Пушкин и декабристы

320

не совсем понимаю, почему ты хочешь писать свою трагедию только белым стихом. Мне кажется, наоборот, что именно здесь было бы уместно применить все богатство разнообразных наших размеров. Конечно, не перемешивая их между собой, как это делает князь Шаховской, но и не считая себя обязанным соблюдать во всех сценах размер, принятый в первой. - Хороша или плоха будет твоя трагедия, я заранее предвижу огромное значение ее для нашей литературы; ты вдохнешь жизнь в наш шестистопный стих, который до сих пор был столь тяжеловесным и мертвенным; ты наполнишь диалог движением, которое сделает его похожим на разговор, а не на фразы из словаря, как бывало до сих пор. Ты окончательно утвердишь у нас тот простой и естественный язык, который наша публика еще плохо понимает, несмотря на такие превосходные образцы его, как «Цыганы» и «Разбойники». Ты окончательно сведешь поэзию с ходуль» (XIII, 535) ¹.

До того Н. И. Раевский писал Пушкину 1 августа 1824-го, сразу после высылки поэта с юга, и получил ответ (может быть, потому нам неизвестный, что письмо взял брат, Александр Раевский») ².

¹ Подлинник по-французски (XIII, 172). Обращение Пушкина и Раевского друг к другу на вы, зафиксированное в переводе (см.: XIII, 535), мы заменяем на - ты. Пушкин и Раевский, несомненно, были «на ты». Одно из доказательств - посвящение «Андрея Шенье», где «мне внемлет он и ты». Необходимость именно такого эквивалента признает в некоторых случаях и сама редакция академического собрания сочинений поэта, заменив буквальный перевод французского «vous» (вы) русским «ты» в письме Раевского от апреля 1832 г. (см.: XV, 18, 312 перевод), а также в шутливых репликах, которыми обменялись Пушкин и Раевский (о них вспоминает поэт в письме к жене от 27 сентября 1833 г.; см.: XV, 77, 319 перевод).

² См.: «Архив Раевских», кн. 1. СПб., 1908, с. 251. Хотя отношения Пушкина с Николаем Раевским были совсем иными, чем с Александром, - несомненна связь двух писем, отправленных братьями в конце августа 1824 г. с юга в Михайловское. Сопоставляя послания Раевских (см.: XIII, 105-107), находим, что оба сетуют на отсутствие точного адреса поэта и в конце концов пользуются информацией какого-то общего знакомого. Этот знакомый, как видно, уверял Раевских, будто Пушкин боится их скомпрометировать перепиской.

Николай пишет: «Не бойся меня скомпрометировать: моя дружеская связь с тобой началась гораздо раньше твоей несчастной истории: она не имеет отношения к событиям, происшедшим потом и вызванным заблуждениями твоей ранней молодости. Хочу дать тебе совет - будь благоразумен; не то, чтобы я боялся их повторения, но я все еще опасаюсь какого-нибудь неосторожного поступка, который мог бы быть истолкован в этом смысле, а твое прошлое, к несчастью, дает к тому повод» (XIII, 531).