Солнце в зените

Глава шестая

Лондон, сентябрь 1471 года

Этим летом жизнь в замке Гербер казалась замечательной. Для Анны и Вероники такое положение вещей было обязано отсутствию Джорджа. Через три дня после отъезда Ричарда из Лондона на север, он уехал на запад - инспектировать свои поместья в Уилтшире, а оттуда - на север, в Тьюксбери. Аббатство Святой Девы Марии на целый месяц закрыло ворота, позволяя аббату Стрейншему произвести повторное освящение храма сразу после захвата йоркистами ищущих пристанища ланкастерцев, и Джордж почувствовал целесообразным и выгодным совершить примирительный визит в качестве нового держателя лордства и честного имени Тьюксбери.

Эти теплые летние дни были окрашены для Анны часами счастья. С милостивого разрешения Изабеллы она взяла на себя миссию показать Веронике Лондон, и они стали кататься вверх и вниз по течению реки в роскошно украшенной лодке герцогини Кларенс. Девушки посетили сады Саутворка, дабы Вероника познакомилась с медвежьей травлей, зашли в Тауэр - полюбоваться на королевский зверинец со львами, леопардами, тиграми и огромным белоснежным медведем, привезенным из Норвегии. Вечерами Анна и Вероника упражнялись в создании причесок, отвечающих последней моде, проникали в запасы бархата и тонкого шелка, принадлежащие Изабелле, и вместе создавали заготовки для платьев с только входящими в повседневность длинными обтягивающими кисть рукавами и широкими, обшитыми оборками юбками. Девушки подстраивали друг другу забавные ситуации. Анна позаимствовала у горничных из прачечной окрашивающую корни мазь и придала воде в ванне Вероники яркий кроваво-красный цвет. Вероника же спрятала двух недавно взятых у матери щенков-аланов наверху, в кровати Анны. Поздние вечерние часы также проводились вместе и посвящались становящимся с каждым днем доверительнее беседам. Вероника поведала о печально завершившимся романе с Ральфом Делви, а Анна рассказала ей о Ричарде Глостере, даже больше, чем подруга, вероятно, хотела знать.

Но потом наступил август, и внезапно все летнее счастье развеялось по ветру. Из Тьюксбери вернулся Джордж, и с его прибытием обстановка в замке Гербер стала кислой. Непонятно как, но лицезрение несомненного благополучия родственницы казалось доводило герцога Кларенса до точки кипения. Он тут же прекратил ее приятные прогулки по городу, отобрал деньги, подаренные Изабеллой на именины и используемые для оплаты посыльных, отвозящих на север Ричарду письма Анны. Когда девушка стала возмущаться, Джордж опустошил ларец с ее драгоценностями, также лишив свояченицу и их.

Ярость Анны была как велика, так и бесполезна. Она находилась под крышей Кларенса, подчинялась его воле, и если зять решит воспрепятствовать ее переписке с Ричардом, девушке нечего будет ему противопоставить. Как бы Анна не открещивалась от этого, она втайне боялась Джорджа. Его вспышки гнева временами отдавали жестокостью. Лучше казалось не ссориться с ним без необходимости, по возможности не вставать на его пути и дожидаться возвращения в Лондон Ричарда.

Она могла бы суметь удержаться в рамках принятого решения, но приехавший пять дней назад посыльный привез с собой письмо, к ней так никогда и не попавшее. Исключительно волей случая Анна столкнулась во внутреннем дворе с человеком, имеющем на рукаве изображение Белого Вепря. Он сразу подтвердил ее подозрения, сказав, что, в самом деле, доставил барышне письмо от герцога Глостера, Его Милость Кларенс забрал бумагу, заверив, будто проследит за поступлением послания к адресату. Курьер не хотел отдавать документ, но герцог настоял. Анна уже не слушала, находясь на обратном пути к дому.

Она нашла Джорджа в светлом зале со своим распечатанным письмом в руках. Возмущение затмило Анне все остальное, и она потребовала отдать ей бумагу. Джордж не выказал ни малейшего замешательства, вежливо отказал, а, когда свояченица начала упорствовать, прошел к столу, придвинул к себе подсвечник и предал послание пламени.

Анна задохнулась, ее оскорбленность была столь велика, что она начала заикаться. 'Вы... вы думаете, что можете оскорблять меня по причине моей принадлежности к слабому полу, крадете мои земли, и никто не требует с вас ответа за совершаемое! Только вы ошибаетесь, черт вас побери, ошибаетесь! Я обращусь к Ричарду и к Неду! И они послушают меня, вы знаете, они- '

Девушка внезапно поняла, что зашла слишком далеко и сказала слишком много. Выражение лица Джорджа пугало. Анна стала отступать, потрясенно воскликнув: 'Нет, Джордж, не подходите ко мне, я расскажу Ричарду, клянусь, я сделаю это!'

Анна почти достигла стола, и, когда Кларенс рванулся к ней, решила скрыться за ним. У Анны бы все получилось, но утром она вымыла голову, волосы, свободно завиваясь, лежали за плечами. Джордж намотал прядь на ладонь и сжал кулак. Девушка вывернулась назад с силой, заставившей ее ощутить в шее напряжение, грозящее переломом, тогда она закричала - сначала от боли, а потом от страха.

Тревога заставила Веронику последовать за Анной в светлый зал. Ошеломленная свидетельница до последнего момента, она вышла из транса и подбежала к двери. Вероника трясла ее столь же сильно, насколько едва была способна отворить, наконец, дернула на себя, выпустив наружу на лестницу второй крик Анны. Это было все, о чем Вероника могла подумать, все, на что смела надеяться, - достаточное количество зрителей, которые способны вернуть ярость Кларенса в разумные рамки.

И лица с прикованными к сцене взглядами там оказались. Крики Анны привлекли на лестницу около дюжины человек, но Вероника с вызывающим тошноту ужасом увидела, - никто не собирается прийти на помощь, они также перепуганы, как и она, даже чересчур, отчего не посмеют перевести гнев Джорджа на себя. Анна, находящаяся за спиной Вероники, снова закричала, и девушка беспомощно прильнула к двери, слишком потрясенная, чтобы вернуться в светлый зал, но, тем не менее, не желающая сбежать и оставить подругу совершенно одну, лицом к лицу с Джорджем. Герцогиня Кларенс! Ей надо отыскать герцогиню! Только у Вероники появилась эта мысль, как она заметила, - слуги расходятся в разные стороны лестницы, освобождая проход, и увидела, - Господь уже осуществил ее намерение, после чего вжалась в стену, позволяя Изабелле пройти и услышав сдавленное: 'Джордж! Господи!'

Джордж отпустил Анну, и девушка с рыданиями упала на стол. Изабелла, не веря глазам, посмотрела на мужа, пройдя мимо его к сестре. Волосы Анны в беспорядке разметались по лицу, ее так сильно трясло, что прошло несколько мгновений, прежде чем Изабелла смогла зачесать назад перепутанные пряди и поднять лицо девушки к свету. С губ стекала кровь, а кожа пошла багровыми пятнами, но Изабелла вскоре увидела, - Анна больше напугана, чем поранена.

'Иди в свою спальню, Анна', - велела она так непреклонно и уверенно, как только сумела. 'Поторопись. Сделай, как я велю'.

Анна сделала, как ее попросили, ретировавшись без единого взгляда назад, чувствительно столкнувшись в спешке с дверью светлого зала.

Вероника моментально последовала за ней. Миновав дверь, она споткнулась и полетела по ступенькам в опустевший ныне большой коридор, из него на кухню и в кладовую, вдруг не менее опустелую. Там она схватила холодные примочки, миску посоленной теплой воды, бутыль вина и понесла их на подносе в спальню Анны.

Ожидалось, что находящаяся внутри девушка будет взвинченной и рыдающей. Обнаружилось, - она бессистемно мечется, страдая от бессильной злости. Анна носилась по комнате, присваивая Джорджу все порочные определения, какие Вероника когда-либо слышала, не упоминая о неизвестных ей наименованиях.

Вероника сразу сделала то, что Анне в горячую голову не пришло. Она забаррикадировала дверь.

'Прополощите этим рот, Анна, и затем сплюньте в умывальник'.

Анна поперхнулась вином и возобновила брань в адрес зятя.

'Вероника, как он смеет? Насколько Джордж злобен, злобен, алчен и труслив! Что я сделала ему, из-за чего он должен так меня обижать? Из-за чего он должен желать причинить мне боль...что он и сделал. Я видела на его лице...' Анна поежилась и припечатала к Джорджу эпитет, усвоить который могла лишь от своего отца, Творца Королей.

'Анна, сидите спокойно...' На запястье девушки виднелись глубокие красноватые царапины, похожие больше всего на следы от веревки. Веронике подумалось, - скоро они сменятся безобразными синяками. 'Анна, вам очень больно?'

'Немного. На самом деле, больше всего болит рот'. Анна осторожно прикоснулась пальцем к рассеченной губе, высунула кончик языка, попробовала губу им и поморщилась.

'Чертов ублюдок', - выплюнула она. 'Но как он недальновиден, как глуп! Неужели Джордж считает, что я буду молча сносить его плохое обращение?'

Вероника никогда не думала, что Анна способна на такую ярость, и поняла, ей хотелось бы растягивания состояния страха у подруги на более продолжительный период. Страх делал людей осторожными, а гнев, подобный бушевавшему сейчас, был опасен, имея все возможности, дабы привести к катастрофе.

'Когда я скажу Ричарду...' Анна подняла на Веронику взгляд, произнеся с горьким удовлетворением: 'Тогда он заплатит. Да, он заплатит! Пусть отвечает перед Ричардом, если Джордж думает, что передо мной отвечать не надо. Ему и не придется, уверяю, все будет так, как милому зятю угодно!'

Вероника с беспокойством смотрела на подругу, осознавая, что та же мысль обязательно должна прийти в голову Джорджа, сразу, как только он успокоится.

'Анна...' - прошептала она, резко оседая на краешек кровати. Сейчас младшая леди Невилл представляла для Кларенса двойную угрозу. Угрозу его обладанию землями Бошамов, которые Джордж вожделел с неистовой страстью. И угрозу его благополучию, даже безопасности, в случае, если Анна решит заговорить, поведать Ричарду и Его Величеству, как плохо Кларенс с ней обращался. Заговорит она обязательно. Джордж должен принять это во внимание.

'Дорогая, этот человек - предельно опасен...' Вероника подыскивала точные выражения, но не смогла их найти. 'Разве вы не боитесь его, не боитесь того, на что он способен?...'

'Согласна, я испугалась...там, в светлом зале', - с неохотой ответила Анна. 'Но я опасаюсь его не так, как боялась из-за Маргариты Анжуйской или из-за Ланкастера. Джордж не так умен, чтобы быть по-настоящему жестоким. Он не продумывает свои шаги на достаточно продолжительную перспективу и абсолютно не кажется способным предвидеть последствия совершаемых действий. В течение всей жизни, не напортачив, ему удалось сделать только одно - точно выбрать время, дабы оставить моего отца ради Неда. Большую часть времени Джордж жадно хватает то, что ему приглянулось, а затем запоздало изумляется, когда события разворачиваются не так, как ему представлялось! Подобный человек вряд ли может внушить страх'.

Вероника не согласилась. Она вспомнила, как Анна однажды сказала о порывистости Ричарда. Это определение пришло на ум, когда девушка подумала, что Джордж переменчив. Его поворачивало, словно флюгер на сильном ветру, и он ярко демонстрировал поистине пугающую склонность размышлять над внушающими другим подозрения неверными действиями. Такая личность прекрасно может совершить в минуту гнева нечто непоправимое, нечто никак не обдуманное, о чем, вероятно, потом станет сожалеть. Когда будет слишком поздно. Милостивый Боже, как же Анна не может понять, насколько опаснее Джорджа делает его неспособность, как она заметила, оценивать последствия своих действий?

Когда в конце августа Эдвард пожаловал Джорджу владения, ранее принадлежавшие ланкастерцу графу Девону, Анна испытала потрясение. Она порадовалась за Изабеллу, но для зятя пожалела бы и одного шиллинга. У нее совсем не было иллюзий, что приобретение этих земель сделает Джорджа менее алчным по отношению к имениям Бошамов и Невиллов. Чем больше кормить свинью, тем больше животное хочет есть, горько заметила Анна Веронике, согласившейся с ней, но предупредившей, - такие вещи следует говорить лишь в стенах ее спальни, если озвучивать их кажется необходимым.

Как бы то ни было, наступила благословенная пауза, ибо Джордж снова уехал на запад - смотреть на полученные земли. Когда август перешел в сентябрь, Анне показалось, что время в ее жизни замерло, застыв в форме бесконечного ожидания. Она ставила свечи, чтобы все у Ричарда на севере шло хорошо, молилась, чтобы он скорее вернулся из Йоркшира.

Удача закрыла для Анны свой счет 5 сентября. Это был четверг, двадцатый день рождения Изабеллы. Вскоре после повечерни домашних Джорджа охватила суета, связанная с неожиданным прибытием их господина. Он привез супруге великолепный кулон с обрамленным золотом рубином. Свояченнице - долгий оценивающий взгляд и насмешливую улыбку.

В последовавшие дни герцог находился в подозрительно приподнятом настроении. Анна настороженно следила, как демонстративно нежен был Джордж к ее сестре, подшучивал над ней, смеялся над своими собственными шутками и вынуждал родственницу ворчливо признавать, - свойственное семье Йорков очарование распределилось не только между Ричардом и Эдвардом. Он даже обращал часть этого обаяния на саму Анну, хотя той оказывалось тяжело удерживаться от плевка в его физиономию. Прошедшее лето заставило девушку возненавидеть Джорджа с силой, прежде ее ненависть не питавшей. Покойный Эдуард Ланкастер, воспоминания о котором больше не омрачали жизнь Анны, снискал меньше ненависти, чем ухитрился сделать Джордж, следящий за ней сейчас с близким к самодовольству выражением. Не ясно отчего, Анной это воспринималось более выводящим из себя, чем откровенная враждебность. Джордж собирался что-то сделать, она была уверена.

13 сентября Джордж отбыл в Элтемский дворец в Кенте, где Эдвард тогда держал двор, а когда он вернулся в Лондон, Анна сначала подумала, что зять, должно быть, заболел. В окраске лица появился сероватый оттенок, рычание на слуг раздалось раньше, чем Кларенс повернул взмыленного скакуна к нерасторопным конюхам. Когда Изабелла на следующее утро вышла из супружеской спальни, никто не мог усомниться, - ночью произошла горькая ссора. Ее лицо хранило следы измученности, приобретя неожиданные впадины и окрасившись тенями, прежде Анной не видимыми. Герцогиня не дала сестре шанса заговорить, излив на нее внезапный и необъяснимый гнев, закричав: 'Ничего не говори! Совсем ничего! Не хочу этого слышать!' К ужасу Анны Изабелла тут же разразилась слезами, вернувшись по лестнице к себе и повторно в тот день не выходя.

Следующая неделя всем обитателям замка Гербер показалась истинным адом. Встречаясь в большом зале, на лестнице, во время трапез, Джордж и Изабелла исходящим от них холодом замораживали каждого несчастного, невзирая на его статус. Ночью их крики разносились, легко преодолевая дубовую преграду двери спальни. К пятнице напряжение достигло уровня, когда все домашние, по причине натянутых донельзя нервов, огрызались друг на друга, не исключая взвинченных обстановкой животных. В ночь на субботу произошло худшее из имевших уже место столкновений. Тишина ранних утренних часов нарушилась вторжением распаленных голосов. До рассвета Анна лежала, не смыкая глаз, страдая из-за сестры и проклиная с каждым совершаемым вздохом Джорджа.

С наступлением утра показалось, будто дом окутала тяжелая тишина. Джордж поднялся, стоило лишь посереть небу и рассеяться тьме, уехав раньше, чем многие в Гербере поняли, что он уже не в спальне. Изабелла весь день провела в своей комнате, никого к себе не впуская. Потянулись долгие часы.

Когда стало смеркаться, Анна больше не могла выдерживать напряжения. Она поместила на поднос еду, которую надеялась уговорить Изабеллу, до этого маковой росинки не видевшую весь день, съесть, и затем отпустила слугу, стоявшего у двери сестры на страже. Комната была погружена во мрак, ставни закрыты, даже балдахин над кроватью затянут. Девушка поставила поднос на пол, взяла свечу и осторожно приблизилась к постели.

'Оставьте меня. Кто бы это ни был, оставьте меня'.

'Изабелла... Это я, Анна'.

Ответом было молчание. Анна отдернула к углу кровати тяжелую ткань балдахина и, стоило свету свечи упасть на лицо Изабеллы, резко закричала.

'Белла, Господи!' Она вскарабкалась на постель и с рыданием, звучавшим откровенным проклятием, захватила сопротивляющуюся Изабеллу в крепкие объятия.

'Белла, никогда не думала, что он причинит тебе боль...только не тебе!'

'Свеча...Анна, не надо. Затуши ее'.

'Хорошо, Белла...вот, сейчас'. Она дунула на пламя, бросив последний мимолетный взгляд на лицо сестры, на посиневшую раздувшуюся плоть, поднимающуюся над настолько основательно закрывшимся глазом, что тот наводил на мысли только о способе, которым зашивали веки у недавно пойманных соколов, дабы лишь человек их открыл.

'У тебя болит что-нибудь, помимо глаза? Что Джордж еще натворил? Белла, я сейчас пойду за врачом и '

'Нет! Ты не пойдешь! Думаешь, я позволю кому-то видеть меня в подобном состоянии? Анна, со мной все будет хорошо... правда. Случившееся отчасти лежит и на моей совести. Он напился и ослеп от ярости, мне стоило понимать это...стоило'

'Как ты можешь защищать его? После того, что Джордж с тобой сделал? Ты же его жена! Он еще утверждает, что любит тебя... Белла, прости. Я не хотела...не хотела заставить тебя плакать!'

Для Анны было крайне необычно видеть, как хрупкая самоуверенность так неожиданно сходит с ее известной всем своим своенравием сестры, на целых пять лет опережающей младшую. Анна сделала все, от себя зависящее, дабы утешить Изабеллу, обнимала ее, пока та плакала, гладила распущенные темные волосы сестры, обещала себе, что заставит Джорджа заплатить за страдания его жены.

Изабелла высвободилась, усаживаясь. 'Анна, послушай. Есть то, что я должна сказать. Я не могу тебе помочь, никак. Но я пыталась. Видит Бог, пыталась. Ты должна мне поверить'.

'Разумеется, я верю', - механически ответила Анна. От нее требовались величайшие усилия, дабы высидеть на кровати спокойно, дожидаясь, пока сестра продолжит говорить. Сердце начинало отбивать удары столь громко, что Анне казалось, - ничего другого уже не слышно. Когда она не могла больше выдержать этого, девушка сказала: 'Ради Бого, Белла, объясни мне все!'

'Я не знаю его, Анна. Всю свою жизнь я его знала и до сих пор он мне полностью не понятен. Он не станет прислушиваться к голосу разума. Он просто...Господи, ты не понимаешь...представить не способна, на что он был похож...Я никогда его таким не видела, никогда!' Изабелле потребовалось постараться, чтобы вернуть себе власть над голосом. 'Когда он вернулся в Элтем на прошлой неделе, Нед сказал ему, что получил новости от Дикона, что младший брат вернется в Лондон намного раньше, чем Джордж ожидал, в течение ближайших двуз недель'.

'Слава Богу!'

'Нет, Анна, нет...Ты не понимаешь. Видишь, это связывает его руки. Джордж считал, что обладает большим запасом времени, необходимого для решения проблем. Но сейчас, когда возвращение Дикона состоится так скоро...'

'Запасом времени для чего конкретно, Белла?'

'Времени для устройства... для устройства твоего исчезновения'.

'Что ты говоришь?'

'До сих пор не понимаешь? Джордж боится, Анна. Боится того, что ты скажешь Дикону, того, что Дикон затем скажет Неду. Он потерял голову в этой ситуации. Я не могу с ним поговорить, не могу заставить его прислушаться к голосу разума. Я пыталась. Ничего хорошего не вышло, только привело к этому...' Изабелла поднесла ладонь к лицу, остановив ее над темнеющим кровоподтеком, растекающимся от области вокруг глаза к линии волос.

'Джордж видит лишь угрозу, которую ты представляешь, он не поверил мне, когда я поклялась, что смогу тебя убедить держать язык за зубами. Он боится того, что Дикон сделает, Анна, боится потерять земли. Считает, Нед прислушается к Дикону, заберет у Джорджа все владения Бощамов, может статься, и владения Девонов тоже. Он забрал в голову, что у него остался единственный выход - ты должна исчезнуть из Гербера в течение времени, нужного Дикону для возвращения в Лондон'.

'Исчезнуть из Гербера? Куда исчезнуть?'

'Я не знаю...Думаю, в монастырь. Он не определился с подробностями и сказал совсем немного. Один раз Джордж упомянул Ирландию, и это кажется мне наиболее вероятным. Он все еще является тамошним Лордом Наместником. Но уверенно утверждать, что это Ирландия я не могу. Может быть, Бургундия...Я не знаю'.

'Но он не может! Не может заставить меня, если я не хочу! Ричард никогда ему не позволит!'

'Господи, Анна, не говори как ребенок, только не сейчас! Конечно, может. Ты хоть на секунду сомневаешься, что Джорджу будет легко найти людей для выполнения его приказов? Это так просто, так быстро, что пугает меня, и должно чертовски пугать тебя!'

'Ему нужно только позаботиться, чтобы в твое вино или в твою еду добавили яд. Сознание вернется к тебе только на борту корабля, посреди Ла Манша...когда ты будешь окружена его людьми. Во имя Господа, девчонка, разве не понимаешь? Они могут держать тебя напичканной ядом в течение дней, даже недель. К тому времени, когда ты придешь в себя, уже окажешься обещанной Богу в каком-нибудь обнищавшем ирландском монастыре, счастливая лишь от внезапного появления богатого покровителя, дающего пожертвования за твое содержание. Или иначе, ты очнешься, будучи строго охраняемой в уединенном усадебном доме. Трюк провернется так ловко, как тебе и не снилось...и Дикон может потом искать вплоть до Судного дня, без единого шанса обнаружить утрату. Тебя никто не найдет, Анна. Ты это не осознаешь?'

Анна осознавала. 'Но... они должны будут знать...Ричард и Нед...Если я исчезну, они должны будут знать, что вина лежит на Джордже!'

'Я сказала ему о том же. Но Джордж ответил, - они не сумеют ничего доказать, если он упрется на том, что ты сбежала. Все подозрения мира мало стоят без опоры на улики. Как в случае Гарри Ланкастера, прибавил Джордж. Всем известно, что Нед отдал приказ убить его, но никто не способен ничего доказать. Анна, повторяю, он зациклился и оказался вынужден сделать это, я не смогла его разубедить. В моих силах исключительно рассказать тебе о планах Джорджа. Но ты никогда не должна позволить ему узнать, что я тебя предупредила!'

Анна опустила взгляд на свои руки и увидела, как они дрожат. Она переплела пальцы на коленях. 'Белла, что мне делать?' - прошептала девушка.

Изабелла посмотрела на сестру и отвернула голову к подушке. 'Я не знаю, Анна', - вяло ответила она. 'Смилуйся над нами обеими Господь, но я не знаю...' Изабелла снова принялась плакать, но на этот раз молча. Анна поняла, что Изабелла рыдает, только почувствовав упавшую на запястье слезу.

'Анна, послушайте мне...Послушайте! Какие у вас есть доказательства того, что он на самом деле намерен отправить вас в монастырь? Ваша сестра сказала, вы можете быть отравлены и проснетесь на борту корабля. Я же боюсь, что вы совсем не проснетесь! Что мешает Кларенсу найти решение более продолжительного действия для создаваемой вами проблемы? Я знаю, женщин вынуждают уходить в монастырь, но эта версия может оказаться созданной исключительно для вашей сестры. Вряд ли муж признается ей, что обдумывает убийство! Либо он может...может поместить вас в богадельню, где держат помешавшихся в уме людей, если убийство не входит в его намерения! Анна, он может '

'Хватит! Господи, хватит!'

Анна сознательно не рассматривала вероятность убийства. Сейчас же она поняла, что способна принимать ее во внимание еще меньше.

'Мне надо подумать, решить, что делать...'

'Во Франции есть церкви, предоставляющие пристанище. Конечно же, такие храмы также должны быть и в Англии...'

Анна схватилась за спасительную нить, брошенную ей, за первое практическое предложение, сделанное этой ночью. 'Да, разумеется! Церкви, подобные храму Святого Мартина Великого, здесь в Лондоне предоставляют в аренду дома-убежища, стоящие на принадлежащей храму земле, где укрывшийся в них находится в безопасности, и не может быть схвачен!' Первая искра надежды, вспыхнув, погасла.

'Но...но это не то, Вероника. У меня нет денег, даже на еду. И убежище станет первым местом, о котором подумает Джордж. Он не будет сомневаться, можно ли нарушить пределы такого пристанища, особенно, если считает, что может выпутаться, что может схватить меня без упоминания его имени во время предприятия'.

'Тогда ваша матушка? Разве вы не можете отправиться к ней?'

Анна покачала головой. 'Я забыла, что ты мало знаешь об Англии. Бьюли находится далеко на юге, близ Саутгемптона. С таким же успехом оно могло располагаться в Уэльсе!'

Срочность момента вынуждала Веронику развить лихорадочную мозговую активность. 'Как насчет вашего дядюшки, архиепископа Йоркского? У него есть усадьба, здесь, в Лондоне?'

'Мой дядюшка? Господи, нет!'

'Дорогая Анна, я знаю, вы вините его за оставление вашего батюшки. Но ваша нужда такова '

'Нет, ты не понимаешь. Дело не в этом. Дядюшка слишком близко сошелся с Джорджем. И я никогда не могла ему доверять, совсем никогда. Обращусь к нему за помощью - он предаст меня в пользу зятя, как уже предал моего отца'.

Вероника подумала, что Анна особенно несчастна во взаимоотношениях с родственниками, которых Бог счел необходимым ей даровать. 'Но, Анна...Анна, я не могу больше ничего придумать!'

Анна начала измерять комнату шагами. 'Я могу обратиться к моей тетушке Сесиль, если только она все еще находится в замке Байнард. Уверена, она поможет мне. Невзирая на то, что Джордж ее сын. Но она с середины июля в Беркхамстеде, а он - Боже, Вероника, Беркхамстед в Хартфордшире!'

'Анна...Анна, разве вы не можете обратиться к королю?'

'Как, Вероника, как? Его почти не видели летом в Вестминстере, Эдвард был в замке Шен, потом поехал в Элтем, последнее, что я о нем слышала, - он собирался с королевой отправиться в паломничество - в Кентербери. Королевское возвращение в Лондон ожидается к моменту сбора парламента, но тогда будет слишком поздно, Вероника. Слишком поздно...'

'Анна, вы не должны отчаиваться. Мы обязательно кого-нибудь найдем. Обязательно!'

'Возможно, если бы я поговорила со священниками храма Святого Мартина', - с сомнением начала Анна. 'Возможно, если бы они вошли в мое положение, то могли бы отложить оплату аренды убежища...'

Вероника очень в этом сомневалась, жизненный опыт подсказывал ей, что служители Господа не меньше корыстолюбивы, чем остальная часть человечества. Кроме того, Анна была права. Джордж не станет мучиться угрызениями совести, врываясь в монастырский приют. Для него единственного явление смертного греха оказалось бы открытием. Во имя Господа, выяснялось, что осталось так мало желающих рисковать, вызывая на себя неприязнь столь могущественного человека, как Кларенс! В этом случае надо обладать сильной уверенностью в себе, либо отличаться невероятной святостью, либо крайне не любить королевский дом Йорков...Внезапно Веронику озарило, она задохнулась, взволновавшись до степени перехода на французский язык, и прошло время, прежде чем девушка вновь обрела способность дышать и способность говорить по-английски.

'Анна! Анна! У меня есть ответ! Я знаю, где вы можете спрятаться, знаю место, в котором Кларенс никогда не подумает вас искать!' Она рассмеялась. 'Помните Броунеллов, пришедших ко мне на помощь в день триумфального шествия Йорков?'

'Разумеется, помню. Но я не понимаю'

'Их постоялый двор, Анна...Они содержат постоялый двор! Вы можете пойти туда, можете в безопасности дождаться там Ричарда, пока Кларенс будет прочесывать город в поисках вас!'

Анна не показала ожидавшейся впечатленности высказанной мыслью. 'Вероника, у меня нет денег, чтобы оплачивать свое пребывание на постоялом дворе, и, даже если бы они у меня нашлись, конечно же, Джордж тоже об этом подумает'.

'Анна, вы правы, он может подумать и искать вас среди гостей! Но среди служанок постоялого двора?'

Анна смотрела на нее в глубочайшем изумлении. 'Среди служанок?'

Вероника тряслась от смеха. 'Дорогая, если для вас это звучит неправдоподобно, представьте, придет ли такое в голову Кларенса?'

Секунду спустя Анна улыбнулась, отчасти неуверенно. 'Нет, признаюсь, не могу себе этого представить! Но этот владелец постоялого двора...сделает ли он для меня подобное одолжение?'

Вероника колебалась совсем недолго. 'Нет. Для вас не сделает. Не для дочери графа Уорвика. Но для меня они на такой шаг пойдут. Они хорошо ко мне относятся, Анна, видят во мне... одну из своих. Понимаете, Броунеллы...они - ланкастерцы. Стоило мне им заикнуться, что я состояла при дворе Маргариты Анжуйской, они посчитали само собой разумеющимся, что моя верность, как и их, принадлежит бывшей королеве. Если я попрошу Броунеллов о помощи, не думаю, чтобы они мне отказали. Сейчас же...Что нам следует им сказать?'

Девушки несколько минут перебирали идеи, но, в конце концов, именно Вероника предложила наиболее подходящую стратегию.

'Я скажу им, что не могу больше оставаться в замке Гербер, ибо герцог Кларенс намерен влезть в мою постель'.

'Едва ли это обвинение украсит репутацию Джорджа!' - заметила Анна и засмеялась.

'Тем не менее, они мне поверят. Люди ожидают услышать такое о герцогах королевского происхождения, дорогая. Даже принимая потрясенный вид, обыватели втайне радуются тому, что их худшие ожидания оправдываются!'

Вероника внезапно потянулась, захватила кончик локонов Анны и сравнила его с собственными темными косами.

'Цвет, конечно, отличается, у вас они темно-русые, у меня - темно-каштановые, но, думаю, они довольно похожи, дабы не вызвать подозрений. И глаза у вас такие же, - карие с ореховым оттенком'.

Анна моментально поняла, но с сомнением покачала головой. 'Согласна, нас можно принять за сестер, я, действительно, больше по цвету глаз и волос ближе к тебе, чем к родной сестре! Но это, абсолютно точно, никогда не сработает, Вероника. Ты забыла, я - англичанка, а ты - француженка?'

'Что до этого, коли я не могу сойти за англичанку, существует лишь один способ преодолеть данное препятствие. Анна, вы должны стать для Броунеллов француженкой. Нет, не смотрите так недоверчиво! У нас получится. Вы вполне бегло говорите по-французски, что для ушей людей, не знающих ни одного языка, кроме собственного, будет звучать достаточно достоверно. Это все, что мне приходит на ум, Анна. Если я скажу, что вы моя младшая сестра, нам не придется объяснять, почему вам пришлось бежать со мной из замка Гербер. А если, дорогая, вы не станете говорить по-английски, то еще меньше подвергнете себя опасности разоблачения! Ложь не легко вам дается, Анна, слишком ясно отражаясь на лице. К тому же, вы - графская дочь. Знакомый вам мир замка Уорвик или Амбуаза сильнейшим образом отличается от того, что вы найдете на постоялом дворе Алдгейт. Полагаю, безопаснее будет дать внушающее доверие разъяснение, почему вы молчите!'

Анна подумала и затем натянуто рассмеялась: 'Понимаю, что ты имеешь в виду!'

Вероника соскользнула с кровати, относя свечу, поставленную на полу у ларя. 'Чудесно, значит, решено! Вы станете Мартой де Креси. Это имя моей настоящей сестры, что поможет нам запомнить его, надеюсь. Теперь мы должны отыскать самое простое платье в вашем гардеробе. Чем в большем сочувствии мы будем нуждаться, тем вероятнее, что мы его получим'.

Анна присоединилась к подруге у сундука, начиная вытаскивать из него одежду для оценивания.

'Вероника...Вероника, что мне следует сказать сестре? Я не хочу, чтобы она тревожилась, и хотя...'

Вероника разворачивала сложенное темное траурное одеяние. Она бросила его, повернулась к Анне и произнесла с внезапным нажимом: 'Анна, она не должна знать, где вы. Ради ее же блага, как и ради вашего. Изабелле следует быть в состоянии поклясться Джорджу, что ей ничего не известно о вашем местонахождении, создавая достаточно убедительное впечатление, дабы он поверил. Понимаете?'

'Да', - медленно ответила Анна. 'Да, понимаю...'

Вероника заметила ее страх и решительно постановила: 'Вам не надо бояться, дорогая. Герцог Глостер скоро прибудет в Лондон, и тогда все наладится'.

Анна кивнула. 'Молю Бога', -прошептала она, -'чтобы так оно и оказалось'.