Пушкин и декабристы

ПОТОМКИ

Исчезнувшие части анненковского архива давно унесли с собою и важную часть алексеевского; разыскания казались безнадежными. Стоит ли тревожить свое и чужое воображение подлинной «Гавриилиадой», «Noel» и другими, может быть, совсем неведомыми пушкинскими сочинениями, письмами, посвящениями, если они не попали в число блистательных находок, сделанных за столетие П. И. Бартеневым, Е. И. и В. Е. Якушкиными, П. А. Ефремовым, Л. Н. Майковым, П. О. Морозовым, Б. Л. Модзалевский, М. А. Цявловский, И. О. Лернером, П. Е. Щеголевым, Б. В. Томашевский, Ю. Н. Тыняновым и многими другими несравненными искателями.

Однако современного пушкиниста несколько обнадеживает то обстоятельство, что ученые XIX и первых десятилетий XX столетия жили в эпоху великих открытий, когда сразу выявлялись целые слои пушкинских материалов, и руки до многого не доходили…

Возможно, не стоило бы все-таки браться за систематические розыски, если б весь архив Алексеева исчез бесследно.

Но ведь это не так, и архив Алексеева бесследно не исчезал.

Два письма Пушкина к Алексееву - два возвращения в кишиневскую юность из последнего десятилетия пуш-

¹ Сохранившийся черновик стихотворения «Генералу Пущину» не противоречит тому, что это «експромт», только сочиненный не мгновенно, а за краткое время (черновой автограф Пушкина помещается не в тетради, где Пушкин вел свои «регулярные» работы, а на отдельном листке!).

кинской жизни - печатались долгое время по копии Анненкова, автографы же считались навсегда утерянными.

И вдруг два подлинных письма появляются. Узнав, откуда взялись эти «обломки» алексеевского архива, можно было бы двинуться по следу, пусть остывшему…

В Ленинграде хранительница пушкинских рукописей Римма Ефремовна Теребенина подсказывает, где и как искать: издавна все поступавшие в Пушкинский дом рукописи фиксировались, заносились в толстые «книги поступлений» и при этом обязательно выражалась благодарность тем, кто передавал драгоценный текст. Но если благодарят, то и адрес указывают, и копию благодарственного письма оставляют.

В толстом томе деловых бумаг Пушкинского дома сохранились два документа, вернее, их черновики, написанные изящным и твердым почерком Бориса Львовича Модзалевского.