Пушкин и декабристы

322

однако при том каждая сторона идет своим, особым путем.

«Родители твоей графини Наталии Кагульской здесь уже с неделю. Я читал им в присутствии гостей твоего «Онегина»; они от него в восторге. Но сам я раскритиковал его, хотя и оставил свои замечания при себе ‹…›. Отрывок из твоих «Цыган», напечатанный в «Полярной звезде» вместе с продолжением, которого я не знал, является, может быть, самой живой картиной, полной великолепнейшего колорита, какую я когда-либо встречал на каком бы то ни было языке. Браво, брависсимо! Твой «Кавказский пленник», хоть его и нельзя назвать хорошим произведением, открыл дорогу, на которой споткнется посредственность. Я отнюдь не поклонник длинных поэм; но отрывки такого рода требуют всего богатства поэзии, крепкой обрисовки характера и положения. «Войнаровский» - произведение мозаическое, составленное из кусочков Байрона и Пушкина, склеенных вместе без большой затраты мысли. Я воздаю ему должное за местный колорит. Он неглупый малый, но отнюдь не поэт. В отрывках из Наливайко больше достоинств. Я нахожу подлинную чувствительность, наблюдательность (чуть было не сказал - знание человеческого сердца), удачный замысел, хорошо выполненный, наконец чистоту слога и истинную поэзию в «Чернеце», покуда Козлов говорит от себя; но зачем он избрал рамкой пародию на «Гяура», а кончил длинной парафразой одного места из «Мармион»? Он подражает, иной раз весьма удачно, твоей быстроте изложения и оборотам речи Жуковского. Должно быть, он знает английский язык и изучал Кольриджа.

Прости, дорогой друг, скучный тон моего письма, я пишу тебе по обязанности, а не от избытка сердечных чувств, для этого я слишком отупел. Я сам вижу также ошибки во французском языке и в орфографии, допущенные мною, но нет сил исправить их. Пишу не для того, чтобы порисоваться; но мне хотелось бы рассказать тебе что-нибудь более интересное. Напечатай же скорее твоих «Цыган», раз уж ты не хочешь прислать мне их в рукописи; ради бога, пиши мне и передай мой привет твоему брату, которого я очень люблю, хоть видел его лишь мельком.

В следующий раз я напишу тебе более обстоятельно по поводу твоей трагедии» (XIII, 172-173; 535-536 перевод).