Пушкин и декабристы

343

ложил своему правительству об «антипатии, которую питала к Пушкину в течение всей его жизни некоторая часть знати (и особенно высшие должностные лица) - антипатии, которая не угасла и с его смертью. Это объясняет и то, почему Пушкин, казалось, пользующийся милостью монарха, не переставал оставаться под надзором полиции» ¹.

Для 1837 года тема тайного надзора была почти исчерпана. Поэт погиб, семья получила некоторые высочайшие милости, и зачем вспоминать, что было до гибели и что тем милостям может помешать?

«Пушкин и тайный надзор» - этот сюжет прячется в архивы, уходит в дебри воспоминаний, редкие и тихие разговоры переживших его приятелей; но и приятели постепенно сходят со сцены. Остаются кое-какие смутные рассказы, неохотные намеки, опасные недомолвки; нечто просачивается лет через двадцать на страницы вольных изданий Герцена, но еще больше наружу не выходит: молчаливые архивы оберегают циркуляры, доносы, секретные записки.

Пушкин попадает в список лиц, «которые по представлению петербургского градоначальника могли бы быть освобождены от надзора», а затем и освобождается от него… одновременно с Достоевским, в 1875 году ². После смерти Пушкина прошел период, как раз равный прожитой им жизни, - и вот вспомнили, что поэт все под надзором.

Возможно, не случайно, что именно с 1870-х годов в печать начинают просачиваться первые ручейки из запертых за десятью замками жандармских резервуаров. Сначала посмертная публикация статьи известного чиновника III Отделения M. M. Попова «Александр Сергеевич Пушкин», где впервые цитируются шестнадцать писем

¹ Н. Я. Эйдeльман. Секретное донесение Геверса о Пушкине. - «Временник Пушкинской комиссии, 1971». Л., 1973, с. 15.

² См.: Г. Ф. Коган. Разыскания о Достоевском. - ЛН, т. 86, с. 600. Этот факт просочился в 1899 г. в газеты и вызвал заметку В. Г. Короленко «Стереотипное в жизни русского писателя», где, между прочим, говорилось об «освобождении великой тени от негласного надзора полиции тогдашним шефом жандармов ‹…›. Мезенцев тотчас же, конечно, распорядился очистить списки неблагонадежных лиц от ушедших литераторов, чтобы в них осталось более простора живым» (Сб.: «В. Г. Короленко о литературе». М., Гослитиздат, 1957, с. 157-158). На эти строки указал автору А. В. Храбровицкий.