352


дра I, по Штейнгелю, куда больше разогревают ум, чем те или иные рукописи…

Проходит еще пять дней.

12 февраля. Член Общества соединенных славян В. А. Бечаснов говорит нечто, с виду прямо противоположное Штейнгелю, но, по сути, отвечающее его мнению о влиянии поэта на молодые умы: «Борисовы и Люблинский советовали мне бросить романы, как не заслуживающие потери времени, предлагали читать хороших писателей - трагедии, стихотворные сочинения Пушкина и других» 1.

«Пушкиниана» двух месяцев процесса подходит к концу (в марте-апреле начнется особый период «заочной» пушкинской биографии). Заметим только, что 17 февраля В. К. Кюхельбекер впервые называет имя Льва Сергеевича Пушкина: «Кроме пистолета, дал мне кто-то из черни палаш жандарма, которого удалось нам выручить из рук их: отдал же я палаш сей молодому Льву Пушкину, пришедшему, однако же, на площадь, как полагаю, из одного ребяческого любопытства; вскоре потом увидел я его, Пушкина, без палаша…» 2.

Ощущение поэта, что «от жандарма еще не ушел» и что на процессе может возникнуть его имя - верное… Два обстоятельства увеличивали опасность: во-первых, следствие над декабристами только началось, испуганные верхи еще не разобрались в том, кто главный и кто неглавный заговорщик, - хватают при случае и людей незамешанных.

Во-вторых, безопасности Пушкина постоянно вредят различные слухи, распространяемые на разных общественных полюсах; то, к чему применим знакомый термин «социальная репутация». «Летопись жизни и творчества…» фиксирует далеко не все, но достаточно типические разговоры, записи, где выражается удивление, что Пушкин еще на свободе. 13 января 1826 года Павел Болотов сообщал отцу, ученому и публицисту Андрею Болотову: «В числе сих возмутителей видим имена известного Рылеева, Бестужевых, Кюхельбекера как модных стихотворцев, которые все дышали безбожною философиею согласно с модным их оракулом Пушкиным, которого стихотворения столь многие твердят наизусть и, так сказать, почти бредят ими. -

1 ВД, т. V, с. 277.

2 Там же, т. II, с. 173.


Загрузка...