Пушкин и декабристы

127

статистика, которая, разделив их всех на многочисленные категории, показала, что в России существовала огромная оппозиция к системе Александра, и, следовательно, общественное мнение высказалось за иную систему, при которой оно могло бы выражаться в законных формах».

В то же время автор работы не свободен от определенного стереотипа мышления, свойственного части западных публицистов и связанного во многом с недостатком информации о декабристах. Автор-аноним, как и Обернон, почти игнорирует вопрос о крепостном праве и связи декабристской программы с народными потребностями: для него восстание - в основном дело прогрессивной аристократии, цивилизованных «бояр».

«Но именно благодаря отсталости ‹славянских› народов аристократия, находящая в этом выгоду, имеет над ними большую власть, и она только одна представляет политическое лицо нации. Именно в аристократическом классе общества следует искать духовную мощь этой нации и изучать ее возможности.

Однако должны ли мы признать, что великая мысль о смене учреждений Российской империи пришла лишь союзу молодых офицеров, единственная привилегия которых была в их преданности этой идее? Не справедливее ли признать, что они были обреченным авангардом (enfants perdues), захваченным гибельной идеей, время которой в России пришло, но которая еще не созрела. Однако появление этой идеи изменило в глазах у всех положение этой империи».

Из ранних статей о декабризме анонимная работа в сборнике Алексеева выделяется сильной и последовательной аналитической логикой, основанной на принципах «естественного права» и утверждающей неизбежность новых общественных выступлений и коренных перемен в России.

«Чем обширнее статистика российских заговорщиков, тем яснее указывает она на масштабы идеи, принявшей подобную форму. Эта статистика означает, что политический курс империи, бывшей до сих пор лишь выражением единовластья, осложнится существованием оппозиции в дворянских кругах. Итак, этот курс отныне неизбежно и беспрестанно должен будет считаться с оппозицией, с которой правительство приговорено жить бок о бок.