Систематическое богословие

2) Твердость этого знания. Знание веры не следует рассматривать как менее твердое, чем другие виды знания. Наш Гейдельбергский катехизис заверяет нас, что истинная вера, наряду с прочим, есть «твердое (несомненное, неоспоримое) знание»²⁷⁵. Это согласуется с Евр. 11:1, где о вере сказано, что это «осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом». Вера делает будущее и невидимое субъективно реальным и определенным для верующего. Знание веры передается нам посредством свидетельства Бога в Его Слове и принимается нами как несомненное и достойное доверия на основании правдивости Бога. Твердость этого знания имеет основание в самом Боге, и поэтому ничто не может быть определеннее него. И очень важно, чтобы так было, потому что вера касается духовного и вечного, где уверенность нужна больше, чем где-либо. Должна быть уверенность в реальности объекта веры; если ее нет, вера напрасна. Грешем Мейчен сожалеет о том, что многие в наше время упускают это из виду. Он говорит: «Вся беда в том, что вера считается полезным качеством души, независимо от реальности или нереальности ее объекта; и в тот момент, когда веру начинают так рассматривать, она уничтожается»²⁷⁶.

3) Мера этого знания. Невозможно точно определить минимально необходимый объем знания для спасающей веры. Если спасающая вера — это принятие Христа таким, каким Он представлен в Евангелии, естественным образом встает вопрос: «В какой мере человек должен понимать Евангелие, чтобы спастись?» Или, если сказать словами Мейчена: «Каковы, говоря прямо, минимальные вероучительные требования, чтобы человек мог быть христианином?»²⁷⁷ В общем можно сказать, что у верующего должно быть какое-то представление об объекте веры. Всякая спасающая вера должна содержать хотя бы минимум знания не только о божественном откровении в общем, но и о Посреднике и Его благодати. При прочих равных условиях чем больше у человека будет подлинного знания об истинах искупления, тем богаче и полнее будет его вера. Конечно, тот, кто принимает Христа верой, будет также иметь желание принять Божье свидетельство в целом. Крайне важно, особенно в наше время, чтобы церкви заботились, чтобы у их членов было хорошее, а не просто туманное понимание истины. Особенно в этом недогматическом веке им следует проявлять гораздо больше усердия, чем они проявляют сейчас, в доктринальном воспитании молодежи.

б. Эмоциональная составляющая (assensus, лат. ‘согласие’). Барт обращает внимание на тот факт, что время, когда человек принимает Христа верой, — экзистенциальный момент его жизни, в который он перестает рассматривать объект веры беспристрастно и незаинтересованно и начинает ощущать к нему живой интерес. Чтобы согласиться с истинностью этого утверждения Барта, необязательно принимать его специфическое учение о вере. Когда человек принимает Христа верой, у него есть глубокая убежденность в истинности и реальности объекта веры, он чувствует, что объект его веры удовлетворяет важную потребность в его жизни, и осознает предельную важность этого объекта для себя — это и есть «согласие». Очень трудно отличить согласие от только что описанного знания веры, потому что, как мы видели, именно в том и заключается отличительная характеристика знания спасающей веры, что она несет с собой убежденность в истинности и реальности объекта веры. Поэтому некоторые богословы склонны ограничивать знание веры простым осознанием объекта веры. Однако, во-первых, это противоречит опыту, потому что знание истинной веры не может не включать в себя искренней убежденности в истинности и реальности ее объекта и его важности; и во-вторых, такое понимание знания спасающей веры делает его тождественным знанию исторической веры, хотя разница между исторической и спасающей верой заключается отчасти именно в этом пункте. Поскольку так трудно провести четкое различие, некоторые богословы предпочитают говорить лишь о двух элементах в спасающей вере, а именно о знании и личном доверии. Эти два элемента упомянуты в Гейдельбергском катехизисе, где сказано, что «истинная вера — это не только твердое знание, что все, что Бог открыл нам в Слове Своем, есть истина, но и непоколебимая уверенность, производимая Святым Духом в моем сердце посредством Евангелия»²⁷⁸. Возможно, следует рассматривать знание и согласие как два аспекта одного элемента веры. Тогда знание можно рассматривать как более пассивную и принимающую сторону этого элемента, а согласие — как его более активную и взаимодействующую с объектом сторону.

в. Волевая составляющая (fiducia, лат. ‘доверие’). Этот элемент увенчивает веру. Вера не просто дело интеллекта или сочетания интеллекта и эмоций; она также затрагивает волю, определяя действие души и побуждая ее устремиться к объекту веры и принять его. Без этого действия объект веры, который грешник признает истинным, и реальным, и полностью восполняющим его нынешние потребности, остается вне его. А для спасающей веры вопрос, будет ли принят объект, — вопрос жизни и смерти. Этот третий элемент заключается в личном доверии Христу как Спасителю и Господу, в подчинении виновной и оскверненной души Христу и в принятии Христа как источника прощения и духовной жизни. Если все эти элементы принимать во внимание, совершенно очевидно, что местом пребывания веры не может быть только интеллект, или только чувства, или только воля — таким место является сердце, центральный орган духовной жизни человека, из которого исходит жизнь. Отвечая на вопрос, обязательно ли fiducia включает элемент уверенности в личном спасении, следует сказать, что, вопреки мнению римо-католиков и арминиан, да, включает. Вера самым естественным образом несет в себе определенное чувство безопасности и защищенности, благодарности и радости. Вера, которая сама по себе есть убежденность, пробуждает в душе чувство защищенности и уверенности. В большинстве случаев уверенность поначалу имеет подспудный характер и едва проникает в сферу сознания; человек скорее смутно ощущает ее, нежели ясно мыслит. Но по мере того как вера растет и ее деятельность расширяется, приносимое ей сознание защищенности и безопасности также развивается. Даже то, что богословы обычно называют «доверием, ищущим убежища» (нид. toevluchtnemend vertrouwen), сообщает душе определенное чувство защищенности. Это совершенно противоречит позиции Барта, который подчеркивает, что вера — постоянно повторяемое действие, всегда новый прыжок отчаяния и прыжок во тьму, что человек не может постоянно обладать ею. Барт, таким образом, исключает возможность субъективной уверенности веры.

3. Объект веры. Отвечая на вопрос, что является объектом истинной спасающей веры, мы должны разграничить веру в общем и особом смысле.

a. Fides generalis (лат. ‘общая вера’). Имеется в виду спасающая вера в более общем смысле слова. Ее объект — все Божье откровение, содержащееся в Слове Божьем. Все, о чем недвусмысленно говорится в Писании, или что можно логически из него вывести путем правильных и необходимых умозаключений, принадлежит к объекту веры в этом общем смысле. Согласно римской церкви ее члены обязаны верить во все то, что ecclesia docens (лат. ‘учение церкви’) объявляет частью Божьего откровения, а в него входит так называемое апостольское предание. «Учение церкви», надо признать, не претендует на право создавать догматы веры, но претендует на право официально определять, чему учит Библия и что, согласно преданию, принадлежит к учению Христа и Его апостолов. Здесь дана большая свобода для маневра.

б. Fides specialis (лат. ‘особая вера’). Имеется в виду спасающая вера в более ограниченном смысле слова. Хотя истинная вера в Биб-лию как Слово Божье абсолютно необходима, это еще не тот акт веры, который оправдывает и непосредственно спасает. Вера в Библию должна вести, и фактически ведет, к появлению особой веры. Грешник должен принять определенные библейские учения о Христе и Его подвиге, а также об обещаниях, которые Он дает грешным людям, и, приняв эти учения, должен доверить себя Христу. Таким образом, объектом особой веры является Иисус Христос и обещание спасения через Него. Особый акт веры заключается в принятии Христа и уповании на Него такого, каким Он представлен в Евангелии (Ин. 3:15–18; 6:40). Строго говоря, грешника оправдывает и спасает не акт веры как таковой, а то, что верой принимается.

4. Основание веры. Окончательное основание, на котором покоится вера, заключается в том, что Бог правдив и верен тем Своим обещаниям, которые Он дает в Евангелии. Но поскольку о правдивости и верности Бога мы не можем знать без Слова Божьего, то его также можно назвать окончательным основанием веры. По этой причине Слово Божье часто так и называют. Однако, в отличие от первого указанного основания веры, Слово Божье можно назвать промежуточным основанием веры. Мы в конечном счете признаем откровение, содержащееся в Писании, Словом Божьим благодаря свидетельству Святого Духа: «Дух свидетельствует о [Нем], потому что Дух есть истина» (1 Ин. 5:6). См. также Рим. 4:20–21; 8:16; Еф. 1:13; 1 Ин. 4:13; 5:10. Римские католики находят окончательное основание веры в церкви; рационалисты признают таковым только разум; Шлейермахер ищет его в христианском опыте; а Кант, Ричль и многие современные либералы видят его в нравственных потребностях человеческой природы.

Ж. Вера и уверенность

Здесь встает очень важный вопрос, а именно принадлежит ли уверенность к сущности веры или это что-то дополнительное, что в веру не включается. Поскольку выражение «уверенность веры» не всегда употребляется в одном и том же смысле, нужно четко понимать, какие у него могут быть значения. Уверенность бывает двоякая. Во-первых, есть объективная уверенность веры, которая заключается в «твердой и несомненной убежденности, что Христос — все, что Он о себе заявляет, и сделает все, что обещает». Существует общее согласие, что эта уверенность принадлежит к сущности веры. Во-вторых, есть субъективная уверенность веры, или уверенность в полученной благодати и спасении, которая заключается в ощущении защищенности и безопасности, достигающем во многих случаях уровня «уверенной убежденности, что конкретному верующему прощены его грехи и что спасена его душа». Что касается связи этой уверенности с сущностью веры, мнения расходятся.

1. Римско-католическая церковь отрицает не только то, что личная уверенность принадлежит к сущности веры, но даже то, что уверенность есть actus reflexus (лат. ‘рефлексивный акт’) или плод веры. Она учит, что верующие не могут быть уверены в своем спасении, кроме тех редких случаев, когда уверенность дается особым откровением. Это естественный результат полупелагианства и католического подхода к исповеди. Ранние арминиане, разделявшие полупелагианскую позицию Рима, придерживались очень похожей точки зрения. Их взгляд был осужден Дортским синодом.

2. Реформаторы выступали против ошибочной и пагубной позиции римской церкви. Протестуя против нее, они иногда делали односторонний упор на уверенность как на самый важный элемент веры. Они иногда говорили, что тот, у кого нет уверенности в спасении, твердого знания, что его грехи прощены, не имеет истинной веры. Fiducia веры иногда представлялась ими как уверенность грешника в том, что все его грехи прощены ради Христа. В то же время из их трудов совершенно четко следует, что, во-первых, они не утверждали, что fiducia не включает в себя других элементов; и во-вторых, они не отрицали, что истинным детям Божьим часто приходится бороться со всякого рода сомнениями и неуверенностью²⁷⁹.

3. Реформатские вероисповедания несколько отличаются друг от друга. В Гейдельбергском катехизисе в ответ на учение Рима сказано, что fiducia веры заключается в уверенности в прощении грехов. Катехизис полностью отражает точку зрения реформаторов и учит, что уверенность в спасении принадлежит к сущности веры. Каноны Дортского синода утверждают, что уверенность у избранных не является плодом особого откровения, а проистекает из веры в Божьи обещания и из свидетельства Святого Духа, а также основывается на чистой совести и совершении добрых дел и осознается соответственно мере веры. Такая формулировка, конечно, подразумевает, что уверенность в какой-то мере принадлежит к сущности веры. Однако недвусмысленно эти же каноны заявляют, что верующим часто приходится бороться с плотскими сомнениями, так что они не всегда испытывают уверенность веры. В Вестминстерском же вероисповедании о полной уверенности написано, что она так соотносится с сущностью веры, что истинному верующему иногда нужно долго ждать ее обретения. Это дало некоторым пресвитерианским богословам повод отрицать, что личная уверенность принадлежит к сущности веры. Но в вероисповедании это прямо не утверждается, и есть основания полагать, что это и не подразумевается. Однако приверженцы «Богословия сути» в Шотландии, как известно, толковали вероисповедание так, что уверенность исключалась из сущности веры²⁸⁰.

4. В поствестминстерский период было несколько отступлений от этой позиции.

a. Антиномисты считали, что эта уверенность представляет собой всю сущность веры. Они игнорировали всякую иную деятельность веры и рассматривали веру просто как интеллектуальное принятие утверждения: «Прощаются тебе грехи твои». Голландский богослов Де Лабади не признавал никого членом церкви, если у человека не было полной уверенности²⁸¹.

б. С другой стороны, пиетисты-законники утверждали, что эта уверенность принадлежит не к самой сути, а только к здоровому состоянию веры, и что она может быть обретена (помимо дара особого откровения) только с помощью постоянного и честного самоисследования. Критериями этого самоисследования стали различные «признаки духовной жизни», взятые не из Писания, а из жизни авторитетных христиан. Однако результат показал, что этот метод не только не давал уверенности, а, напротив, умножал сомнения, вел к смятению и неуверенности.

в. Методисты учат, что обращение должно происходить в строго определенном порядке и что оно несет в себе непосредственную уверенность. Они ставят людей перед законом, дают им увидеть их полную греховность и ужасную виновность и устрашают их наказаниями Господними. А после того, как они таким образом подвергают грешника устрашающему действию закона, они сразу же излагают им полностью благодатное Евангелие искупления, суть которого, с их точки зрения, в призыве принять Христа как Спасителя. Они стремятся мгновенно перевести грешника на волне чувств из состояния глубочайшего отчаяния в состояние самой возвышенной радости. Эта внезапная перемена несет с собой непосредственную уверенность в искуплении. Тот, кто верует, также уверен, что он искуплен. Это, однако, не значит, что он также уверен в окончательном спасении. Такой уверенности последовательный методист не может достичь, потому что верит в отпадение святых.

г. Среди богословов-реформатов наблюдаются расхождения во мнениях. Многие пресвитериане отрицают, что уверенность является частью веры; и в реформатских кругах некоторые разделяют это отрицание. Кайпер, Бавинк и Вос, однако, правильно утверждают, что истинная вера включает доверие и несет с собой ощущение защищенности, степень которого может быть разной. Однако есть также уверенность веры, являющаяся плодом размышлений. Можно сделать саму веру объектом размышлений и таким образом прийти к субъективной уверенности, которая не принадлежит к сущности веры. В этом случае мы, основываясь на опыте своей жизни, делаем вывод, что в нас действительно действует Святой Дух (см. 1 Ин. 2:9–11; 3:9, 10, 18, 19; 4:7, 20)²⁸².

З. Римско-католическая концепция веры

Здесь нашего внимания заслуживают три соображения.

1. Римская церковь уничтожает различие между исторической и спасающей верой, уча, что вера заключается в простом согласии с учением церкви. Эта вера — одна из семи частей подготовки к оправданию в крещении и потому обязательно ему предшествует; но как чисто интеллектуальная деятельность, не ведет к спасению. Человек может иметь истинную, то есть библейскую веру, и быть при этом погибшим. На данный момент Римская церковь применяет свой принцип экстернализации также и к вере.

2. Она также фактически устранила из веры элемент знания. Человека можно считать истинным верующим, если он готов поверить в то, чему учит церковь, не зная толком церковного учения. Такую веру называют fides implicita (лат. ‘неявная вера’) в отличие от fides explicita (лат. ‘явная вера’), которая включает в себя знание. Проповедуя, что достаточно верить в то, чему учит ecclesia docens (лат. ‘учение церкви’), Римская католическая церковь применяет принцип клерикализма.