Пушкин и декабристы

359

подробности о вольных стихах и снова о том, что их переписал Бестужев-Рюмин: ¹ третья пушкинская линия опять выводила на крупнейшего заговорщика.

И, как часто бывает, обилие опасностей порождает, притягивает новые…

8 марта 1826 года жандармский полковник И. П. Бибиков из Москвы пишет Бенкендорфу о «массе мятежных стихотворений, которые разносят пламя восстания во все состояния и нападают с опасным и вероломным оружием насмешки на святость религии, этой узды, необходимой для всех народов, а особенно - для России (см. «Гавриилиаду», сочинение А. Пушкина)» ².

Поэт, как известно, не признавался в авторстве «Гавриилиады», и хотя полковник Бибиков призывал не только к строгости, но и к тому, чтобы «польстить тщеславию этих непризнанных мудрецов» - его донесение заняло свое место на столе Бенкендорфа среди разнообразных неблагоприятных сведений о Пушкине.

Для полноты картины «март - апрель» не хватает еще одного эпизода, может быть, главного. Именно в эти дни возникло известное дело о Пушкине и Плетневе. Материалы, опубликованные в разное время, до сих пор не были должным образом сопоставлены и проанализированы. Между тем вопрос заслуживает размышлений.

Всего сохранилось шесть основных документов об этой истории с датами 4, 9, 16, 23 апреля, 5 или 6 и 29 мая.

Приведем самый ранний.

Докладная записка дежурного генерала Потапова - начальнику Главного штаба Дибичу, 4 апреля 1826 года.

«Поэма Пушкина «Цыганы» куплена книгопродавцом Иваном Слениным, и рукопись отослана теперь обратно сочинителю для каких-то перемен.

Печататься она будет нынешним летом в типографии министра просвещения. Комиссионером Пушкина по сему предмету надворный советник Плетнев, учитель истории в Военно-сиротском доме, что за Обуховым мостом, и там живущий.

¹ ВД, т. IX, с. 263.

² Б. Л. Модзалевский. Пушкин под тайным надзором, с. 9-10.

О трагедии «Борис Годунов» неизвестно, когда выйдет в свет» ¹.

Даже по форме документа видно, что ему явно предшествовали другие. Это уже ответ «младшего», Потапова, на запрос старшего, Дибича. Поскольку же ответ быстро отправляется к царю (23 апреля Дибич писал, что докладывал императору о всем деле), то ясно, что до 4 апреля существовала секретная и до сей поры не обнаруженная переписка важных лиц, в ходе которой сам царь нечто приказал, Дибич передал Потапову, Потапов узнал - и сведения двинулись обратно наверх.

Содержание царского приказа Дибичу видно из самого ответа Потапова: во-первых, начальство встревожено по поводу рукописи «Цыган» и воображает, что тут очередное бесцензурное, нелегальное творение, которое вот-вот должно пойти или уже ходит по рукам; ведь все происходит как раз в те дни, когда насчет «Кинжала» и других запрещенных пушкинских сочинений идут очные ставки, допросы, когда получены показания, что Пушкин и Дельвиг, возможно, - члены общества…

Второй рукописью, заподозренной в нелегальном распространении, является «Борис Годунов».

Очевидно, в руки властей попал в те дни некий документ, отвечающий следующим признакам:

1. В нем говорится о «Цыганах» и «Борисе», законченных, но еще не напечатанных, - причем так говорится, что наверху может создаться впечатление, будто это противоправительственные сочинения.

2. Упоминается Плетнев в каком-то невыгодном для него контексте.

Такой документ легко обнаруживается в Полном собрании писем Пушкина ².

Пушкин - Плетневу.

7 марта 1826 года (или на день-два позже):

«Мой милый, очень благодарен тебе за все известия. - Вместе с твоим получил я письмо и от Заикина с уведомлением о продаже Стихотворений Александра Пушкина и

¹ Я. К. Грот. Пушкин, его лицейские товарищи и наставники, с. 255. Грот благодарит за доставку материала академика Н. Ф. Дубровина.

² На возможность перлюстрации как повода для «плетневского дела» указывал П. Е. Щеголев («Из жизни и творчества Пушкина». М.-Л., ГИХЛ, 1931).