Пушкин и декабристы

193

я хочу сказать; он минутно забывал свое назначение и все это после нашей разлуки…» ¹

И все же Иван Пущин на каторге и на поселении был одним из главных, если не главным, защитником поэта от некоторых несправедливых оценок. Ситуация, при которой Пущин доказывал неправоту того или иного собеседника по отношению к Пушкину, - наверное, была тогда и позже довольно частой: близкий сибирский друг Пущина Я. Д. Казимирский в одном из писем шутливо просил пощады («grace! grace!») за «выпад» в адрес погибшего поэта ². Это «grace!» («пощады!») мы должны будем помнить, говоря об истории пущинских мемуаров. Там и любовь к Пушкину, и дружба, и размышление о его значении - но в то же время полускрытый спор, перенесение на бумагу тех аргументов о пути Пушкина, которые приводились в опровержение строгих критиков вроде Горбачевского. Этот элемент защиты Пушкина нельзя недооценивать.

И тут же, сразу, заметим и другое. Мы привели несколько примеров, безусловно, происходивших разговоров, в ходе которых Пущину приходилось объяснять, рассказывать о поэте товарищам по заключению.

Прибавим к этим разговорам обсуждение вопроса с самым близким ему человеком - Иваном Якушкиным, с которым оказался вместе и на Ялуторовском поселении; прибавим последнюю встречу Пущина с Кюхельбекером и вообразим пушкинскую часть их разговора; рассудив обо всем этом, поймем, почему Пущин, писавший свои мемуары в 1858 году, то есть много лет спустя, так живо представил прошедшее.

Основная версия этих воспоминаний создавалась устно на каторге и в ссылке еще в то время, когда Пушкин был жив, а затем была закреплена десятками повторений и обсуждений.

Важнейшими для этой версии датами был 1828 (Александрина Муравьева, передающая стихи Пушкина)

¹ Пущин, с. 152.

² ЦГАОР, ф. 1705, оп. 1, № 10, л. 367. Письмо Я. Д. Казимирского Пущину от 29 марта 1858 г. (из Омска), где, между прочим, имеются такие строки: «Я купил Пушкина и 7-й том, маленький, но интересный. Вспоминаю письма его, которые Вы мне читали, и убеждаюсь, наконец, что Пушкин был великий поэт и самый пустой человек! - grace! grace. Наконец даю ее ‹пощаду› Вам, прижимая Вас к сердцу и бросая перо».