Пушкин и декабристы

313

Радищев - 1830-е («Путешествие из Москвы в Петербург,» «Александр Радищев»).

К тому же чума грозит гениальному поэту Вальсингаму, веревка - менестрелю Францу…

Ни в коей мере мы не пытаемся этим перечнем представить Пушкина - обреченного, подавленного. Наоборот, ощущение постоянного соседства Черного человека, или предсказанной еще в юности смертельной опасности от некоего зловещего для Пушкина Белого человека, - все это для поэта, «воскресшего душой», источник вдохновения особого рода!

Все, все, что гибелью грозит,

Для сердца смертного таит

Неизъяснимы наслажденья…

И снова два полюса видны в «Андрее Шенье», меж которых движется мысль и страсть: светлый, оптимистический тон элегии и - «плачь, муза, плачь!».

Конечно, нельзя назвать одно событие, разговор, наблюдение, породившее подобный ход мысли, ведь тут - «вся жизнь души моей, записанная мной…».

Отдельный факт, письмо, встреча могли, однако, ускорить, кристаллизовать важную идею, давно зревшую в поэте. Вот отчего точная дата «Андрея Шенье» - вопрос не узко академический: она может открыть, какие события, страсти отозвались в этих ста восьмидесяти семи стихах!

Конечно, миллионы людей получали и будут получать высокое наслаждение от поэзии, не раздумывая, в каком году и месяце написан тот или другой стих; однако «Андрей Шенье» - один из особенно ярких случаев, когда литературно-исторический комментарий может сомкнуться с поэтическим смыслом, не мешая, но обогащая…

Принятая прежде дата написания «Андрея Шенье» - «май - июнь 1825» ¹ - сегодня немного сдвигается назад: В. Б. Сандомирская определяет - «конец апреля - конец июня»: ² как известно, 13 июля 1825 года Пушкин уж был уверен, что Вяземский прочитал «А. Шенье в темнице»

¹ См.: «Летопись…», с. 608.

² В. Б. Сандомирская. «Андрей Шенье», с. 15-16.

(XIII, 188); около 19 июля Плетневу посланы еще «поправки в А. Шенье» (XIII, 189); таким образом, стихи давно закончены, уж сделаны поправки и «еще поправки»; времени прошло достаточно, чтобы и Вяземский под Москвою успел получить текст (впрочем, как выяснилось вскоре, еще не получил). В то же время по рукописи Пушкина видна одновременность черновика «Шенье» и работы над стихами «Желание славы» (цензурное разрешение 1 июня 1825 года).

Верно заметив необходимость более широкой хронологии, Сандомирская, на наш взгляд, принимает слишком осторожное решение ¹. Отсутствие упоминания об элегии в марте и апреле 1825-го не означает, будто работа над нею не начиналась: мы вынуждены считаться с тем, что в так называемой «второй масонской тетради» (которая заполнялась, в общем, довольно последовательно) черновик «Андрея Шенье» начинался всего через семь листов после отрывка из «Онегина» с датой: «1 генв. 1825».

Январь - июнь 1825 года, - очевидно, самая широкая хронологическая атрибуция, включающая и замысел, вынашивание, черновик, беловую отделку рукописи. Период, который окрашен приездом Пущина и теми разговорами, спорами, что явились прямым продолжением 11-го января. Время работы над элегией точно укладывается в этот период: она пишется не только в том же году - в те же недели и дни, когда разворачивается интенсивнейшая переписка Пушкина с Рылеевым, Бестужевым, когда разговоры о сегодняшних поэмах, думах, комедиях, стихах заостряются вокруг имени Байрона и подразумевают возможный, ожидаемый, крутой поворот истории…

Сильное эмоциональное впечатление от разговоров 11 января, умноженное и закрепленное перепискою с Рылеевым и Бестужевым.

И без конкретных подробностей о состоянии тайных обществ и подготовке восстания - письма издателей «Полярной звезды» говорят их необыкновенному читателю куда больше, чем в них написано. Тон, убеждение, ожидание, предчувствие, уверенность и неуверенность Пущина, Рылеева, Бестужева - все Пушкиным уловлено, понято, переведено на язык своего мироощущения, и здесь-то важнейшие (не все, конечно, но важнейшие) истоки программного стихотворения 1825 года. Подтверждение

¹ В. В. Сандомирская. «Андрей Шенье», с. 14-15.