По всей видимости, именно Николай Раевский впервые познакомил Пушкина с Байроном. Когда в ноябре 1825 года зашла речь о Байроновом «Дон Жуане», Пушкин сразу вспомнил Раевского: «Что за чудо Дон Жуан! я знаю только 5 первых песен: прочитав первые 2, я сказал тотчас Раевскому, что это chef-d'oeuvre Байрона» (XIII, 243), Байрон, как видно, своеобразный спутник, обязательно присутствующий при задушевных разговорах Пушкина с Раевским, - от первых лет до вступления к «Андрею Шенье»…
К сожалению, мы не ведаем, какие «важные услуги ‹…› вечно незабвенные» оказал некогда молодой Раевский молодому Пушкину (см. XIII, 17); задумываемся над правдивостью слуха, будто перед самой высылкой из Петербурга Пушкин уж собирался «бежать с молодым Раевским в Крым» 1.
В Посвящении «Кавказского пленника» находим строки особой любви и дружбы:
Когда я погибал, безвинный, безотрадный,
И шепот клеветы внимал со всех сторон,
Когда кинжал измены хладный,
Когда любви тяжелый сон
Меня терзали и мертвили,
Я близ тебя еще спокойство находил:
Я сердцем отдыхал - друг друга мы любили:
И бури надо мной свирепость утомили,
Я в мирной пристани богов благословил…
К этому добавляются ценные свидетельства разных очевидцев и осведомленных приятелей: в августе или сентябре 1820 года в Гурзуфе Пушкин перечитывает сочинения Вольтера, которые нашлись в старинной библиотеке; читает стихотворения А. Шенье, которые дает Пушкину H. H. Раевский-младший; изучает с его помощью английский язык, читая Байрона, в частности, «Корсара» 2.
Вот когда впервые сошлись имена Байрона, Шенье, Пушкина, Раевского - мы видим это и в стихотворном посвящении 1825 года! Лев Пушкин утверждал, что Андрей Шенье сделался кумиром его брата, который «первый в России и, кажется, даже в Европе, достаточно оценил его» 3. Читая это, мы понимаем, что для Льва Сергеевича
1 «Летопись…», с. 214; Т. Г. Цявловская. Неясные места биографии Пушкина. - «Пушкин. Исследования и материалы», кн. IV. М., Изд-во АН СССР, 1962, с. 41-43.
2 «Летопись…», с. 237.
3 Л. H. Mайков. Пушкин. СПб., 1899, с. 10.