Пушкин и декабристы

114

Алексеев, очевидно, вносил пушкинский текст в свою тетрадь летом 1822 года, совсем незадолго до 2 августа.

Копия Алексеева как бы фиксирует определенный момент в причудливой жизни пушкинской рукописи: только что она была еще совсем не такой (черновики, исправления, дополнения…), вот она ненадолго такова, какою ее читает и переписывает Алексеев - это уж беловая рукопись; но Пушкин продолжает над нею работать и после того, как Алексеев закончил переписку.

Итак, первые два листа алексеевского сборника - современники пушкинских «Замечаний…», их кишиневские «соседи».

Читая их, мы по-прежнему - в пушкинском Кишиневе и можем вслед за поэтом воскликнуть: «Опять рейнвейн, опять Champan, и Пущин, и Варфоломей, и все…»

Закончив переписку пушкинской рукописи, Алексеев тут же, на обороте 2-го листа, начал копировать «Мнение о науке естественного права г-на Магницкого». Однако от этой копии осталось всего несколько строк, потому что на 3-м листе (пагинация Пушкинского дома) уже находится копия совсем других документов. Поскольку Алексеев пользовался большими двойными листами (несшитыми, вложенными друг в друга), то отсутствие, по крайней мере, одного (а может быть, и не одного) листа между сохранившимися 2-м и 3-м листами от начала - означает, что в сборнике как минимум нет одного листа, между 2-м и 3-м листами от конца (то есть между нынешними 8-м и 9-м). На исчезнувшем неведомо куда и когда листе продолжалось «Мнение г-на Магницкого…», документ хорошо известный, хотя во времена Пушкина еще не публиковавшийся ¹.

Важный чиновник министерства духовных дел, а затем попечитель Казанского университета Михаил Магницкий был таким мракобесом и доносчиком, что вызывал удивление даже у сотоварищей по ремеслу и убеждениям. Так ретиво разоблачать вольные мысли умели только люди, са-

¹ Первая публикация в «Чтениях общества истории и древностей российских», 1861, кн. 4, с. 153-155, и «Русском архиве», 1864, стлб. 321-329.