Пушкин и декабристы

279

В Петербурге, вручая Пущину письмо, Рылеев, естественно, вел серьезный разговор о Пушкине: идея более тесного привлечения лучшего русского поэта к декабристским изданиям и декабристскому делу, конечно, подразумевалась; однако (подчеркиваем еще раз) не следует преувеличивать достигнутого единства.

Пушкин не смог тут же ответить: время слишком дорого, напишет через несколько дней, и отсюда начнется переписка, дальнейшее сближение. В следующей главе эта переписка будет рассмотрена как своеобразное продолжение разговоров, начатых 11 января. Она откроет нечто в теме «Пущин - Пушкин», потому что многое из того, что обсуждалось в переписке Пушкина с Рылеевым и Бестужевым, могло быть сказано еще в Михайловском (или недосказано, но подразумевалось).

Пущин (как отмечалось в прошлой главе) признавался в 1858-м, что отношения Рылеева с Пушкиным для него «в тумане».

Исследователи неоднократно констатировали характерную «декабристскую» ошибку пущинской памяти: Пушкин больше всего ценил у Рылеева «Войнаровского», к «Думам» же относился холодно. Однако тут важна не скрупулезность деталей, но общее ощущение: Пущин, с его высокими понятиями о дружбе, представляет, рекомендует Рылеева, говорит о своей любви к человеку, известному Пушкину в основном издалека и недостаточно; говорит о Рылееве, с которым у него теснейшее единомыслие, которого он два года назад принял в тайный союз, а теперь избрал вместе с другими в вожди этого союза…

Пущин, конечно, не раскрывает в Михайловском «секретную биографию» Рылеева, но соединяет поэтов, укрепляет их литературную, издательскую близость - и Пушкин (который опять же без лишних слов понимает политическую роль Рылеева) вряд ли полемизирует или отмечает недостатки «Дум». Вполне вероятно,- идет навстречу Пущину, говорит то, что приятно другу: как Пущин Пушкину при тех обстоятельствах не может сказать всего, так и Пушкин - Пущину.

Позже, когда приедет Дельвиг, Пушкин более откровенно и критически отзовется о «Думах», и этот отзыв станет известен Рылееву.

Разговор о Рылееве, по всей вероятности, пересекался с проблемой возможного тайного приезда поэта на день-другой в столицу.