Счастливый случай

Глава 146

Мррухс рассмеялся. Люди так серьёзно относились к этим понятия. Молодой, пожилой.

У тогорианцев было несколько иначе. Существовало понятие взрослого тогорианца, который способен самостоятельно жить, и молодого тогорианца, который тренируется под руководством старших. После достижения взрослости рамки в общении со старшими спадали. Существовали, конечно, нормы уважения к старшим, но деления на "молодого" взрослого и "пожилого" взрослого не было.

Но всё же со временем охотник начал понимать градацию людей.

— По вашим меркам я уже почти прошёл этот возраст.

Неожиданно захотелось выпить. Находясь в паршивом состоянии, болея, Мррухс забыл было о своём грешке, но, выздоравливая, он возвращался к остальным своим привычкам. Алкоголь действовал как успокоительное. Тогорианец был спокоен, но только внешне. Внутри иногда крутились всякие лишние мысли (как сейчас). И алкоголь грамотно их заглушал.

— Но у нас его нет вообще. Я проживу ещё столько, сколько смогу, и пройду свой путь до конца. Но движение вперёд будет без той цели, которую каждый бы хотел поставить перед собой. Я не смогу продолжить свой род, — Мррухс стал мертвенно-серьёзным. — Поэтому иногда я становлюсь ханжой. А в остальном, не беспокойтесь, я буду цепляться за жизнь так сильно, как только смогу. Хотя бы, чтобы держать своё Слово.

Он помолчал секунду, после улыбнулся уголками губ.

— Знаете, вы действительно удивительный человек. Мало того, что Дарас принял вас без агрессии, вы смогли выслушать меня, дать мне выговориться. Это великий дар. Спасибо вам.

— Не за что, — Дэй постаралась ничем не выдать охватившей её боли, она тихо выдохнула, — почему не сможете? Таких как вы больше нет? — от переполнявшего сочувствия женщина ещё нежнее гладила Дараса

И боялась заплакать.

— Нет. Просто я не способен полюбить ещё одну тогорианку. Не хочу, — спокойствие трупа не сходило с лица Мррухса. — Особенности нашего социума, — неожиданно закончил он с лёгкой ухмылкой. — Тогорианцы связывают свою жизнь любовью лишь однажды и навсегда. И раз уж я свою потерял, ещё одной искать не стану, да и не смогу.

Дарас неожиданно перескочил к хозяину, и потёрся о его шею головой. Мррухс мягко убрал руку и стал чесать животное, аккуратно заставляя его сесть, а потом лечь на коленях. Выпить захотелось сильнее.

— Знаете, я так откровенно не разговаривал с момента отлёта с Тогории. Вы первый человек, кто реально заинтересовался мною, не как рабочей силой. Это… Приятно. И необычно для меня. Но, дабы не огорчать вас, я скажу, что буду жить хотя бы ради того, чтобы защищать вас, и всех остальных, кто спас меня. И этой цели достаточно. Я бы даже сказал — с лихвой, — он светлел с каждым словом. Сказать это, просто сказать — и то было приятно. — Даю Слово.

— Вот как… — задумчиво произнесла Дэй, — раз и навсегда… Сурово, — она покачала головой, и поспешила переменить тему, — вы так произносите Слово, что я не могу не спросить, что вы в него вкладываете, — она улыбнулась и покаянно развела руками, — мне всегда говорили, что любопытство родилось раньше меня.

— Вы совсем не знакомы с тогорианцами, верно? Как правило, первое, что знают про тогорианцев — силу их слова. Знают, и частенько пытаются использовать в своих целях. Это ещё одна особенность нашего социума. Слово, которое даёт тогорианец, он скрепляет своей жизнью. И держит его силами своей жизни. Наше Слово часто сравнивают с Долгом Жизни у вуки, если вам так будет удобнее, — Мррухс снова был спокоен. — Так что теперь, если я смогу уговорить капитана оставить меня, у вас будет охранник, который отдаст за этот экипаж жизнь. Ни много ни мало.

— Вы правы, — Дэй страшно смутилась, будто не быть знакомой с тогорианцами было страшно стыдно, — Но мне кажется, пользоваться чьими-то особенностями — гнусно. Да, насколько я знаю кэпа, он вам не откажет. Мы регулярно куда-то вляпываемся.

— Поэтому дома, на Тогории, мы учимся давать Слово и держать его наравне с тем, чтобы владеть оружием и речью, — тут Мррухс улыбнулся, и неожиданно поднял Дараса на руки, легко подкинув, поймав, и прижав к груди. — И моё первое Слово сейчас мурчит, ругаясь на недостаточно нежное обращение. — Котэ замахал хвостом, но не спрыгнул с колен. — Буду надеяться, что вы правы, Дэй, и я смогу тут остаться. И, раз уж мы так откровенно говорим, скажите: где можно раздобывать выпивки? — Тогорианец заговорщицки (насколько мог при своей не самой выразительной физиономии) подмигнул женщине. Этот жест он выучил у людей.

— А вот тут, как говорили у нас в интернате, прилетела птица обломинго, — Дэй покачала головой, — во-первых, вы нездоровы, во-вторых, кэп не одобряет употребления горячительного, а в-третьих, мне очень хочется жить.

— Ясненько, — протянул не разочарованно, но грустнее обычного, Мррухс. — Впрочем, я не сомневался в таком ответе. Просто хотелось узнать.

В принципе, он понимал, что пока не выздоровеет, выпить не сможет — Шер не разрешит. А повиноваться ей нужно — доктор всё-таки. Да и порядки этого места не им написаны. А в чужую команду со своими позывными не лезут.

Но выпить всё равно хотелось…

Рик пришёл в себя неожиданно. Вот он сидит у костра и мирно беседует с призраком в чёрном плаще с низко надвинутым капюшоном, а вот водоворот выносит его на поверхность, он наконец начинает ощущать своё тело, и неспешно открывает глаза.

В помещении было темно, судя по всему, на корабле сейчас была ночь. Приглядевшись, капитан понял, что оказался в отсеке со спаскапсулами, в медотсеке. Неужели все было настолько плохо? Или просто все решили перестраховаться.

Сила подсказывала, что рядом были ещё два живых существа. Тогорианец и Лес. Других тут не было. Меддроид стоял в режиме ожидания, и тревожить его абсолютно не хотелось.

Все тело гудело, словно он издевался над ним несколько ночей подряд, но медленно подняться и сесть всё же получилось, попутно выдернув из вены иглу и зажав кровоточащее отверстие пальцем. Осторожно перейдя на внутреннее зрение, он огляделся.

— Эй, ты куда? — послышался рядом сиплый шёпот.

Свободной рукой контр показал парню жест, призывающий к тишине, и тихо прошипел, потом, для верности повторил жест дроиду. После чего медленно слез, нашёл необходимые предметы для того, чтобы прижечь ранку, и вернулся к койке Леса.

— Чего орёшь? — как можно тише произнёс он.

— Не ору, — все так же сипло отозвался подросток. — Не могу.

— Ты вообще разговаривать не должен, — охотно пояснил капитан, серьёзным тоном, — лежать и спать.

— Ты тоже, — шёпотом огрызнулся Лес. — Меня хотя бы в сознании сюда притащили…

— Меня не били, я уснул не вовремя, — пояснил капитан, — медики у нас жутко бдительные.

Он собрался было подстегнуть восстановление парня, но подумал, что второй обморок за какое-то время, явно не особо продолжительное, плохо скажется на его репутации, и доктор затыкает его различными иголками.

— Так-с, ты лежи, а я пойду набегом на столовую, — решил Рик, после чего добавил, — и не буянь мне тут.

— Да я бы и рад… — огорчился Лес. — Но…

Договаривать он не стал.

— Ага, вот поэтому и не буянь, — Рик хромой тенью выскользнул из лазарета, направившись вдоль стены в сторону столовой. Сейчас ему было все равно что есть, организм требовал энергии, и взять её из воздуха он не мог. Точнее мог, но восстановление такого рода вначале требовало затрат, а тратиться на что-то серьёзное сейчас энергии не было.

Поэтому капитан в лучших традициях контрабандистов в темноте расправлялся с тем, что можно съесть, и что попадалось под руку. Наконец он остановился, растянулся на скамье и, расслабившись, позволил Силе течь сквозь себя. Это обычно снимало усталость, но сейчас просто благоприятно сказывалось на пищеварении. Сразу прогнать вялость и слабость в теле он не мог, но…

Немного полежав, Рик поднялся и уже несколько увереннее направился в сторону лазарета. Тогорианец всё так же спал, а вот юнец…

— Спишь? — поинтересовался капитан, подойдя к койке.

— Нет, — отозвался Лес. С некоторым разочарованием.

— Уснуть не можешь?

— Я уже выспался на неделю вперёд… Лежу, думаю.

— Банта пуду… Ты ещё и живёшь по-другому, — вздохнул капитан, — и о чём же ты думаешь?

— О том, что я бы тебе пожевать принёс, — попытка сарказма не удалась — сиплый шёпот свёл его на нет. — Ты тоже видишь в темноте?

— Я думаю, что у тебя режим, — без задней мысли произнёс капитан, — Шер расстроится, если я его буду нарушать. И да, я вижу в темноте.

— У желудка свой режим, — вздохнул Лес. — Ладно, потерплю. Первый раз, что ли… А это у тебя особенность расы или?

— Много будешь знать, скоро состаришься, — с улыбкой произнёс капитан, — рассказывай, что у тебя за режимы.

— А я разговаривать не должен, — нахально напомнил ему подросток. — Правда, молчать скучно… Какие у всех, такие и у меня. Есть тоже иногда хочется.

— Неужели я тебя дерзить не отучил? — ровным тоном произнёс капитан. — Удивительно. Я не верю, что Дэй не принесла тебе еды перед сном. Так что рассказывай подробно.

— Меня восемь лет учили это делать, — хмыкнул Лес. — Что ты хочешь знать?

— Биологические сутки, потребности организма в еде, — прикинув он тут же это выдал, — как влияет на организм стан-заряд.

— И почему всех так интересует этот вопрос? — вздохнул мальчишка. — Не знаю. Не проверял. Сутки — длиннее стандартных. В полтора раза. Не есть могу долго. Но не без последствий.

— Проще всего буйного унять стан-выстрелом. Вот только у некоторых сердечко не выдерживает, потому и спрашиваю, — пояснил капитан, — если стандартные сутки у тебя тридцать шесть часов, то твоё бодрствование может быть отголоском какой-то травмы.

— У тебя когда рана заживает, чешется? — спросил Лес.

— Наверное, — Рик попытался вспомнить и не смог, — помню меня один зверёк покусал…

Он показал шрамы, украшавшие левую руку.

— Вот тогда вроде бы чесались.

— У меня тоже, — мрачно подытожил Лес. — Внутри. Чешется. И попробуй тут усни.

— Поздравляю, ты гизка, — парень покачал головой, потом глянул на медикаменты и решил, что трогать без Шер ничего не будет, — сказать это кому-нибудь ты, естественно, не мог…

— А смысл? — подросток слабо шевельнулся. — Регенерация же. А это так, побочный эффект…

— Угу, а знаешь какой букет болячек провоцирует бессонница и недосып? — Рик задал риторический вопрос. — Меня как-то одна медсестра просвещала, между делом. Ладно. Есть такая штука, акупунктура вроде называется. Закрывай глаза.

— Зачем? — насторожился Лес.

— У тебя идиотское выражение лица, я не могу сосредоточиться, — капитан сказал первое, что пришло на ум.

Лес моргнул. Такого ответа он не ожидал и почти обиделся. Тощее плечо дёрнулось, подросток отвернулся.

— Не нравится — не смотри.

— Первое: на своих не обижаются, — Рик аккуратно положил руку на солнечное сплетение, нащупал огоньки нервных окончаний и, составив общую их картину, мягко пробежался, притупляя большинство ощущений. Второй рукой он держался за край койки. — Второе: эффект не будет длительным. Постарайся заснуть, пока есть возможность.

Лес дёрнулся, когда до него дотронулись, потом притих. То ли прислушивался к ощущениям, то ли думал над тем, что услышал.

— А мне нужно дойти до своей койки, — подвёл итог Рик, вставая на ноги и направляясь на выход из помещения, — пока меня опять где-нибудь в обнимку с полом не нашли.

Мальчишка обернулся — порывисто, словно что-то хотел сказать. Но промолчал. Закрыл глаза, и больше не двигался.

Мррухс проснулся от очередного шороха с соседней койки. Не будя животное, он открыл глаза. Было темно, спокойно. Только вот шептался кто-то, чуть слышно. У койки парня. Шёпот был двух людей. Решив не мешать, тогорианец просто продолжил лежать, пытаясь уснуть, и слушая тишину.

В кокпите было всё как обычно. Гиперкоридор за блистером фонаря, тихая музыка из динамика. Приглушенный свет. Лариус развернулась к ним вместе с креслом.

— Всё в порядке? — спросила она негромко.

— Кэп немного перестарался, — лаконично ответил штурман.

— Я почувствовала вспышку, — кивнула женщина. — Его потянуло… в сумерки. Вэйми просила меня проверить груз в трюме. Один контейнер вскрыт, там недавно был кто-то живой и хищный. Но других его следов я не нашла. Бус ушёл обыскивать корабль.

— Живой и хищный? — ахнула Шер. — Ник, я в медблок, там ребята совсем беспомощные и безоружные! — от тихой радости, с которой они шли менять Лариус, ничего не осталось. Хаттова планета, сколько она им ещё будет аукаться всякими неприятностями за парсеки от себя?

— Я там буду полезнее, — Лариус поднялась, уступая место штурману. — А вам, Шер, стоило бы отдохнуть и расслабиться, пока есть возможность. Я не чувствую угрозы, если даже кто-то пробрался на борт — он до сих пор никак себя не проявил, и не думаю, что в ближайшие часы что-то изменится. А если изменится… Вы же видели, что с тогорианцем. Неужели вы сможете его защитить, если нападёт кто-то подобный? Вы врач, не боевик.

— Я тебя потом подменю, — Ник кивнул, показывая Шер на второе кресло. — Не надо нервничать, моя хорошая. Ничего не случится, Лариус присмотрит за твоими беззащитными.

Шер стоило большого труда не сорваться с места, а выслушать Лариус и Ника. Выслушать и прийти к выводу, что сама она, даже с бластером — не лучшая защита для пациентов, чем одарённый боевик. Но то, что она впитала с детских лет, в Академии и на войне, вся её суть, как полевого врача, хирурга — протестовала против такого неправильного, с её точки зрения, поведения. Долг врача — спасать больных, которые ей доверили жизни! Склива она в расчёт не принимала. Он только машина. Пусть высокоточная и довольно профессиональная, но совершенно бездушная. Духи Уматэ, какое тут отдыхать!

— Ник, — она смотрела на него. Неужели и он не понимает? — Но я не могу!

Лариус тихо исчезла, коротко кивнув на прощание.

— Шшшш… — штурман коснулся пальцем губ Шер. — Ну что ты, в самом деле? Ты у нас на весь экипаж единственная и неповторимая, тебя беречь надо, любить, носить на руках и давать отдыхать. Кто ещё нас, таких одарённых, вылечит, когда мы берега потеряем? Лариус совершенно права: она наёмник, она справится. А вот ты можешь пострадать, и что мы тогда без врача делать будем?

Он сел в кресло, притягивая её к себе.

— Давай ты просто успокоишься, поверишь, что Лариус знает своё дело и никому не даст в обиду твоих больных?

— Ник, это запрещённый приём, — вздохнула она, впрочем, не делая попыток вырваться. — Ты пользуешься своим обаянием… А я не могу перед ним устоять, — слабо улыбнулась она, доставая деку. — Тогда я узнаю, как там у Склива… Я и так их оставила, а базы-то у него не обновлялись, наверное, со дня производства.

Дроид отчитался, что в медблоке все спокойно. Не считая прибытия тяжело вооружённой Лариус. Похоже было, что наёмница умеет телепортироваться или близка к этому.

— Конечно это запрещённый приём, — радостно согласился Ник. — И я с удовольствием им пользовался, пользуюсь и пользоваться дальше собираюсь как можно чаще. А базы обязательно обновим. Вот сама и выберешь, какие тебе нужны.

— Я выберу, — пообещала Шер, устраиваясь пушистой головой на плече штурмана. Беспокойство немного поутихло. В медблоке пока всё было в пределах нормы, а с Ником ей было бы спокойно и на вулканах Мустафара. — Я такооое выберу… — продолжила она, листая показатели пациентов. — Вот, смотри, как этому медчучелу можно доверить кого-то? Показатели капитана не сняты в положенное время… Пропустило, серое чудовище!

Она не стала требовать от Склива отчёта за содеянное сразу. В конце концов, Лариус права. Пока есть возможность… Шер потёрлась щекой о воротник куртки Ника, и вдруг подняла голову.

— Лариус сказала, что капитана потянуло в сумерки, — с тревогой в голосе сказала она. — Это… то, о чем я думаю?

— Никто из нас не становится светлее или темнее по собственному желанию, — Ник поднялся с ней вместе, перенёс девушку на соседнее кресло, усадил и отрегулировал спинку в полулежачее положение, присел рядом, обнимая её за плечи и прижимая к себе. — Отдыхай, а я буду говорить… В обе стороны очень долгая дорога, Шер. Можно, конечно, пройти её пешком, а можно пролететь на спидере… Но в конечном итоге решать будут даже не поступки, а то, ради чего они совершались, и как они совершались… Себя ведь очень просто обмануть. Достаточно сказать себе, что сделал мудрый, единственно верный выбор, что иначе — нельзя, и будет только хуже — и готово, ты уже в собственных глазах не тот, кто прогнулся под обстоятельства, а чуть ли не воитель добра и света, борец со злом и несправедливостью. Раз себя так обманешь, два — а на третий уже само пойдёт, и оглянуться не успеешь, как уже творишь такое, что раньше вызвало бы у тебя приступ тошноты, но считаешь именно это — единственно верным… Поэтому нужно быть очень бдительным к тому, как ты для себя объясняешь собственные поступки… и одарённость тут совершенно ни при чем, к слову. Я видел светлых и тёмных без единого мидихлориана в крови…

Он помолчал, перебирая пальцами мягкие волосы.

— Что-то заставило Рика обратиться к Тёмной стороне. Что — я пока не знаю. Но от одного этого случая он не станет Тёмным. Вот шажок на ту сторону, пока маленький, сделал. Но с нашим образом жизни если кто и может быть светлячком, так это вы с Дэй, милая. А мы… так, на границе постоим. Побережём вас. Потому что сами вы себя не защитите от того, с чем мы в состоянии справиться. Хотя чего все наши возможности будут стоить, если их не к чему и не к кому приложить не как оружие? Были, ушли, и ничего не оставили после себя… Даже доброй памяти. Я так не хочу, Шер…

— Ник, ведь всё уже не так, — тихо сказала она, притягивая его руку к своим губам. — Разве ты не чувствуешь? Это очень больно — всё ощущать, как вы, иногда чувствовать грязь в другом существе, подлость, низость, а боль? Да, можно закрыться, но иногда нужно не закрываться, правда же? А с твоей профессией, — она покачала головой, — мне страшно представить, какую изнанку ты видел… И после этого, на Нар-Шадда, когда ты был почти… — этого слова ей говорить не хотелось, — ты же мог что-то сделать, чтобы восстановиться сразу, без таких страданий, без того риска… Любого, кто попался тебе на той дороге…

Она раскрыла его ладонь, коснулась её губами и потёрлась о неё щекой.

— Но ты не захотел так… Меня спас… А солнышко Дэй? Тоже спасена тобой… А Рик — сколько раз? Вы столько с кэпом и остальными делаете для других, что мне трудно найти такого среди Светлых… Обычных людей. После всего того, что вы можете — вы не считаете себя выше остальных, неодарённых. У вас нет амбиций осчастливить или завоевать всю Вселенную… Ник, легко быть Светлым, когда тебя всегда окружают любовь, друзья и… незнание обратной стороны планеты… А вы с Риком не из их числа, — на штурмана смотрели её понимающие глаза. — Но вы не не впадаете в Тьму — кажется, это называется так… И… и мне частенько приходится учиться именно у вас тому, что на самом деле, и является Светом, — тихо сказала она и улыбнулась. — А ты для меня всегда — свет в окошке, где ты — там и окошко моего дома. И солнце в нём…