемую заботу, нестерпимо мучаясь от беспомощности наблюдения за монаршей тоской.

Бесс не нужно было привыкать к скорби, но в течение последних двух недель она начала эгоистично размышлять, как бы ей посчастливилось, если бы не потребовалось сопровождать дядю с тетей в их путешествии на север. Никогда ранее девушка не представляла, сколько боли может причинять сочувствие, - ноющей и неспособной излечить поистине смертоносную рану.

Повествование о минувших двух неделях легко получилось бы изложить без слов, все читалось по лицу Анны. Ее кожа приобрела прозрачный блеск, напоминающий переливы плотно натянутого шелка, высохнув от пролитых обжигающих слез, вокруг век возникли тени, сравнимые с тончайшим обесцвечиванием увядающих цветочных лепестков, а уголок рта даже во сне жалобно опускался. Бесс почувствовала, как слезы начинают щипать глаза. Почему Господь Бог заставляет людей так страдать? Анна этого не заслужила. Как и Дикон, который выглядел с точки зрения девушки все больше похожим на проклятую душу во внезапно лишившемся малейшего милосердия мире. Бесс считала его оглушенное и молчаливое горе еще тяжелее, чем слезы Анны, она страстно жаждала утешить Дикона, хотя понимала, - сделать здесь ничего нельзя.

Во сне Анна вздохнула, поднеся к лицу ладонь, словно пытающийся защититься от удара ребенок. Бесс наклонилась и подтянула к ее плечам одеяло. Прошло четыре дня, прежде чем женщина обрела способность ехать дальше, и сейчас они совершали путешествие из Ноттингема на север мучительными медленными переходами, во время которых иногда из раскачивающихся лошадьми носилок Анны раздавались подавляемые звуки рыданий. До Йорка кортеж добрался только к первому мая. В тот же день Ричард выехал навстречу погребальному поезду сына. Он решил похоронить Неда в окрестностях замка Шериф Хаттон, отчего Бесс, услышав это, заплакала, прочтя сделанный выбор как негласное признание, что Миддлхэм для него также потерян.

В воскресенье в маленькой часовне Святой Елены и Праведного Креста над Недом опустили крышку гроба при общей скорби об ушедшем незадолго после своего одиннадцатого дня рождения мальчике всех йоркских жителей, после чего Ричард с Анной отправились домой, в Миддлхэм. Они находились от него всего в одном дне пути, и Бесс не думала, что пара задержится там на продолжительный срок.

'Она спит?'

Обернувшись, Бесс увидела стоящую рядом Веронику де Креси. Она кивнула, а когда Вероника прошептала: 'Я за ней пригляжу', благодарно покинула спальню, выйдя на залитый солнечным светом внутренний двор.

Проходя через кухню для проверяющего, Бесс улыбнулась при виде девушки, стоящей на лестнице, что вела в главную башню. Она испытала горькое разочарование, когда матушка отказалась позволить Сесилии сопровождать ее в путешествии на север, и, обнаружив свою сводную сестру Грейс при дворе дяди, под его опекой, только обрадовалась. Дождавшись, пока Бесс присоединится к ней на крытой галерее, Грейс улыбнулась в ответ.

'Грейс...кто та женщина у сторожки? Которая беседует с Джонни, ты ее знаешь?'

'Это матушка Джонни. Она прибыла, чтобы забрать его на время с собой домой. Правда красивая?'

'Кажется'. Бесс удивилась уколу обиды, который почувствовала по отношению к возлюбленной дяди в прежние дни. По своей природе это роднилось с неприязнью, питаемой девушкой к множеству отцовских подруг. За исключением лишь Джейн Шор, мелькнуло в голове, Джейн обладала слишком открытым сердцем и редкой непосредственностью, чтобы ее можно было не любить.

'Бедный Джонни', - произнесла Грейс, вздохнув. 'Боюсь, все про него забыли. Я пыталась с ним поговорить, но до парня совсем не легко достучаться, он держит свою беду внутри. И потом, он тоже очень юн...двенадцать? Тринадцать?'

'Наверное, тринадцать'. Бесс оглянулась, удостоверившись, что они одни. 'Утром я получила письмо от Сесилии, напомни мне, я дам тебе его почитать после обеда. Знаешь, что она рассказала, Грейс? Что в Лондоне шушукаются, - Нед скончался девятого апреля...в точности как папа'.

Грейс растерялась. 'Но...но это не так, Бесс. Нед умер в канун Пасхи, через целую неделю после того, как мы отметили первую годовщину со дня папиного ухода!'

'Знаю', - мрачно ответила девушка, - 'но разве ты не понимаешь, сестренка? Если бы Нед скончался девятого числа, такое точное совпадение обязательно бы вызвало у народа вопросы. То, что сын Дикона должен был столь внезапно оказаться сражен, да и ровно в последний папин день...Сомневающиеся в знаменитой помолвке люди увидели бы в этом божественное возмездие, приговор Господень Дикону за похищение у племянника короны. Ненавидящим нашего дядю нужно лишь прорастить данные слухи до желаемого действия, а там уж легковерные позаботятся разнести их с несусветной скоростью через гостиницы и питейные дома в качестве евангельской правды'.

'Разве не достаточно, что он потерял своего сына и наследника', - удивленно произнесла Грейс, - 'чтобы люди не старались вскормить этим еще большее горе?'

Бесс смешалась, но только на миг, сказав очень взвешенно и бесстрастно: 'Сесилия сообщает, что когда рассказала нашей матушке о смерти маленького мальчика Дикона, та рассмеялась. Рассмеялась и припечатала: 'Так, значит, есть на небесах справедливый и ревнивый Господь!''

Даже в церкви Ричард не мог остаться один, чтобы его не преследовали сочувствующие и сожалеющие, тем не менее, постоянно сопровождающие взгляды. Горя желанием услужить, позади беспокойно суетился священник. Ричард заставил себя забыть о навязчивом присутствии чужого человека и, преклонив колени перед залитым огнем свечей алтарем, начал молиться о душе своего сына. Затем он перешел к мыслям об Анне, упрашивая Всемогущего дать ей силы принять утрату Неда и оказать столь заслуженное женщиной милосердие. После Ричард стал просить об убитой горем теще, которая научилась относиться к Неду так, как никогда не относилась к дочерям, о Джонни и Кэтрин, обо всех, кто знал и души не чаял в мальчике. Для себя он не просил ничего. С минуты, когда король стоял, глядя на плачущего Бурха, Ричард понял, - Господь от него отвернулся, и сейчас мог лишь пенять, что наказание слишком тяжело, дабы его вынести, что оно ничего не изменит и не воскресит умерших.

Факелы в большом зале на ночь были уже погашены, но Ричард не мог заставить себя отправиться в кровать, продолжая откладывать. Лицезрение беды жены являлось для него чересчур мощной карой, - он любил ее, как никого прежде, но находиться с Анной теперь оказывалось пыткой, превосходящей всякое терпение. Ричард не мог ей помочь, только страдать от боли несчастной матери, равно как от своей собственной.

Блистающее звездами небо окрасилось в характерный для полночи глубокий синий цвет. Облокотившись о зубчатый парапет, король вглядывался сквозь освещаемые луной тени, скрывающие столь дорогой ему пейзаж. Когда нервный девятилетний мальчик, присланный на воспитание к кузену, Творцу королей, впервые увидел Миддлхэм, Уэнслидейл пылал от появляющихся осенью папоротников-орляков. В этих стенах прошли счастливейшие годы его отрочества. Сюда во время медового месяца он привез Анну. Спустя много лет семья посещала и другие замки - Шериф Хаттон, Понтефракт, Скиптон. Но Миддлхэм сохранил воздействие на сердце Ричарда. Он являлся домом. Домом на протяжении более одиннадцати лет, а ныне...ныне - это место, где умер его сын, и ни Ричарда, ни Анны не было у изголовья Неда.

Ричард уже отворачивался от бойницы к лестничному пролету, когда заметил льющийся из комнаты наверху, в Круглой Башне, свет. Он происходил из принадлежавшей прежде Неду и Джонни спальни. Но Джонни уже давно переехал в другие покои, и вряд ли какой слуга поднялся бы туда в столь поздний час. Ричард вернулся к бойнице. Свет ровным ярким маяком озарял обступившую замок черноту.

Лишь позже король понял, - по пути в зале никто ему не встретился, внутренний двор также пустовал. Перед дверью в спальню Неда Ричард поймал себя на колебании. Ни он, ни Анна не были способны переступить порог комнаты, в которой их сын ушел из жизни. Тем не менее, свет шел именно из-под этой двери. Взявшись за щеколду, мужчина толкнул ее внутрь.

На ковре у кровати, обняв огромного пятнистого волкодава, клубком свернулся Джонни. У его ног устроился второй пес, в течение пяти лет до этого момента ходивший тенью за Недом. Обе собаки при виде Ричарда подняли головы, молчаливо охраняя мальчишеское горе. Казалось, что он спит, но когда Ричард вошел в покои, резко встал, подпрыгнув, словно испуганный олень.

'Сожалею, что так напугал тебя, Джонни. Но почему ты здесь?'

'Я не мог заснуть и...пришел...'

'Почему, парень?' Ричард положил ладонь на руку Джонни и ощутил пронзившую ребенка дрожь.

'Я пришел...пришел попросить у Неда прощения'.

'Почему, Джонни? За что ты пришел просить прощения?'

'Это я виноват, что он умер'. На Ричарда смотрели переполненные отчаянием серо-голубые глаза, до мельчайших деталей отражающие его собственные. 'Нед разбудил меня ночью, сказал, что его тошнит, и что у него болит живот. Я ответил, что дело в засахаренных конфетах, съеденных нами накануне перед сном и посоветовал попытаться заснуть снова. Когда он разбудил меня опять перед рассветом, я понял, - все серьезнее. Нед так страдал от боли, что его бил холодный пот...Я сразу позвал госпожу Айдли, но если бы только сбегал за кем-нибудь раньше...Если бы я понял, что ему на самом деле плохо...'

'Это бы ничего не изменило, Джонни. Врачи сказали мне, что Нед перенес внутренний разрыв, скорость распространения заразы не позволяла уже ничего для него сделать. Им неизвестно, как лечить подобный недуг, Джонни.

Они не знают, ни почему это произошло, ни что с этим делать, поэтому пораженные подобным заболеванием всегда умирают. Всегда, парень. Те несколько часов Неда спасти бы не смогли'.

'Клянешься?'

'Да', - ответил Ричард, и Джонни не сумел больше сдерживаться. Прислонившись к стене, он медленно сполз на пол и, спрятав лицо в ладонях, заплакал.

'Ох, Джонни...' Ричард встал рядом с рыдающим мальчиком на колени, положил ладонь на его плечи, и вот сын уже в его руках, прильнув в безнадежно неловком объятии, всем телом превратившись в углы - локтей и коленей, уткнувшись мокрым лицом в отцовскую шею и выплескивая осколки своего разбитого за последние три недели сердца в обжигающей не поддающейся контролю волне.

'Почему Нед? Почему, папа? Почему Бог забрал его? Он так хорошо соображал, с ним было так весело, и он...он являлся твоим наследником. Лучше бы, если бы на его месте оказался я. Как бы я хотел, чтобы случилось именно так, хотел...'

Господи Боже. Ричард не отрывал глаз от склоненной головы Джонни. Пусть Господь поможет ему каким-то образом отыскать правильные слова, сказать то, что Джонни необходимо услышать. Он не может подвести и его. Мужчина пригладил мягкие черные волосы и медленно произнес: 'Джонни, тебе не следует об этом даже думать. Я желаю, чтобы ты пообещал мне...пообещал мне выкинуть подобные мысли из головы. Если бы я решил, что ты действительно так думаешь...Ничего не могло бы причинить мне большего горя. Ты мне пообещаешь?'

Шепот Джонни едва достиг слуха Ричарда. 'Да...'

'Джонни...послушай меня, парень. Знаю, твоя матушка уже приехала из Лондона, забрать тебя на время с собой. Но я не хочу, чтобы ты уезжал. Я хочу, чтобы ты остался со мной. Отсюда мне нужно отправиться на север - в Дарем и затем в Скарборо. Когда мы покинем Миддлхэм, я хочу, чтобы ты меня сопровождал, а когда я вернусь в Лондон, желаю, чтобы ты поехал со мной и обрел дом при дворе'.

Джонни поднял голову. 'Папа, я думал, ты меня отошлешь. Когда матушка вчера приехала и сказала мне, я...я считал, ты больше не хочешь видеть меня рядом...'

У Ричарда сжалось горло, он смотрел на сына сквозь внезапно навернувшуюся пелену слез. Как бы не была сильна любовь к Джонни, по отношению к Неду испытывались чувства мощнее. Нед являлся частью Анны, его темные глаза принадлежали ей, он являлся ее плотью и кровью. Чувствовал ли это Джонни? Не отказал ли Ричард мальчику не только в правах рождения, но и в ощущении принадлежности?

'Ты - мой сын, и я тебя очень люблю. Я бы никогда тебя не отослал...никогда'. Ричард снова прижал мальчика к себе, и Джонни опять ответил с такой неприкрытой тоской, что его отца захлестнуло ощущение вины. Он не замечал неудобства их положения, не замечал ослепляющее бьющего в глаза огня факелов и затхлого спертого запаха так давно запертой комнаты, держа сына, пока тот не расслабился, и стараясь не смотреть на кровать позади, в которой умер Нед.