В недели пути от Тхер Гхола
Лин сидел неподвижно в небольшой пещерке, вспоминая произошедшее.
Он находился далеко от Тхер Гхола, в безопасном месте, — если конечно в Подземельях вообще существуют подобные места. Перед глазами проносились сцены из того злополучного города и Арены, где кровавая сфера поглотила Тару.
Тело и сознание вспоминали чудовищное ментальное давление твари, которая смотрела с потолка через огромный, горящий синим, глаз. Тогда Лин подумал, что умрет.
Ему просто повезло, что всё внимание не было приковано конкретно к нему, а давило на всю арену целиком — это позволило сохранить небольшую подвижность и сопротивление.
На арене же разворачивалась схватка того самого гоблина-подростка, которого они должны были убить, против мутантов-дроу. И если первые мгновения Лин думал, что у гоблина нет шансов, и за них работу выполнят местные, то довольно скоро он понял, что ошибся.
В гоблине явно сидела какая-то…херь. Иначе эту тварь назвать парень не мог. Даже до него доносились отголоски ауры этого существа-паразита: именно оно управляло тьмой вокруг носителя — не он. И владение темной Ци этого паразита было на каком-то запредельном уровне. Не было никаких техник. Просто чистый контроль, чистая Воля.
Сначала черная паукоподобная тварь, поглотившая энергетический удар, который должен был убить гоблина, — защищалась. Но это длилось недолго, потом она резко перешла в атаку и начала крошить одного за другим мутантов-дроу. Нет, Лин понимал, что не дави на него превосходящая воля «Глаза», он тоже бы справился с этими дроу, только не так быстро и эффективно.
Он бы экономил Ци, использовал ее точечно и основную часть боя принял бы на свое крепкое тело, а вот гоблин…Тот вообще не скупился на траты, будто у него был безграничный запас энергии.
Но шок у него произошел в тот момент, когда он осознал, что паразит-паук попросту развеивает мощные техники тьмы, брошенные в него дроу. Они даже не долетали до него, рассеиваясь на расстоянии руки. А ведь копья из концентрированной Темной Ци явно были мощным оружием, но паразит справлялся с ними играючи.
Стоп, он рвется к сфере крови?
К ужасу Лина, через секунду гоблин начал метать копья из концентрированной Тьмы прямо в поглотившую Тару сферу. Причем создавал он их с немыслимой скоростью.
А она вообще выдержит такой урон?
Хвала богам, дроу-мутанты всячески пытались препятствовать гоблину и защищали сферу как могли. Но они не справлялись.
А потом началось землетрясение. Мощные толчки сотрясали пещеру раз за разом. Начал рушиться свод, шататься трибуны, пошел трещинами потолок и сама Арена.
А потом…Словно поняв, что оставаться тут больше нельзя, гоблин сиганул на трибуну, успевая при этом одновременно отбиваться тьмой от всех нападающих дроу-мутантов, которых стало еще больше — они все бежали на Арену. И вдруг… Даже Лин почувствовал, что равномерное давление на Арену ослабло и часть народа задвигалась.
Глаз сконцентрировался на гоблине и обрушился всей мощью на него. Тот застыл, не в силах сделать ни шагу. Увы, самого Лина глаз тоже продолжал удерживать.
Убей его, — мелькнула мысль, — Убей этого гоблина и всё.
И снова всё пошло явно не по плану.
В следующее мгновение из воздуха по всей Арене явилась тьма. Мелкие песчинки, пылинки, кристаллики и капли. Просто тьма темной Ци, которая, словно разгоняясь, начала двигаться, стекаться к паразиту.
Твою мать, что там за тварь в нем сидит такая? Как можно охватить такое огромное пространство своей волей?
Чтобы собрать одномоментно энергию с пространства длинной десятки тысяч шагов, надо было обладать Волей колоссальной мощи. Как непонятный энергетический паразит мог обладать подобным?
Куда я вообще попал? Как я должен справляться с подобными тварями со всеми ограничениями, наложенными этим сраным миром на мое ядро и энергоканалы? Как?
Концентрация Тьмы вокруг гоблина достигла такой предельной мощи, что вдавила дроу в пол, обездвижив, а еще через секунду паразит выстрелил лучом из собранной Темной Ци прямо в глаз на потолке.
Бах!
Потолок стал разрушаться еще быстрее, а на глазе расплылось черное пятно. В тот же миг Лин ощутил, как его отпускает ментальное давление. И, как бы не хотел он спасти Тару, он ни за что бы не сунулся к существу-паразиту, который был способен на то, что он только что увидел. Он сделал самое разумное в этой ситуации — сбежал. Сунувшихся к нему за пределами Арены дроу-мутантов он убил с какой-то неожиданной яростью, будто мстя за мгновения бессилия на Арене. Ну а дальше уже вырваться было несложно: его никто не останавливал, а главное — не было этого гребаного давления огромного глаза.
Лин тысячу раз пожалел, что вообще сунулся в это сраное Подземелье.
Тхер Гхол
Старший Наставник Харт сразу понял, что всё идет не так. Понял, встречаясь со странными дроу, от которых исходил необычный запах; понял, когда увидел как на Арену выпускают сразу всех и устраивают просто бессмысленную бойню; понял, когда увидел как странно ведет себя кровь; понял, наблюдая за тысячами паучков, бегущих по стенам; и понял, когда их увели подальше от арены. Это их, наставников, которые должны были встречать после боев детей!
Их вывели в те помещения, в которые они приехали — вот только теперь проходы были закрыты решетками и там стояла охрана. Он был не один: еще несколько черных гоблинов составили ему компанию — таких же надсмотрщиков, как и он.
Они могли лишь гадать, что происходит на Арене.
А вот когда тряхнуло всю пещеры Харт откровенно занервничал. Они переглянулись с дюжиной тренеров, но вслух ничего не произнесли. Все напряглись, словно хищные звери, изготовившиеся к атаке.
Сторожащий их дроу со странным запахом тоже взял наизготовку оружие и….открыл решетчатую дверь.
А по блеску в его глазах Старший Наставник понял, что это грозит чем-то…нехорошим.
Потом пещеру еще раз тряхнуло.
— Сейчас! — рявкнул Наставник, и кинулся на дроу одновременно используя всю силу своей крови. Тьма, окутавшая ноги, задержала его, но из-за его спины выскочили еще два гоблина. Дроу отвлекся на них и на мгновение ослабил хватку.
Харт вырвался.
Бок одного из надсмотрщиков пронзило копье. Тут было слишком мало места для маневра. Зато Старший Наставник и второй чёрный гоблин добрались до тела дроу. Бам-бам!
Голову дроу тряхнуло, а второй гоблин скользнул сзади и схватил его за шею, сжимая её изо всех сил. Харт, тем временем, едва успел отнять копье и тут же нанес дюжины ударов прямо в сердце этого странного дроу. Но даже после этого он умирать не хотел. Лишь когда они перерезали ему горло, он рухнул как подкошенный.
— Харт, — крикнул кто-то из знакомых сзади. — Ты понимаешь, что мы наделали?
— Я понимаю, что всех нас собирались убить. Вот что я понимаю.
Душивший дроу гоблин кивнул ему, поддерживая.
Харт оставил копье у себя, и они всей группкой надсмотрщиков двинулись вперед по проходу. Где-то тут должен был быть подъем. Он помнил. Проход тряхнуло и внизу посыпались камни.
На удивление, больше никакой охраны не было, и когда они с осторожностью выглянули наружу, то поняли почему. Вся стража бежала к Арене. Вот только проходы были завалены и там стояло по одному дроу с лапами, торчащими из спины.
Дроу-мутанты! — мгновенно понял Старший Наставник.
— Ловушка, — шепнул ему один из знакомых.
— Да, — тихо ответил Харт, и жестом показал ждать. Рваться в бой он не собирался, нужно было понять, что происходит. Через мгновение он увидел на потолке над ареной огромный глаз, который было видно в любой точке пещеры. А еще через какое-то время этот глаз пронзило тьмой и он словно покрылся кляксой. Именно в этот момент мутант, охраняющий заваленный выход, начал принюхиваться к их проходу и двинулся к ним.
— Вперед! — рявкнул Харт и рванул первым. Ведь у него было копье.
Вот только уже в первые секунды боя он понял, что переоценил свои силы. Лапами тварь блокировала все его выпады.
Сзади полетели камни в тварь, отвлекая.
Харт осознал, что любой удачный удар этой лапой пронзит его насквозь.
Камни не помогли: дроу-мутант обладал невиданной для их расы скоростью. Он был по скорости равен Наставнику, хоть тот и использовал всю силу крови, усиливая удары и скорость.
Харта начали теснить.
Один из тренеров понял, что его собрат не справляется и рванул в обход.
Не вышло.
Лапа паукоподобной твари рассекла грудь и откинула его назад.
Вжух!
Голубая лезвие из странной энергии срезало голову твари, а Харт лихорадочно оглянулся.
Какой-то человек в свободных одеждах прыгал словно кузнечик и мчался прямо к ним, прямо к запертому тоннелю. Кинувшегося на него дроу-мутанта человек убил вспышкой-лезвием, раскроив надвое.
Старший Наставник сглотнул. Это был враг не их уровня.
Тем временем человек на полном ходу влетел в заваленный проход. Камни просто разметало — он своим телом буквально проломил себе путь и исчез в тоннеле.
— Туда! — кинул своим Харт.
— А с ним что? — спросил один из черных гоблинов, указывая на тяжело раненного тренера.
— Нет времени, с раненым нас догонят.
Ответом было молчаливое согласие.
Харт подошел к раненому:
— Прости, брат.
Копье опустилось тому прямо в сердце, убивая моментально.
Сразу после этого они рванули в проход, образованный странным человеком.
Тхер Гхол
Арена
Джэуль склонился и смотрел в пол, не осмеливаясь поднять взгляд на Воплощение Паучихи.
Он был подавлен и чувствовал, что не оправдал надежд своей Праматери. Он чувствовал, что не достоин ее милости. Он не справился. Всё едва не испортил тот мальчишка-гоблин, носитель частицы Чернопрядца. Конечно, именно последний и стал проблемой, но это не оправдывало ни его, ни его собратьев. Они были виновны, и лишь милостью Праматери они до сих пор живы.
Несмотря на все их усилия, пробить защиту частицы Чернопрядца они не смогли. Джэуль перестал бояться — он просто пытался задержать носителя до того, как Мать обрушит наконец на него свою ментальную мощь. Для этого пришлось пожертвовать десятком собратьев, но они с радостью отдали свою жизнь за возрождение Праматери.
Каким-то чудом, не иначе, тело девушки, которую поглотила сфера Крови, не пострадало. Чернопрядец не смог сорвать создание Воплощения. Но он успел навредить: он разрушил око Праматери, через которое та транслировала свою Волю.
Джэуль думал, что став драуком, он стал владеть тьмой на новом уровне. Но в тот день он увидел, что значит настоящая Власть над Тьмой. Настоящий контроль. Когда тьма повинуется по малейшему желанию, а вражеские техники развеиваются, не успев навредить.
И всё равно они упустили частицу Чернопрядца, даже несмотря на вмешательство Праматери. И прямо сейчас он боялся встречаться взглядом с ее Воплощением.
— Поднимись, — раздался ее мягкий и бархатный голос.
Он повиновался.
Перед ним стояло измененное тело той самой девушки, которая так опрометчиво выскочила на арену, и почему-то приглянулась Праматери. Теперь это тело источало ауру подчинения: даже тем, кто не являлся драуками хотелось припасть к ногам этой женщины и повиноваться. Из-за спины девушки торчало восемь огромных лап, а на голове было четыре пары глаз, которыми она видела всё вокруг и гипнотизировала любого, кто осмелится встретиться с ней взглядом. Волосы её, как и у настоящей Праматери, побелели, а цвет кожи потемнел — это тело приспосабливалось к энергии Тьмы.
Именно сейчас Джуэль понял, что его способность к гипнозу лишь более слабый отголосок способностей Праматери, которыми она поделилась с драуками.
— За мной.
Джуэль неслышно двинулся за ней, стараясь быть позади.
Сейчас они находились на Арене, где были выстроены в ряд несколько сотен пленников-дроу. Это были те, кого не успела ментально подавить Праматерь, и те, кого они поймали, когда из Тхер Гхола хлынули потоки беглецов. Они послушно стояли с заторможенным взглядом.
Проходя мимо, Праматерь поглаживала то одного, то другого пленника одной из своих лап. Тут были только Практики Тьмы. Никаких обычных дроу. Самых сильных она обработала в первую очередь, и они уже стали верными слугами ей, но мелких она оставила на потом. Вернее, на сейчас.
Из-за того, что огромный глаз был разрушен, ей приходилось обращать каждого дроу по отдельности.
Когда она закончила с ними, пришла очередь Мальеки. Девушке было некомфортно в подавляющем присутствии Праматери, но она силой Крови держалась. И теперь явно боялась.
— Не бойся, я тебя не трону. — медленно протянула Праматерь, — Ты помогла в нужный момент. Твой род получит обещанное. Но будьте готовы поработать дальше. Скоро я сама навещу вас.
После этих слов легкая дрожь испуга пробежала по телу Мальеки.
— Всё, уходи. Остальное не для твоих глаз.
Вампирша поклонилась и быстро покинула Арену и Тхер Гхол.
— Теперь ты, — обратилась она к Джэулю, который опустил лапы вниз.
Две его лапы были оторваны еще во время драки с Чернопрядцем и не восстановились — тьма этого существа оставляла незаживающие раны.
— Пусть частица отца и сбежала, но ты сделал всё, что мог. Хватит жить в прошлом. Что случилось — то случилось.
Этими словами Праматерь в одно мгновение успокоила внутренние терзания драука о том, что он ее подвел.
— Да, Праматерь.
— Теперь дальше. Тело этой девушки, — она провела рукой по изгибам тела своего Воплощения, — поразительно.
Она топнула ногой — и камень под ней просто раскрошился. Хотя она не применяла тьму.
— С моей кровью оно стало еще сильнее. Но девушка была не одна. Там был парень, такой же. Его надо найти. Этот чужак мне нужен.
— Да, госпожа, будет сделано.
Общая память драуков тут же вывела ему образ этого человека и он приказал своим собратьям найти его.
— А теперь мы займемся наведением порядка и поимкой беглецов.
Джэуль смотрел на Воплощение и понимал, что еще какое-то время будет лишен возможности лицезреть настоящее тело Праматери. Она была по-прежнему там — на самых нижних ярусах.
Несмотря на прорыв Тьмы, который сделал брешь Ярусе Изначальной Тьмы и спровоцировал равномерное её распределение по всем ярусам Подземелья, пока что концентрация Тьмы была все еще недостаточна для того, чтобы Праматерь себя комфортно чувствовала на Верхних Ярусах.
Именно для этого и нужно было Воплощение, которым она управляла — помогать драукам справляться с серьезными угрозами и…руководить ими напрямую, а еще чтобы отловить самых сильных членов Рода, которые успели сбежать.
Бойцовские Ямы Айгура
Однорукому еще никогда не было так страшно. Тварей и боев он не боялся — это было знакомое. Но когда вся пещера стала трястись, а куски потолка падать вниз со страшным грохотом — его сердце пропустило удар от страха. Какое-то время по полу шла легкая, почти незаметная вибрация, но на нее никто не обратил внимания — мало ли что происходит в Подземелье, но вот когда пещера начала разрушаться — все поняли,что дело серьезное.
Он вышел наружу и сразу увидел, как по полу змеятся трещины, валятся куски стен, а дома складываются как игрушечные. Дроу, гоблины, гноллы — все выскочили в панике. Разрушения начались внезапно и мгновенно.
Взгляды всех обратились к разлому. Все заметили то, на что почему-то сразу не обратили внимания. В центре разлома бурлил и вращался огромный столб Тьмы, засасывающий в себя всё вокруг: куски скал, обломки домов, даже близко стоящих дроу затянуло туда. Вся пещера наполнилась страшным гулом и мощной вибрацией, от которой дрожали колени.
На глазах однорукого, который пятился к выходу, столб тьмы врезался в потолок, и в стороны начали разлетаться куски камней, а иногда и целые булыжники. Разрушались и края разлома. Грохот стоял неимоверный.
Страшно было как никогда. Вдобавок к разрушениям, становилось очень тяжело дышать, совсем как возле разлома. Тьма душила, ее насыщенность достигла каких-то немыслимых пределов.
Первыми рванули к выходу гноллы, которые ближе всех к нему и находились. Их стая просто снесла охрану из дроу, которой и так осталось мало — основную часть стражей увезли вместе с детьми. Поэтому никакого отпора толпе гноллей они дать уже не могли, даже используя тьму.
К выходу пятились и обычные рабы, и надсмотрщики.
Любые команды от редких дроу стражников были бесполезны. Впрочем, они и сами поняли, что надо удирать.
Гноллы без раздумий навалились всей своей массой и сломали ворота, тем самым открыв выход вообще всем.
Воронка тьмы сжирала всё больше строений пещеры и однорукий понял, что оставаться тут было больше нельзя, иначе их просто сожрет, затянет внутрь.
— Бежим! За мной! — кинул он группке гоблинов подростков, и рванул вперед.
Дети послушно кинулись за ним. Еще два надсмотрщика попытались организовать растерянных рабов и повести за собой. Остальные попросту сбежали сами. Им было всё равно на своих соплеменников. Их волновало только собственное спасение.
Вдруг что-то вжикнуло прямо возле лица Тарлах.
Плетка!
Некоторые дроу рванули к выходу и пытались помешать сбежать гоблинам. Они сами хотели успеть первыми. Один из них хотел остановить однорукого. И впервые гоблин сделал то, о чем часто мечтал, но никогда бы не решился, — кончиком тренировочного копья заехал в лицо стражнику, а потом, когда тот согнулся, вырубил его. Видимо это был один из тех, кто тьмой не владел.
На мгновение он застыл, запоздало осознав, «что» сделал. А потом рванул и пустил вперед подростков, прикрывая их отход. Потому что некоторые гоблины и запоздалые гноллы, рвущиеся к своим, отталкивали тех, кто моложе и слабее назад.
Когда он с группой подростков оказался внутри тоннеля и побежал вперед, в голове вдруг всплыл Дах. Его друг.
Он ведь всего ничего не дожил. А ведь он так хотел сбежать, за что и поплатился, а сейчас бегут вообще все — даже те, кто никогда не собирался этого делать, — подумал однорукий.
Рядом вдруг промчались оседлавшие ящеров дроу, разметав всех, кто стал на их пути. Гоблинов откинуло в стороны.
С мстительной улыбкой однорукий увидел, как их впереди сорвали с седел гнолли.
В тоннеле становилось тесно — он всё больше наполнялся беженцами. Стены и потолок трясло, поэтому приходилось уворачиваться от падающих то тут, то там камней.
Когда Сарик вместе с соплеменниками попал в Ямы Айгура его сразу отделили от остальных. Он ведь был обычным, не как остальные — он не был мутантом, а значит не мог стать бойцом. Он был обычным ребенком, обычным изгоем — ему так и не досталось ядра и он иногда с яростью думал об этом. Об этой чудовищной несправедливости. Остальные стали сильнее. Намного сильнее. Только он остался слабым. Слабым и ненужным. Поэтому его отдали в слуги — выполнять всю грязную работу. Сначала он просто помогал носильщикам в кузне, потом чистильщикам — убирать всё дерьмо в Ямах, чистить арены. Потом его отправили на кухню — разделывать мясо, следить за кипящими чанами, а потом, наконец, ему дали другую должность — бегать и передавать послания из одного конца пещеры в другой. Но и то лишь тогда, когда убедились, что он делает всё ответственно. И это понравилось ему. Это было лучше, чем тяжелая физическая работа на кухне и в кузне, где дико жарило и невозможно было дышать.
А вот что сильнее всего его резануло по сердцу, так это вид тренирующихся детей, особенно его соплеменников — Саркха, Зур’даха, Кайры, Тарка и остальных, даже не знакомых. Их он не раз видел, пока бегал по поручениям. Иногда он застывал на минуту-другую, глядя на то, как тяжело они тренируются. Но несмотря на всё они были вместе, и, как ему казалось, были счастливы. Во всяком случае они болтали, смеялись и тренировались. Зубы скрипели от обиды — он был не хуже.
Вот чем он хуже? Что, он не смог бы бегать и драться как остальные? — Смог бы. Ничего сложного в этом не было. Уж лучше это, чем вычищать дерьмо зверья.
В ямах был культ силы. Никого кроме бойцов не уважали. Даже те рабы, что выполняли всю черновую работу, чтобы дети-бойцы могли только и делать что тренироваться и отдыхать, — с уважением и легкой завистью смотрели на детей-бойцов. Особенно когда те возвращались с победами.
Пару раз Сарик был и на тренировочных боях, которые проходили в теперь уже ставших родными Ямах и видел успехи своих соплеменников. Однако радости за них у него не было. Потому что он понимал — его даже не вспоминают: у них другая жизнь, они забыли о нем, о Драмаре, о Кае, Кракхе и Дракхе, о своем племени. Обо всем, что они вместе пережили.
Это он за всё время ни разу не улыбнулся. Это он переживал всё, что случилось — не они. Это он ненавидел каждую свою работу. Их, бойцов, хотя бы вывозили в другие места: на бои, в другие ямы и даже города. А он видел только стены этой пещеры, от которых уже тошнило.
Шел год за годом, а он оставался сторонним наблюдателем. Он знал, что Зур’дах стал сильнейшим — он всегда и везде побеждал.
О нем другие гоблины говорили с придыханием, даже взрослые, даже надсмотрщики. Он был тем, кого боялись другие бойцы. Он выживал там, где другие погибали. Он выжил в Бойне. Он стал Чемпионом.
А Сарик….Сарик теперь выполнял самую тяжелую работу наравне со взрослыми гоблинами. Теперь он таскал, рыл, убирал, строил тоннели и каждый день он валился от усталости, чтобы проснуться толком не выспавшись и вновь приниматься за работу. Где если ты плохо работал — тебя огревали хлыстом. Уж этого добра надсмотрщики не жалели.
Со временем он стал реже видел своих соплеменников, потому что пахота отнимала всё его время и силы, и ходить в пещере он мог только в тех местах, где и все — остальное пространство Ям было закрыто для него, как и для остальных рабов.
Подружиться с местными не то что не получалось — он просто не хотел. Они были другими, они были рождены рабами и принимали всё происходящее как норму. И они знали, что он другой, пойманный. Сарик понимал, что делает еще хуже, когда не общается с остальными и ведет себя как отщепенец, но поступить иначе не мог. Однако его особо и не трогали: первое время задирали и обзывали, а потом….Потом стало не до того. Другие гоблины работали не меньше его, а после такой тяжелой работы уже не хочется ничего.
Жизнь была пресной, тяжелой и унылой. И только глядя на тренировки других детей Сарик хоть немного оживлялся, представляя себя там, вместе с ними. Но… У каждого в пещерах было свое место, и его место — быть простым рабом.
Даже когда дети стали погибать в стычках на аренах, ему казалось, что это что-то другое. Что так погибнуть честь, так погибнуть не страшно, что в этом есть смысл.
В один из дней всех бойцов собрали и увезли на Праздник Тьмы.
Ямы опустели. Стало тихо.
Исчезли звуки тренировок, ударов по мешкам, звон сталкивающегося оружия, крики надсмотрщиков и рёв тренировочных животных. Жизнь в Ямах словно застыла.
Но так продолжалось всего лишь несколько дней. Потому что потом началось это…
Сначала по пещере какое-то время шел легкий гул исходящий от разлома, но это никого особо не испугало. Но когда раздался грохот и начали рушиться своды пещеры, а их обломки с грохотом ухали на пол, все повыскакивали наружу. По полу пошли трещины.
Стало жутко и страшно. Тьма из разлома словно расплескалась по пещере и Сарику стало тяжело дышать.
Тьмы становилось всё больше и она была везде.
Сарик не ждал, как остальные рабы приказов — он сразу побежал в сторону выхода, к центральному тоннелю. Так же поступила и часть стражи с надсмотрщиками. Сегодня они работали как раз близко к разлому, а там был эпицентр всего.
С каждой секундой потоки воздуха, порывы ветра усиливались, а тьма начала втягивать всё к разлому, в центре которого торчала черная воронка.
Сарик рванул вместе с парочкой надсмотрщиков. Так было безопаснее. В том числе и потому, что у них было оружие. Рядом бежали такие же по возрасту гоблины.
Они были уже почти возле выхода, когда стражи начали мешать убегать рабам.
Какая вам разница? — мелькнула мысль у Сарика, — Мы же тут все погибнем?
С нескрываемым удовольствием он увидел, как однорукий надсмотрщик вырубил слишком активного стражника и махнул их сбившейся группке молодых гоблинов, чтобы они бежали к нему.
И бежать надо было как можно скорее, потому что ураган тьмы лишь набирал силу и отрывал всё большие куски пола и потолка.
Сарик вспомнил как вместе с Драмаром их отряд детей спасался от камнепада, который разделил их с Зур’дахом с Каей, его сестрой. Мысль о ней всегда была болезненной, поэтому он почти никогда о ней не думал.
Бах!
Он прыжком увернулся от падающего камня и в тот же миг его ноги посекло осколками, а в голове, словно из глубин памяти, всплыли воспоминания о том, как огромные куски рухнули на Кракха и Дракха, придавив насмерть.
Плюх!
Рядом рухнул булыжник расплющив всмятку одного из гоблинов — он даже вскрикнуть не успел.
Сарик дернулся влево. Однако предугадать откуда будут падать камни было невозможно. Как и успеть среагировать.
Нижние Ярусы
Территория дроу
Драмар выжидал. Выжидал в засаде.
Этот отряд дроу он выслеживал несколько недель, вплоть до аванпоста, в котором они базировались. Попадались ему и несколько сильных отрядов, но они куда-то неслись в количестве двух-трех десятков, и на таких нападать было самоубийством.
А вот охрана аванпоста, которая менялась каждую неделю, была подходящей целью. Отряд их был не особо сильным, хоть и действовали эти дроу достаточно слаженно.
Конечно же, пробраться через аванпост незаметно было невозможно. Да ему туда и не надо было. А вот добыть карты территорий дроу, узнать численность ближайших городов, аванпостов и выездных отрядов было не лишним. Он хотел знать, сколько дроу в этой части подземелья, а для всего этого был нужен пленник. Именно его Драмар и собирался захватить. Отряд был на выезде, на патруле — а значит особенно уязвим. У них была небольшая остановка на отдых.
Один из дроу отошел за поворот тоннеля отлить.
Чирк!
Едва он завернул, на миг исчезнув из поля зрения своих товарищей, как Драмар, неслышно двигаясь вдоль стены вырубил его. Сначала он хотел его убить, но побоялся, что наследит кровью — её могут учуять ящеры, чувствительные к подобным запахам.
Подняв тело дроу, он неслышно, троглодитским шагом, отнес его шагов на пятьдесят вперед, и там уже прикончил.
Отсюда запах не учуют.
После этого он вернулся и стал ждать, когда за пропавшим явятся обеспокоенные товарищи.
И они появились. Двойка вооруженных и настороженных дроу окликали друга, но он не отвечал. Наблюдая за этим отрядом дроу, Драмар уже знал как должен выглядеть командир, какие доспехи и отметки он носит — именно он и был ему нужен в качестве пленника.
Раньше старый гоблин опасался бы и стражей, и их противной тьмы. Но сейчас видел каждого члена отряда как на ладони, а для тьмы, как он уже знал, нужно видеть цель. А его видно не было. Главное — нападать внезапно. Ну и самое важное — у него была златка. Его Кая.
Едва пара дроу показалась за углом, с оружием наизготовку, и с заранее сформированной тьмой, — он приказал златке нанести удар.
Бам!
Мощная ментальная волна буквально заставила оглушенных дроу пошатнуться и едва не выронить копья из рук. Тьма, естественно, сразу рассеялась. Мелькнув незаметной тенью, Драмар убил обоих. Быстро и точно. Перерезал горло.
Теперь особо скрываться смысла не было. Гоблин уже спровоцировал дроу — и они двинутся сюда все вместе.
В отряде оставалось пятеро.
Через время отряд, недосчитавшись двойки, двинулся вперед, прихватив ящеров. По полу поползли плетки и кольца тьмы. Впереди командира.
Умный, — подумал Драмар.
Однако им это не помогло. Даже заглянув вперед и убедившись, что ближайшие тридцать шагов никого нет, они шагнули вперед. Увидели капли крови, следы боя и сразу поняли, что сражались разумные. Не твари.
— Давай! — приказал Драмар.
И златка вновь накрыла дроу. В этот раз она накрыла командира и его помощника, троицу не трогала. Ей занялся спрыгнувший с потолка Драмар.
Вжух-вжух!
Двигался он сразу на пределе, сразу используя полные обороты Крови — поэтому стражи увидели лишь размытый силуэт и чиркнувший у горла кинжал. А оглушенный командир запоздало пытался поймать его тьмой. Тщетно.
Златка нанесла еще удар, вновь оглушив командира и его помощника.
Убить троицу обычных стражей заняло пару мгновений. После полной Трансформации скорость Драмара стала запредельной.
Златка била волнами, даже краешком задевая его. Но он был привычен к ментальному воздействию, а вот дроу — нет.
Рывок — и Драмар втыкает кинжал в горло помощника, убивая без шансов, а вот командир, который взмахнул навстречу клинком, отделался легко. Уклониться от серии ударов было легко.
Пару шагов, и Драмар оказался сбоку от дроу. Бам-бам!
Два удара по голове — и дроу просто свалился. Старый гоблин едва рассчитал силы, чтобы удар не убил дроу. Всё-таки слабые Практики не обладали таким прочным телом, как мутанты, подобные Драмару, и удачный удар мог просто их убить. А командир был нужен живой.
Подождав с десяток секунд, пока оглушенный дроу откроет глаза, старик сказал:
— Тихо-тихо, лучше не дергайся.
— Кто ты?
— Тут вопросы задаю я. Но потом.
— Но…кха…
Драмар воткнул пленнику кляп в рот, связал руки-ноги, и двинулся проверять убитых. Нужно было убедиться, что они окончательно мертвы. Хоть Драмар и ощущал их как потухшие огоньки, осторожность не помешает. Проткнув сердце каждого еще по паре раз, он поймал одного из сбежавших ящеров и погрузил на него уже крепко связанного пленника. Трупы остальных, вместе с их оружием, он погрузил на еще двоих ящеров, и привязал веревками к тому, на котором вез пленника.
— Не волнуйся, — похлопал он командира по спине, — Нам предстоит с тобой долгий разговор. Так что расслабься.
Место для пыток у него уже было подготовлено: небольшая пещерка, где ждал и отдыхал его ездовой ящер и…змея. Ее в такие вылазки он не рисковал брать — она, в отличие от златки, передвигаться неслышно и без следов не умела.
Стражников еще не скоро хватятся, так как они только день как выехали прочесывать тоннели, ну а он к тому времени будет далеко, а пленник — мертв.
Броня и оружие, как и ящеры убитых, ему еще пригодятся, ну а тела дроу лучше спрятать или скормить какой-нибудь твари подальше. Желательно всё сделать так, чтоб их вообще не нашли, и отряд просто числился пропавшим.
К тому времени дроу ему расскажет всё, что он захочет узнать. В этом Драмар не сомневался. Первый шаг сделан. Первые дроу убиты. И хоть в душе он не испытывал какого-то ликования или радости, он знал, что поступает правильно. Он знал, кто такие дроу, и на что они способны.
Теперь же Драмар знал на что способен он, чтобы освободить своих. Он был готов на всё. Потому что это — единственная его цель в его долгой жизни.
Нижние Ярусы
Тархан сидел в пещере у тел мертвых дроу. Остатков отряда, который пытался его убить. Он ожидал, что отряд, который пошлют дроу, будет посильнее. На мгновение, он даже подумал, что эта шестерка покажет что-то стоящее, покажет мощь; что у них припасены какие-то дроуские техники, но…Оказалось, что все вместе они могли просто недолго удерживать его оболочку, ну и незначительно повредить ее.
Подобные раны он мог залечить одним высасыванием жизни. Так что в течение этого скоротечного боя он понял, что отряд не представляет опасности, и….потерял к нему интерес. Тем не менее, хотя бы одного из дроу следовало оставить в живых, чтобы порасспрашивать.
Так он и поступил. Остальных убил быстро, просто высосав жизнь. Это было легко — едва их щиты спали, едва покров тьмы на теле разрушился, они стали такими же уязвимыми, как и обычные дроу. В целом, информация не сказать, что для него была какой-то полезной. Да, он подробнее узнал о структуре, иерархии дроу, и о том, какие территории и ярусы они занимают, — но ему всё это было неинтересно. Его волновала лишь потенциальная сила этой расы, сильнейшие ее существа. Он понял, что таковые есть, и они на порядок мощнее тех, которых прислали за ним. Более того, судя по тому, что он услышал — если он не будет сильно «беспокоить» дроу, то и его трогать не будут — не будут искать.
И хоть Тархан убил кучу дроу, теперь это немного теряло смысл. Его целью, когда он убивал их, было проверить, сможет ли он расшатать пределы своего энергетического хранилища, сможет ли он поглотить больше, чем заложено возможностями его тела.
Оказалось нет — его тело могло вместить в себя лишь определенное количество энергии. Большое количество, но отнюдь не огромное.
Его силы были четко определены границами вместимости его тела. В энергетическом плане он не мог стать сильнее. Это была плата за ритуал. Который оказался с подвохом, с ловушкой внутри. И, тем не менее, без него он был бы уже давным-давно мертв, а значит вопросы о правильности или неправильности решения снимаются. Оставался лишь вопрос о том, как стать ощутимо сильнее до того, как за ним придут. Он знал, что на нем стоит метка, но снять ее не мог. Она, как и печати-символы, составляющие основу ритуала, была вшита в его тело. Навсегда.
Да, он стал вместилищем закона Не-жизни. И хоть он понимал, что постиг это странное состояние, — постиг не умом, а сознанием; уловил тонкую грань между жизнью и смертью, — полностью пользоваться этой новой силой он еще до конца не умел. Он подозревал, что не раскрывает полную мощь этого знания-силы. Суть закона содержала в себе столько всего, сколько он пока осознать просто был не в состоянии.
Раньше его жизнь поддерживал ритуал и заключенные в его теле печати и энергия. Сейчас же функцию продления жизни выполнял закон.
Тархан подозревал, что сила закона больше, чем простое поднятие мертвецов; более того — это выглядело скорее как побочный, остаточный эффект его силы.
Тархан щелкнул пальцами и вызвал два символа, обозначающих закон. Всмотрелся в них и задумался. Покрутил перед собой. Не-Жизнь. Два слова. Два символа.
Они обозначили именно это. Это была и не-жизнь, и не-смерть, — некое промежуточное состояние, защищенное от естественного распада.
По щелчку пальца вылетели три символа, обозначающих закон, и всосались в тела мертвых дроу.
Три мертвых тела по его команде встали.
Над живым я не властен, — размышлял Тархан, — пока не сделаю его мертвым, лишь тогда я могу на него влиять. Это странно…
Он ненадолго погрузился в размышления, ему казалось, что он близок к новому пониманию своей силы, но нет. От мозга ускользало что-то, что было очень близко и очень важно.
Сильнее обычным путем я не могу, но, как минимум, надо понять, как закон действует на тварей намного сильнее и крупнее. Пока все, кого я подчинял были слишком мелкими.
Поднявшись, он двинулся прочь. Дроу пошли за ним. Тархан решил пока их оставить при себе. Они могли оборонять его от слишком настырных тварей, чтобы он не отвлекался на подобные мелочи.
Он спускался на самые нижние ярусы, гораздо ниже, чем он был прежде. Из рассказов убитого дроу он знал, что их раса контролирует не такую уж и большую территорию Подземелья, и далеко не каждый ярус. Дроу удерживают ровно столько, сколько могут удержать и туда, где слишком опасно, и где их тьма не так густа не суются.
Пока он шел, он вспоминал каждый символ, вшитый в себя. Теперь, спустя столько времени, он точно знал значение каждого из них. Это до погружения в сон он лишь в общих чертах знал содержание ритуала, теперь же…
Теперь он убедился, что как минимум три символа было встроено в свиток с описанием ритуала, и они же были встроенные в камни, которые использовались во время ритуала. Три символа, от которых он не мог избавиться: подчинение, ограничение, и удержание.
Постигнув закон, он постиг и всё то, что было начертано в его теле. А эти три символа-ограничения, в отличие от остальных, лишь набирали силу, крепли.
Первому, Подчинению, — он достаточно легко сопротивлялся, потому что его Воля была свободна от эмоций и переживаний и была сильна. А вот Ограничение…Именно из-за этого второго символа он был ограничен в наборе силы. Третий символ, Поглощение…Он как будто не влиял никак на него, не проявлял себя. Однако, Тархан ощущал в нем что-то похожее на закон, и этот символ опутал всё его тело. Вот это заставляло…нет, не беспокоиться, — ведь эмоции давно покинули Тархана, — это заставляло его искать решение. Была еще странная метка, которая явно могла подсказать его местоположение, но ее стереть тоже никак не удавалось.
В него, по сути, вместе с ритуалом посадили ростки, которые обвили корнями его энергетическую структуру.
Передвигался Тархан верхом на мертвом ящере, а впереди него бежала тройка подчиненных им дроу, исполнителей его воли. Они распугивали всех мелких тварей, а с крупными расправлялись. Их тела были всё -таки достаточно крепки, так как у дроу такого уровня тела неизбежно меняются от постоянного воздействия Тьмы. Конечно, полезность этих мертвецов без их главного оружия — тьмы, значительно снижалась, но как через мертвых дроу использовать тьму — Тархан пока не понимал, и не был уверен, что это в принципе возможно.
Один за другим, он проходил ярусы, находя места-спуски, — а таких было достаточно много, — просто большинство тварей с верхних ярусов не спешили спускаться туда, где сила тьмы — выше, а монстры — сильнее, где еще яростнее идет борьба за жизнь.
С текущего Яруса Тархан спустился на семь. В некоторых местах были провалы — дыры, которые объединяли сразу несколько уровней. Это было на руку ему. В некоторых местах возникало повышенное давление, ложащееся на плечи, но для Тархана это было незначительно: импульс воли — и оно спадало.
На некоторых ярусах он делал остановки. Уже было достаточно глубоко, и Тархан вдруг осознал одну важную вещь. Он мог ощущать не только сгустки жизни и поглощать их, но мог ощущать и остаточную энергию смерти. Это тоже было частью его способностей, частью понимания закона. Просто жизнь — она заглушала всё остальное. В колоссальном количестве мелких и крупных насекомых подземелья ощутить чьи-то останки было непросто, потому что часто от погибших или просто умерших животных и монстров не оставалось ничего — их растаскивали на части.
Но если знать что искать, знать что чувствовать — то найти было можно. В любом месте были следы смерти. Жизнь Подземелья, пищевая цепочка Подземелья, — это неуклонный круговорот жизни-смерти, и последняя присутствовала тут везде.
Снова, как было сразу после пробуждения, Тархан застыл на одном месте на несколько недель, не двигаясь, закрыв глаза и пользуясь только ощущением жизни и смерти, сосредоточившись на последнем.
Скоро стало очевидно, что след смерти зависит от того, насколько было большим существом, и насколько давно оно погибло. Тархан понял, что недостаточно владеет пониманием этого ощущения, и не может его четко разграничивать.
Три недели он оттачивал это чувство смерти, полностью заглушив ощущение жизни. Не живых ему надо было чувствовать, а мертвых.
В мертвых его сила. В мощных мертвых тварях, а чтобы их найти — нужно ощущать смерть.
Именно во время этой медитации ему в голову и пришла безумная мысль — найти мертвых Первопредков. Такие твари должны были источать энергию смерти, и оставлять след очень и очень долго.
Через пару недель Тархан был уже глубоко. Очень. Тут даже тьма то была, то исчезала. Это были нестабильные ярусы. Сила тварей тут была то огромной, то мизерной. Давление на тело то резко возникало, то также резко падало. А насекомые….Их было в некоторых местах аномально много. Они просто кучковались в некоторых частях Яруса. Ответ Тархан нашел скоро. И он тоже был довольно очевиден.
Слишком много сильных насекомых одного вида любят находиться там, где имеют доступ к телу своего первопредка, или другим сильным особям, наиболее близким к первопредку. И, соответственно, эти самые насекомые обладают гораздо более выраженной силой, чем такие же, но в других местах. Их кровь сильнее, их жизненная сила плотнее — и уж это ощутить Тархан мог теперь легко.
Тархан спустился в один из провалов, кишащих сколопендрами. Не самая сильная тварь Подземелья, но очень живучая.
Стены провала источали тяжелое, гнетущее давление, смешанное с отчетливой аурой страха, аурой превосходящего по мощи существа. На живого она бы подействовала, но не на Тархана. И со своей задачей это место, этот спуск вниз справлялся. Никто, кроме особо сильных особей сколопендр, сюда не спускался. Троицу дроу Тархан потерял в схватках с тьмой этих тварей, да, собственно, они ему уже были и не нужны.
Спускался вниз он один, не поднимая ни одной мертвой твари. Раньше, будучи живым, из подобных мест он бы бежал без оглядки, — это был не его уровень, но не теперь. Теперь его тело было хоть и разрушаемым, но восстанавливалось очень легко, а закон…Закон нивелировал разницу в силе. Кроме того, еще была энергия холода, наполнявшая его — она делала его атаки еще неприятнее для живых существ.
Назвать полноценным ярусом это место Тархан бы не мог при всем желании: это был…углубленный закуток-лабиринт из больших пещер, связанных толстыми тоннелями.
Это место пропахло смертью и распадом.
Когда-то тут очевидно произошла совершенно немыслимых масштабов бойня, в которой погибли десятки тысяч крупных, больше ездового ящера, сколопендр. Их хитиновые панцири, разорванные, разбросанные и давно распавшиеся на куски валялись везде. Шагу нельзя было ступить, чтобы не хрустнуло что-то под ногой.
Неожиданной находкой оказался череп огромной рогатой твари, от которой исходила странная энергия. Незнакомая Тархану. Эта энергия будто плавила воздух вокруг себя. Немного поодаль валялся её скелет — по размерам она не уступала самому Тархану. Вот только что это за раса — он не знал.
И, пожалуй, впервые он ощутил опасность. Да, касаться этого черепа ему было нельзя. Поэтому он лишь посмотрел, прислушался к нему и…пошел дальше. Он был тут не для того, чтобы разгадывать загадки давно прошедших битв. Он должен был найти труп первопредка.
И он нашел. В крупной пещере, в центре которой был небольшой, всего в пару шагов разлом. Там лежал труп большой, но не огромной сколопендры — всего лишь пару десятков шагов в длину, и пяток в ширину. В подземелье была масса тварей крупнее и одновременно слабее. Потому размер вовсе не означал силу.
Вокруг первопредка были раскиданы сотни рогатых скелетов — какие покрупнее, какие помельче. И никаких доспехов или оружия у них не было — даже обломков или заржавевших кусков. Просто тела.
Не все из них источали ауру, подобную той, которую он ощутил в рогатом черепе, но некоторые тоже плавили вокруг себя воздух.
Первопредок был мертв окончательно и бесповоротно. Огромный сгусткок энергии смерти его тело до сих пор выделяло в воздух.
Он обошел его по кругу, перешагивая через скелеты рогатых. Его интересовал этот небольшой разлом — с десяток шагов в длину. И вот заглянув в него, Тархан ощутил жуткое чувство, что смотрит в какую-то бездну. Внутри клубилась тьма и под ней что-то еще. И выглядело это так, будто это «что-то» еще пытается пробиться через слой тьмы. Вначале он хотел бросить туда скелет рогатой твари и посмотреть, что произойдет, но потом резко передумал.
Расчистив пространство вокруг первопредка-сколопендры он сел на пол. Сел не близко, шагах в сорока, потому что от панциря сколопендры шагах в десяти шел жуткий холод и мощная аура давления и страха, будто этот жуткий хищник вот-вот возьмет и бросится на незваного гостя, и чем ближе к первопредку — тем сильнее было ощущение. Так близко находиться к телу Тархан пока просто не мог. Прежде, нужно было насытить и тело и пространство вокруг символами закона.
Останки, — хитиновый панцирь, — по-прежнему хранили отголосок невероятной силы сколопендры. Скорее всего при жизни у нее не было способностей — это было тупое трудноубиваемое древнее существо. Первое в своем роде, и потому вобравшее в себя всю возможную силу.
Тархан развел руки в стороны и застыл. Он прислушивался к энергии смерти и воле. Труп существа до сих пор хранил волю существа, и эта воля была проста и примитивна — убивать и жить. И эту волю нужно было подавить.
Один за другим, с рук Тархана начали срываться символы закона и впитываться в пол — десятки, сотни символов начали создавать круги вокруг тела первопредка. Каждый символ нес в себе частицу его силу и энергию холода.
Они создавали круги давления и застывали на расстоянии пятнадцати шагов. Дальше не пускала аура мертвого первопредка. Однако Тархан создавал свое пространство не-жизни, он додумался до этого не сразу. Сотник кругов создавали поле подавления, и теперь уже он сжимал символы, проламывая волю мертвого тела.
На преодоление пяти шагов ушло несколько часов, а вот чем дальше, тем тяжелее шло подавление чужой воли. Тархан понял –попытайся бы он найти какого-нибудь более мощного первопредка, то мог бы просто и не справиться.
Наконец последние шаги были преодолены — это заняло еще один день, а потом Тархан создал два огромных символа и напитал их энергией. Они вспыхнули синим и легли, будто нарисованные чернилами, поверх прохудившегося панциря первопредка.
Бам!
Тело сколопендры шевельнулось, пытаясь подняться. Лапа дернулась и что-то внутри громко хрустнуло.
Тархан без страха подошел вплотную и положил ладонь на панцирь, вталкивая внутрь еще символы и еще силы. Хоть частицы закона были уже внутри тела Первопредка, от давления, исходящего от твари, у него подогнулись колени.
Он заглянул в щели панциря и увидел, что внутри всё давным-давно рассыпалось трухой. Остался лишь каркас насекомого — хитиновый панцирь. Но кровь…Пусть высохшая, пусть осыпавшаяся, кровь первопредка была тут в виде пыли и темных пятен на полу. И сила ее была невероятна — она пыталась вернуться к телу. Но это место было слишком безжизненным. Будь тут посторонние твари с жизненной силой, первопредок смог бы шаг за шагом восстановиться. Кровь бы взяла силы у погибших. Но тут было только запустение, смерть и странный разлом, от которого мурашки пробегали по мертвому телу Тархана.
Отчего подох первопредок — было непонятно. Никаких следов от ударов не было видно, но…в конце-концов это было и не важно.
В какой-то момент Тархан понял, что его силы едва хватает. Заложенной мощи недостаточно, чтобы все части тела сколопендры могли шевелиться —, в теле были сгустки воли, которая сопротивлялась его силе. Но это был лишь вопрос времени.
Тархан давил и давил, подавляя все очаги сопротивления. Воля разумного всегда сильнее воли неразумного, и тем более сильнее того, кто давно мертв и от него осталась лишь засохшая кровь и тело.
Символы сотнями вливались, покрывая панцирь словно татуировками.
Бам-бам!
Сколопендра встала на свои здоровые лапы. Конечности любой другой твари, пролежавшие столько времени, уже бы переломались под весом огромного тела, но не первопредка. Запас прочности его тела был невероятен.
Вжух!
Он поднял все частицы крови, вернул в тело и они начали медленный процесс восстановления. Им нужна была живая энергия. Достать ее тут было негде. Нужно было отправляться в другое место. Наверх. Туда, где есть жизнь для восстановления. И если он поглотил тысячи живых разумных существ по пробуждении, этому огромному телу понадобится еще больше энергии, чтобы нарастить мясо и вернуть подвижность. Вскоре на самом панцире выступили, выжигаясь энергией холода, символы, а панцирь покрылся изморозью. Родная стихия Тархана, — холод, — и сейчас подчинялась.
Тархан запрыгнул на тварь и двинулся на ней. Ее лапы разламывали кости, лежавшие на полу пещеры. Пещеру наполнил громкий хруст.
В течение следующих недель он только тем и занимался, что высасывал жизнь и кровь с других существ, тех же сколопендр, восстанавливая подвижность и тело усопшего первопредка. И тело того буквально зарастало мясом. Мертвым мясом. Оно не оживало. Таких сил не было у Тархана. Зато он мог поддерживать сколько угодно такое полумертвое состояние. Именно управляя первопредком он ощутил, что у его владения законом есть границы. Первопредок требовал больше сил и внимания, чем тысячи и тысячи мелких тварей.
Но к этому нетленный привыкал. Крайнее напряжение улучшало его контроль и понимание закона не-жизни. И чем больше он держал тварь под контролем, тем больше закон проникал в тело, проникал в конечности, в кровь, в панцирь, подчиняя навсегда. Тархан осознал, что длительный контроль лучше, чем тот, который он использовал. Чем дольше он держит тварь на контроле — тем меньше требуется на нее сил. Вот только периодически нужно восполнять жизненную силу, которую она тратит на движение. Причем, вливать энергию должен был он сам в подчиненное существо.
Метка в теле пару раз пыталась набрать силу, но ему удалось покрыть ее символами закона и силой холода. Это как-будто приглушило ее. Но ненадолго.
Наверное Тархан бы не торопился. Но он ощутил что его ищут. Это было не какое-то направленное внимание, как у хищника, но он ощутил что сраная метка изредка издает сигналы, которые улавливает тот, кто подделал ритуал, встроив в него нужные печати.
А значит….надо было готовиться.
Через время сила закона в подчиненном первопредке достигла такой силы, что внимание Тархана перестало требоваться. Он просто думал — и тварь делала что он хотел.
И хоть мощь сколопендры он видел в боях с крупными тварями, с которыми она справлялась поразительно легко, скорость ее передвижения и атаки была так высока, что в физическом «бою» он бы сам за ней не успел. Однако Тархан чувствовал, что одного первопредка ему мало. Ему нужны другие. Пусть и послабее сколопендры.
Следующим первопредком стал тшарк. Вот только повезло в этот раз ему меньше. Эта летающая тварь была разорвана на десятки частей, так что Тархану пришлось буквально собирать его по кускам, разбросанным по дюжине пещер. Закончив, он взвалил все останки твари на свою ездовую сколопендру-предка, и сковал их холодом, чтобы не потерять ни один кусок ткани или кости. Собрал всё, что нашел — даже кровавую пыль приморозил. Тварь, по сути, была небольшой: размах крыльев достигал десятка шагов, а тело и того меньше. Для восстановления он использовал тела и кровь тысячи тшарков из ближайшего яруса, и уже через неделю тшарк-первопредок смог летать.
Теперь Тархан мог управлять несколькими первопредками одновременно, оставалось научиться их использовать в бою.
Поверхность
Черные Хребты. Южные отроги.
— Паргон?
Негромкий голос старика, стоящего внизу, окликнул мужчину средних лет, сидевшего на верхушке одной из десятков скал.
— Сейчас…— тихо ответил Паргон, не оборачиваясь.
Взгляд его был прикован к так называемым тысячам Жил Драконов — энергоприсоскам, откачивающим Ци из этого мира-тюрьмы. Он с трудом оторвался от этого зрелища. Свобода была так близко и…так далеко. Непреодолимо далеко. Если этот мир кого-то принял — он его уже не выпускал. Этим его свойством пользовались сильнейшие в верхних мирах: они отправляли всех неугодных, преступников, и зашедших слишком далеко в поисках силы Практиков сюда. Особенно любили зачищать Верхние миры от потенциально сильных Практиков Бессмертные: не нужно было даже как-то им вредить, достаточно было слишком приблизиться к разгадке тайн Бессмертия, — силы, которую они использовали, — и ты оказывался либо трупом, либо тут. Нет, были и те, кто натворили дел, и, понимая, какая участь ждет их там, наверху, бежали сюда добровольно — и таких хватало. Но Паргон был не из их числа. Его интересовало Бессмертие, и именно Бессмертные вышвырнули его сюда, вместе с дюжиной других.
Далеко не все, как он, остались у Черного Хребта, — близко к грани миров, — многие отправились искать другие способы покинуть этот мир, надеясь, что где-то есть тайная лазейка, о которой просто никто не знает. Паргон понимал, что это глупость — искать лазейки нужно в местах наибольшего соприкосновения миров, а это — Черные Хребты — огромный горный массив.
Ни один из тех, кто попал в этот мир не был бессмертным, но каждый был достаточно сильным практиком. Вот только их сила была ограничена законами этого мира. Мир накладывал на новоприбывших печати, снять которые было невозможно. Более того, Паргон быстро понял, что чем сильнее ты был до попадания в этот мир, тем сильнее печати и ограничения на тебе накладывались. Именно поэтому Паргон после попадания стал самым слабым — на него наложились слишком мощные печати.
Другие пытались вернуть силы обычными способами, обычными методами развития — и у них не получалось, но для него и эти методы были закрыты. Он уже прошел все этапы создания кристаллического ядра и развитой энергоструктуры, и легко управлял и темной, и обычной Ци, в отличие от них.
Ему было обидно, потому что даже здешние слабые практики Ци, могли шагнуть при должном везении выше, чем он был сейчас. Единственное, что с ним осталось, — это его тело, крепкое тело, и длительность жизни в три-четыре сотни лет. Но это было всё. Паргон знал, что если не найдет другие способы продлить свою жизнь, то умрет.
Наверное, из-за этой безумной жажды выжить он стал первым Постигшим среди своей группы. Так они среди «своих» называли тех, кто овладел каким-либо законом. Никогда прежде до попадания в этот мир, о таком аспекте культивации он даже не слышал. Это было нечто новое и непонятное. Это было что-то другое.
Паргон подозревал, что законами не владели даже Бессмертные — им не было нужды. Они повелевали временем и находились вдали от смертных. А для постижения законов нужно было быть прямо в гуще жизни: наблюдать рождение, взросление, смерть; и наблюдать тысячи раз, размышлять об этом, пытаться понять, и лишь потом сознание вдруг понимает какие-то такие грани мироздания, о которых ты даже и не подозревал. Паргон испытал это на себе. Закон, который он постиг был необычным — он постиг Поглощение и вдруг понял те аспекты владения энергией и собственным телом, о которых ранее не подозревал.
Всё было легко и сложно одновременно. Постигшему закон давал невозможно долгую жизнь и силу, а по действию он напоминал особые, живые печати, обладающие уникальной властью. Кроме того, закон было сложно остановить. Особенность закона Поглощения и вовсе позволяла Паргону продлять жизнь и восстанавливать тело, когда оно начинало стареть. Но самое главное было не это — закон позволил ему расшатать часть печатей и вернуть часть своих сил. Именно Поглощение сделало его сильнейшим среди всех Постигших. Он мог поглощать не только жизненную силу, а и сознание своей цели, ее воспоминания, ее знания и….переваривать. Первым Паргон высосал Талглана, который постиг закон Движения. И вот уже тогда, с этой новой силой, он разрушил еще две печати и вернул себе стадию ядра и возможность использовать часть техник. Теперь он чувствовал себя в этом мире увереннее. Намного увереннее.
Паргон старательно отслеживал тех, кто овладел законом, и, если удавалось, Поглощал. Однако, это было не так просто — идиотом никто из попавших в этот мир-тюрьму не был. Едва прошел слух о том, что Паргон может Поглощать чужие законы, все тут же начали от него скрываться.
Это было не совсем правдой. Закон не был вещью, которую можно передать. Но поглощая сознание того, кто его Постиг, он мог уединиться на определенное время, и уже с этими своеобразными «костылями» и воспоминаниями сам постичь новый Закон. Чуть больше чем за десять тысяч лет он постиг пять законов: это были Поглощение, Движение, Жизнь, Неподвижность и Разум. Но с каждым законом его жажда Поглощать росла.
Владея законами и постигнув многие техники этого мира, он частенько высасывал память местных практиков Ци. Конечно, он знал границы: его сила была по-прежнему жестко ограничена стадией ядра, а энергоструктура его тела была всё также заблокирована.
Тогда он понял, что чем дальше — тем сложнее снять печати.
Когда все разбежались, он засторопился в Постижении законов, потому что самостоятельно не смог постичь ни одного нового. Он нашел специфический и неожиданный выход из тупика развития: он начал экспериментировать с местными рунами, техниками и одновременным совмещением собственных законов. Он создавал массу ритуалов и мест под них, которые должны были продлить жизнь слабым культиваторам и при этом погрузить их в особое, трансовое состоянии. Он закладывал в ритуал направляющие руны и элементы законов, которые должны были направлять сознание Практика в нужное русло Постижения, и воздействовать на разум. Фактически, на время ритуала он заставлял думать сознание Практика об определенных аспектах жизни, смерти, стихий, явлений и это должно было привести к Постижению.
Кроме того, он лично подготавливал «особые места», которые указывал в свитках ритуалов, — и неизбежно они туда приходили, и, видя, что место подходит для трансформирующего ритуала, доверчиво начинали его.
Конечно, те, кто посильнее — сами создавали себе подходящие места.
Сила закона Жизни, которую он закладывал в заготовки для ритуалов — особые места, — помогала прожить погруженному в сон три-четыре сотни лет, а дальше, если он вступал на дорогу Постижения, его тело справлялось само, если нет — он умирал. За четырьмя десятками подобных подопытных он постоянно следил, но это поначалу, бывало он на тысячу лет мог их забросить, потому что сам вновь пытался постигнуть закон, и это заканчивалось ничем.Тогда он возвращался к «заготовкам» — так он называл подобных культиваторов.
Сейчас был один из таких периодов. Из сотни его последних заготовок выжило всего пятеро. И троих он уже Поглотил. Увы, они постигли те законы, которыми он уже и так владел. Оставался один, который неожиданно отправился подальше от Черных Хребтов, словно предчувствуя, что за ним в один момент придут, и еще один, который находился глубоко в Подземельях. Именно этим последним он и хотел заняться.
Вот только ему совсем не хотелось спускаться в Подземелья. Место опасное, а еще и дроу, сильнейшие из которых способны дать ему отпор, особенно если учесть, что они в месте своей силы — там, где куча Тьмы. Впрочем, тьмой он тоже владел, вот только большинство техник, которые он знал, попросту не работали из-за заблокированных энергоканалов. Ему было интересно, какой закон постигла заготовка. Самым желанным для него конечно был Закон Времени — он бы приблизил его к Бессмертным. Но…время было каким-то непостижимым аспектом Вселенной, ускользающим от понимания.
— Паргон? Паргон? — его повторно окликнули, и он уже окончательно вырвался из своих мыслей.
— Да, Силах. Что ты хотел?
Силах был его слугой и одновременно верным последователем, овладевшим Законом Жизни. Именно поэтому он был жив: повторное Поглощение уже известных законов ему бы ничего не дало. Он уже проверял.
— Последователи Мареты пришли в движение и…похоже, они готовятся к войне в Южных Пределах.
Паргон взглянул налево — туда, где находилась южная часть. Там располагался Орден Заката и дюжина крупных городов. Орден Заката был, по сути, огромной сектой, местным гегемоном, раскинувшимся едва ли не на весь континент и объединившим под собой все земли, которые располагались на материке. Но, как и в любой структуре, чем дальше от центра — тем слабее была власть. Так и тут: власть ордена давно стала зыбкой и подняли головы секты-миньоны в подчинении Мареты. Но всё это было Паргону неинтересно: если тратить время на интриги и попытки играть в власть, то уходит время, которое можно потратить на попытки постижения законов и поисков других видов силы.
— А сама она — её видели?
— Нет, она не показывалась.
— Боится. — хмыкнул Паргон.
Слуга промолчал.
Марета попала в этот мир раньше него, и, естественно, она овладела законом уже давно. Законом Смерти. Она была самой опасной из тех, с кем он встречался. И это он ее боялся, а не наоборот. И хоть с тех пор многое изменилось, глубоко в нем все еще остался страх перед ней.
— Хорошо, наблюдай, я же, тем временем…— он застыл не договорив: метка, наложенная на заготовку, стала ощущаться значительно слабее, словно ее пытались ослабить или и вовсе стереть.
Похоже с этой заготовкой ждать нельзя, — осознал он.
— Господин?
— Я отправлюсь в Подземелье, — ответил Паргон и спрыгнул со скалы вниз, не ощутив высоты в несколько десятков метров, — Нужно проверить заготовку.
— Какие-то особые указания?
— Нет, просто наблюдай и не вмешивайся. Эта мелкая возня мне не интересна. Пусть сражаются за власть — мы ее сможем забрать в любой момент.
В тот же день он спустился в ближайший проход, ведущий в Подземелья.
Но не сумел он толком в него углубиться, как началось ЭТО. Тряска, а затем мощное землетрясение и камнепад, за которым последовал бешеный всплеск Темной Ци по всему Ярусу.
Но больше напряг его громкий треск, звучавший так, словно разрывалась ткань реальности.
Паргон оказался отрезанным от поверхности.
— Придется поработать руками. — только и сказал он, когда проход вниз оказался завален огромными булыжниками. Ему надо было найти свою заготовку и какой-то камнепад его точно не остановит.
Бам-бам-бам!
Три удара — и камень раскрошился, будто скорлупа яйца. То же случилось и с остальными камнями.
Паргон продолжил спускаться.
Черные Хребты. Западная часть.
Марета, Постигшая закон Смерти, сидела с закрытыми глазами, погрузившись в себя. Она никогда не была самой одаренной, но попав в этот мир сумела стать сильной. Она, как женщина, умела чувствовать совершенно иначе чем мужчины, и иначе понимать мир, — быть восприимчивее, — и каждая смерть и потеря больно били по ее душе. Именно переживаемая боль и позволила ей постигнуть закон Смерти, который так и не смог постигнуть этот ублюдок Паргон. Мерзкая тварь, высасывающая других. Паразит, которого нужно убить.
Он никогда не постигнет закон Смерти, потому что смерть — это переживания, это эмоции, это сочувствие, которого он просто не испытывает.
Законы Марета считала постижением одной из граней бытия. Постижением того, чего нельзя описать словами, что можно только почувствовать.
Увы, несколько попыток убить Паргона провалились, а сама рисковать и ввязываться в бой она не хотела — опасалась. Всё-таки тварь, постигшая несколько законов, слабой быть не может. Именно из-за него все, кто ступил на дорогу Познания законов прячутся уже тысячи лет и носа своего не показывают вблизи Черных Хребтов — крайней точки этого мира. Но не она.
Черные Хребты огромны, так же огромны, как Подземелье под ними, и найти ее никто пока не мог.
Она вздохнула и открыла глаза.
В отличие от многих, кто бежал сюда от наказания, или был переправлен Бессмертными, она знала, зачем это делается. Зачем столь многим нарушителям в Верхних Мирах даруется жизнь и этот мир-тюрьма — для равновесия. Для баланса. Она была ученицей одного из Бессмертных, вот только сунула свой нос слишком… не туда. Бессмертным ученики нужны не для того, чтобы сделать из них Бессмертных, а исключительно для выполнения поручений и грязной работы. Вот только поняла и узнала об этом она слишком поздно. Именно потому, что она была близка к Бессмертным, такие вещи как баланс и структура миров и источник силы бессмертных не были для нее секретом, в отличие от остальных.
Верхние миры, и в особенности мир Бессмертных, выкачивали слишком много энергии из нижних миров, вроде этого, и подобный дисбаланс нужно было хоть немного выравнивать время от времени. Вот только Бессмертные не любят отдавать — они привыкли только забирать.
Когда они придумали этот метод, и почему он оказался рабочим, Марета не знала. Но, фактически, они были правы: любой сильный Практик Ци является мощным сгустком энергии, который он взял у мира, и если вернуть этот сгусток энергии обратно — баланс будет подправлен. Ведь чужих жизней им не жалко. И раз хрупкая структура миров до сих пор была устойчива — значит Бессмертные делали то, что работало.
Совсем другим вопросом было то, почему вообще этот мир заперт, и ответ на этот вопрос Марета уже знала — прорывы. Подземелье залегало так глубоко, что фактически выходило на источенную грань мира…Нигде, ни на одной схеме миров, которые она видела, не было указано, что помимо этого мира есть какие-то другие.
Вот только…она сама находила несколько мест, где истончалась грань мира и оттуда лезли твари. Демоны. Она уничтожила этот прорыв. Еле-еле, с помощью дроу. Это было тогда, когда они еще не были настолько замкнуты внутри собственных Ярусов. И то — если бы не закон Смерти, их бы смели. Самые сильные дроу никогда не рисковали своими жизнями, посылая в опасные места своих слуг.
Были ли демоны жителями другого мира, или чем-то другим она не знала. Они просто лезли. Безмозглые, без оружия, без доспехов, но невероятно сильные, а некоторые особи владели странной энергией, подавляющей другие типы энергий.
И если б не Паргон, она легко бы собрала вокруг себя других Постигших и вместе они стали бы по-настоящему грозной силой, по любым меркам.
Но нет — ей приходилось самой втайне создавать небольшие секты и тратить время на управление и обучение своих учеников, которых у нее стало много. Крупной секты она не могла создать, потому что крупное объединение легко подчинить или уничтожить. И Паргон мог это сделать. Мелкие же секты, рассыпавшиеся по Черному Хребту, привыкли скрываться и не попадаться на глаза.
Зачем ей нужны были секты? Просто потому, что она понимала — если откроется разлом, никто не кинется его закрывать — все попытаются перевалить это на других. То же отделение Ордена Заката — Старейшины просто сбегут вглубь материка, где опасности нет, а что станет с десятками городов и охотничьих деревень никого волновать не будет. Никто и никого защищать не будет. Это уж не говоря о том, что местное отделение вырождается и погрязло во взяточничестве, а его сила далеко не так велика как раньше. Оно не сможет дать отпор, даже если не сбежит.
Где возникнут прорывы было бы понятно даже дураку, — они возникнут в самом тонком месте, а самое тонкое место — это грань миров, которую пронзают жилы Дракона. И в том, что они возникнут, Марека не сомневалась.
Иногда она не понимала, зачем это вообще делает — зачем взваливает на себя эту ответственность. Разве что потому, что в этом мире жила не одну тысячу лет и считала его частью себя, а себя — частью его.
Она так и не постигла нового закона, а поглощать их, как Паргон, она не могла — да и никогда бы не стала. Никто не выбирает, какой закон Постигнуть, это происходит…естественно. И даже так, она знала, что он ее боялся, боялся силы Смерти — и не зря. Смерть — это слишком опасно.
Наверное, она бы еще долго сидела в бездействии — просто взращивала бы учеников, если бы не проколы.
За последний год она нашла дюжину тонких мест, в которых с большой вероятностью произойдут прорывы. А она до сих пор не готова к подобным сражениям. Слишком поздно она решила создавать маленькие секты. Надо было на пару тысяч лет раньше, вот только раньше, в первое время, не хотелось этим заниматься. Хотелось просто сидеть и постигнуть хотя бы еще один закон и снять еще несколько печатей со своего ядра и усилиться.
Пришло время выйти из тени и резко начать набирать влияние. Потому что маленькими силами ничего не сделать. И первым делом нужно ликвидировать отделение Ордена Заката, которое до сих пор контролировало часть Черных Хребтов — контролировало ресурсы, людей, рабов, и ценные ингредиенты. А ей нужны будут все возможные ресурсы.
И еще нужно не забывать о Паргоне, быть начеку, потому что этот ненормальный может напасть даже несмотря на то, что опасается ее. Этот ублюдок обезумел в своей жажде собрать как можно больше законов внутри себя.
Прервал размышления Мареты резкий толчок, заставивший ее вскочить на ноги.
Разлом⁈ — была первая мысль.
Потом горы тряхнул еще один толчок. Еще один…Всё это шло из глубин Подземелья, поэтому знать, что там происходит она не могла.
Резкий треск будто расколол горы слева от нее, а потом в небо взметнулся плотный и вращающийся столб Темной Ци.
Женщина даже не поверила своим глазам.
Тьма начала изливаться наружу, оседать между камнями, растекаться, словно рвущийся из глубин поток воды.
Прорыв Темной Ци?
В подземельях явно что-то случилось, потому что подобное просто так не происходит. К сожалению, ее чувствительность так глубоко не распространялась. Поэтому нужно было отправить лазутчиков вниз, в Подземелье.
Прорыв ни на секунду не прекращался и Тьма продолжала мощными толчками выплескиваться наружу, заполняя всё густой и плотной Темной Ци. Место прорыва находилось хоть с виду и близко, но женщина знала — до него не одна неделя пути, значит…нужно было выезжать уже сейчас, чтобы своими глазами на всё это взглянуть.
Марета спустилась вниз, и, оседлав ящера, помчалась в одну из ближайших сект, которая подчинялась ей.
— Госпожа? — встретила ее ученица, девушка лет семнадцати.
— Пора. — сказала она.
Этот прорыв Тьмы словно сдвинул что-то внутри, заставив действовать немедленно.
— Пошлешь двух людей разведать, что произошло в Подземелье, и еще двух следить за прорывом Тьмы.
— Будет сделано.
— И еще….
— Да?
— Нужно убить главу отделения Ордена Заката. Как можно скорее.
Девушка ничем не выдала своего удивления.
— Сблизишься с ним, и…станешь личной служанкой, после его смерти останешься там. Если выполнишь всё чисто, никто тебя не заподозрит. После будешь присматривать за остальными Старейшинами. Тебя будет прикрывать Маралан, так что о себе не беспокойся.
Ученица кивнула. План устранения главы был ей известен уже полгода как, поэтому подробности Марета не озвучивала.
— Хорошо, будет исполнено, госпожа.
— Теперь вот это… — Марета вытащила свиток, запечатанный в тубус, и передала ученице, — Передашь Старейшинам — это поможет обойти клятву, данную на местном камне клятвы.
Через полчаса Марета попрощалась с ученицей и двинулась по хребту дальше — проверить и дать указания остальным.
Всё это время впереди нее в небо бил прорыв Тьмы, а склоны гор сотрясались от подземных толчков, которые вызывали бесконечные обвалы.
Мир Бессмертных.
Скала Вечности.
Зара понял, что миссия закончилась неудачей. Существо-аномалия не убито. Это было несомненно. Тара и Лин не преуспели. Подвели.
Но не сказать, что такой исход был неожиданен. Скорее, неприятен. Послать не самых сильных учеников, возможно, было ошибкой. Однако, он не хотел терять лучших, потому что из того мира нет возврата. Это был мир-тюрьма, путешествие в один конец. Вот только знали об этом далеко не все. Тара и Лин не знали. Зара им не сказал. Тем более, они послужили еще и уравновешиванием энергетического баланса — так сказать, выполнили сразу две задачи. Вернее, должны были выполнить.
Мир-тюрьма давно не пополнялся новыми узниками, и, пожалуй, следовало это исправить: отправить большую партию Практиков туда и вернуть высосанную из мира энергию обратно.
Зара еще раз взглянул на схему миров, которая отображала текущее энергетическое состояние каждого мира, как и их целостность. Всё было как будто в порядке. Даже проколов даже в Закрытом мире уже давненько не было. Собственно, они только в нем и бывали. Конечно, его схема не показала бы незначительных прорывов, только крупные, но даже так — это значило, что все в порядке.
Конечно, существовал шанс, что Закрытый мир может не справиться со слишком мощным прорывом, но на этот счет подстраховали еще его предшественники. Этот мир можно было отрезать от остальных в любой момент. Правда, судьба тех, кто в нем останется была бы незавидна, но общее благо важнее. Пожертвовать одним, чтобы спасти многих. Это было придумано не им, но он был готов это сделать
Сейчас его беспокоило воплощение Аномалии. Оно было по-прежнему живо, а значит могло стать чем-то большим. Решение было очевидным — послать других учеников вместе с большим отрядом тех, кого они отправят в Закрытый Мир для того, чтобы вновь выровнять равновесие.
И тут произошло то, чего Зара никак не мог ожидать. На его глазах в одном из верхних миров произошел прорыв. Грань, скорлупа мира, продырявилась, будто ее проткнули иголкой.
Как это возможно? — мелькнула мысль.
Время закрутилось вокруг него, меняя свой ход. Замедляясь. Возвращаясь назад.
Что я упустил? Аномальная частица в мире-тюрьме, тогда почему произошел прорыв в верхних мирах? Такого никогда не было.
Я такого не припомню, да и учитель о подобном не рассказывал. Именно Закрытый мир всегда был громоотводом для прорывов. Так что пошло не так? Что я сделал не так? Что я не учел? В чем ошибся?
Через несколько минут в нужный мир уже отправился отряд учеников Бессмертных закрывать прокол.
Подземелье
Ярус Первопредков
— Поднимитесь.
Нагая женщина с темной, матовой кожей стояла на трупе огромного паука. Ее волосы, словно ловчие сети, раскинулись на десятки шагов вокруг и окутывали всё, шевелясь, словно живые. Кроме обычных глаз, у нее на лице было еще три пары глаз поменьше.
А перед ней, на коленях, стояли трое дроу — выживших Повелителей Тьмы. Справа и слева валялись другие Повелители, мертвые. Лица их смотрели в пол, а тела были скрыты черными балахонами.
Выжившая троица медленно поднялась. Они были изранены, у двоих не было рук, но, тем не менее, они не издавали ни звука. Не обращали внимания на боль. К горлу каждого из них тянулся тонкий белый волос, готовый убить их в любой момент.
— Вы мне еще послужите. Станете полезными.
Волосы Праматери пришли в движение и она с их помощью, словно это были лапы паука, подняла себя вверх и шагнула вперед, вплотную к троице.
А еще через мгновение ее белоснежные щупальцы-волосы стремительными движениями-рывками вырвали у каждого из дроу по глазу.
Никто не вскрикнул и даже не дернулся.
Однако дальше произошло нечто, уже поразившее их самих. Праматерь вырвала три своих маленьких глаза и воткнула каждому из дроу в кровоточащие глазницы.
— Вы теперь будете моими глазами. Я вас буду контролировать. Свободу вам давать нельзя. Предадите. — Каждое ее слово звучало будто шипение рассерженной змеи.
Глаза дроу буквально за десяток мгновений заросли новой плотью, фиксируя новый, паучий глаз внутри.
Одновременно с этим, три пустых глазницы паучихи заросли новыми, маленькими глазами. Она взмахнула рукой, отпуская троицу.
— Идите. Мешаете. Что делать знаете и так. Собирайте своих и наводите порядок.
С поклоном, хромая, дроу ушли и только оказавшись за пределами пещеры выдохнули.
Едва дроу исчезли в проходе, Праматерь вернулась к телу паука.
— Ну что, отец, сделаем из твоего тела что-то полезное. — тихо и будто бы нежно прошептала она.
Через секунду тысячи ее волосков начали словно сшивать полуразрушенное, разорванное в битве тело Чернопрядца белыми нитями волос, с каждого из которых стекали капли тьмы, впитывающиеся в труп паука.
— Ой! Смотрите-ка!
Через мгновение Праматерь резко бросилась в угол пещеры, и схватила сгусток тьмы.
— А кто это такой маленький и слабенький? — Она двумя пальцами приподняла черного извивающегося паука, состоящего целиком из тьмы, — И куда это ты сбежать хотел? Не сбежишь.
Она открыла рот, полный острых зубов, закинула туда извивающийся кусок тьмы, принявший форму паучка, и начала жевать.
А потом хищно улыбнулась.
— Посмотрим, сколько кусков тебя выжило. Поверь, я найду все.
Блестящие глаза мертвого паука безучастно смотрели на всё происходящее — на то, что происходило с его телом, которое сжималось, уменьшалось, и уплотнялось.
Волосы Праматери придавали пауку новую форму, они вплетались в тело мертвого Чернопрядца и он становился черно-белым.
Через минуту перед ней стоял огромный черно-белый ездовой паук. Праматерь вспрыгнула на него, и, удобно усевшись в позу медитации, двинулась прочь из пещеры.
Она победила. Сожрала основное тело Чернопрядца. Наконец-то.
Ее план оказался даже успешнее, чем она ожидала. Теперь пора было взглянуть через глаза ее воплощения на то, что происходило на верхних уровнях.
Верхние Ярусы
В нескольких неделях пути от Тхер Гхола
Зур’Дах с Маэлем спасались несколько недель. Это были безумные несколько недель. Первое время Маэль полностью взвалил друга на себя и тащил его. После того, как Зур’Дах отдал управление телом Чернопрядцу, его тело пребывало в крайней степени истощения, и если б не Маэль — его бы быстро поймали. Силы начали возвращаться на вторую неделю бегства и он смог быстро идти, сняв нагрузку с друга. Их скорость сразу увеличилась. Они не знали дороги, да и не могли знать. Они просто выбирали самые тесные проходы, самые мелкие тоннели. Двигались так, чтобы никакой драук следом не мог пролезть.
С каждым днем они все больше отдалялись от Тхер Гхола, от Арены, от смертей, от рабства и….от драуков.
Зур’Дах пытался дозваться до Чернопрядца, который спрятался в нем, но тот не отвечал: похоже, он действительно использовал все возможные силы на Арене и для побега.
Гоблиненок ощущал, что паук спрятался в его костях — в прямом смысле.
— Остановимся?.. — попросил Зур’Дах.
Его тело по-прежнему слишком быстро уставало.
— Хорошо, я пока найду еду, — кивнул ему друг, и подхватив самодельное копье двинулся на охоту.
Зур’Дах, тем временем, рассматривал свои израненные ноги, которые кровоточили: его регенерация будто ослабла после произошедшего, он надеялся, что временно.
Вперившись взглядом в капли крови, выступившие из ран, он думал, размышлял. Он вспоминал погибшую Кайру и Тарка. Только их. Остальные остались для него чужаками. Но они…последнее, что связывало его с родным племенем.
Больше не осталось никого… — подумал Зур’Дах, наблюдая за перекатывающимися каплями крови, — Только я и Маэль…
Мысли накатывали, воспоминания смешивались в голове, прожитые жизни всплывали, заменяя собой теперешние, реальные воспоминания…
Зур’Дах отпустил контроль над мыслями, позволив им просто делать, что они хотят. Он не думал ни о чем и обо всем.
— Зур’Дах! — вдруг окликнул его Маэль.
— А?
— Что ты делаешь?
Гоблиненок посмотрел на свои руки, ноги, и не понял, что друг имеет в виду. Только через секунду он понял, в чем дело.
Капли крови поднимались вверх, и Зур’Дах вдруг ощутил, что может ими управлять.
— Кажется…заторможено ответил он Маэлю, — Я могу управлять своей кровью.
В следующую секунду капля крови шлепнулась на нос Маэлю, и внезапно они оба рассмеялись.
Неизвестный ярус.
Территории троглодитов
Троглодиты нервничали. Они не любили вибрации и звуки, а тем более мощные. Сегодня же мощные толчки сотрясали всё селение от самого низа до верха. Некоторые даже падали от неожиданности.
Ладно бы этим всё ограничилось, но вскоре по стенам и полу пошли трещины. А потом…потом начали рушиться стены и пол. Троглодиты растерялись. Они обычно не покидали пределы своего селения, но теперь…теперь оно грозило подмять под собой всех их. Его воронкообразная структура лишь ухудшила ситуацию, этаж падал на этаж и так лавинообразно, плотно заваливая все под собой.
Молодые побежали….Побежали прочь.
Старики…Они как сидели у озер со зрячими, так и остались, надеясь что их минует обвал.Не миновал. Старики гибли сотнями.
Они не видели, да и не могли видеть, как по всей стене воронкообразного селения прошла трещина толщиной в десяток шагов. Она буквально разделила селение надвое и вторая его часть начала рушиться вниз.
Никто из них не видел, что огромное око, которому они поклонялись и которое ментальными волнами отталкивало сыплющиеся на себя камни и булыжники. Они сыпались и сыпались сверху огромным потоком, и казалось, даже это существо не способно их удержать.
Хрусть!
Очередная, наверное сотая трещина прошла по яме в полу, в которой находился глаз. Стены вокруг него шатались, грозя раздавить,а пол…Пол крошился.
— Вииииииии!!!
Мощная звуковая волна невиданной силы прошла от глаза, это лишь усугубило ситуацию. Пол вообще рухнул в пропасть, которая оказалась внизу, под глазом.
Око воспарило над пропастью, и мощным усилием подняло громаду камней, падающих сверху.
Вот только справиться с ними оку было легко.
Оно медленно поднималось вверх, расталкивая со своего пути камни.
А потом неожиданный ментальный импульс свалил бегущих на верхних этажах селения троглодитов на пол.
Своооооо…боооооо….деееннннн…
Землетрясение, похоронившее тысячи троглодитов, освободило око, которое давным давно застряло в этом узком месте и не могло сдвинуться долгие тысячелетия.
Теперь оно было свободно.
Первый том закончен. Спасибо всем, кто чистал от начала до конца, кто лайкал, комментировал, донатил, это было очень важно и здорово подбадривало. Надеюсь всем вам будет так же интересно читать второй том. Он не будет таких огромных размеров, — иначе я сдохну где-то по пути, потому что писать такой огромный том как получился первый нереально тяжело, потому что постоянно возникает стойкое ощущение что он какой-то бесконечный.
Второй том будет довольно скоро, думаю в течении недели, так что следите.