Зур’дах побежал.
Сотня-другая шагов и он замедлился. После забега от паука, и взбирания по насыпи, дыхание сбилось, и надолго гоблиненка не хватило.
И в отличии от той, первой дыры, — в которую он хотел пролезть, — опасности он тут не чувствовал.
Глаза включились.
Выключились тогда в пещере они сами, против его воли, и одновременно тогда шелохнулось существо внутри. Теперь Зур’дах понял, что то странное чувство, которое он иногда испытывал в родной пещере, пытаясь контролировать эти глаза, — это на самом деле ощущение чужого присутствия в собственном теле.
Сейчас, оно ощущалось так сильно, как при встрече с пауком, существо внутри гоблиненка проснулось, но залезло обратно вглубь, наблюдая лишь парой глаз издали за происходящим. Он вновь видел все более четко, резко и дальше обычного.
Зур’дах прошел еще две сотни шагов, и, хвала богам, проход был достаточно широки высок, чтобы можно идти во весь рост, а не ползти на карачках.
Влажность исходящая из пещеры какое-то время еще чувствовалась, мешая дышать полной грудью, но еще через сотню другую шагов сошла на нет.
На несколько секунд Зур’дах застыл прислушиваясь. Потом прислонился к стене, пытаясь уловить далекие шорохи.
Если какие нибудь насекомые и ползали, то они были слишком маленькие и он их не слышал. Он прислушивался к тому, что осталось позади. Он подумал, что кто-то из детей тоже мог спастись, и ползти по этому же проходу.
Тишина.
Зур’дах двинулся вперед. Несколько раз проверил цветок, а потом и своих насекомых. Все было на месте, в разных складках. Кинжал в руке. Он так сильно его сжимал все это время, что даже не сразу заметил его в собственной онемевшей руке.
Обратный путь проходил короче. Во всяком случае, так гоблиненку казалось, хотя оценить верность этого наблюдения было сложно. Уже давно он потерял ощущение времени. Все происходящее смешалось в одну бесконечную круговерть.
Тоннель хоть и был другим, однако спуски и подъемы, которые преодолевал Зур’дах на пути к пещере, были очень похожими на те, что он проходил сейчас.
В пути не встретилось ни одной крупной твари, попадалась только мелочь, размером не больше ладони.
Но несмотря на это, в нескольких местах задержаться Зур’дах пришлось. Кинжал вновь помог справиться.
Осмелев и придя в себя, Зур’дах достал светляка, из-за того что пустота и тьма тоннеля начинала давить на него со всех сторон. Вновь захотелось ощутить себя не одиноким в этом бесконечном проходе, а в компании с кем-то, пусть это и были всего лишь два насекомых.
В целом, тоннель был, или казался, почти точной копией того, первого, который он прополз добираясь сюда. И точно так же как и прежний тоннель, после крутого спуска он начал сужаться.
Началось самое тяжелое. Преодолевать оставшееся расстояние ползком, опять сдирая коленки и локти в кровь.
Старые, полученные три-четыре часа назад затянувшиеся царапины, снова закровоточили. Каждые сто-двести шагов Зур’дах останавливался. И снова подумал о том, что кровь может привлечь тварей, если тут они есть. В его первом тоннеле были, почему бы и в этом не быть тем же многоножкам.
А потом захотелось есть, до тошноты. Тело израсходовало слишком много сил за короткий промежуток времени.
Он прополз сто шагов. Лег.
Сто шагов. Лег.
И так снова и снова.
Туннель сузился до еще меньших размеров чем тот, которым Зур’дах пролез в пещеру. В какой-то момент гоблиненок подумал что просто не пролезет сквозь одно узкое место и придется поворачивать назад. Тоннель зажал его со всех сторон. И давил. Давил. Давил.
Пыхтя и обливаясь потом Зур’дах полз.
Еще немного.
Я выжил, я добыл все что нужно. Цветок со мной. Осталось выбраться.
Он пролез еще десяток шагов по невыносимой тесноте. Приходилось почти проталкивать себя вперед.
Дернувшись особенно сильно, боль пронзила бок.
Гребанный камень прочертил глубокий порез, и рассек кожу и плоть, чиркнув по ребрам.
— Ахххх… — выдохнул Зур’дах с болью, которая вспыхнула в месте царапины.
От резкой вспышки боли замутило в глазах.
Еще немного. Только бы выбраться из этого узкого места. Дальше справлюсь.
Узких места оказалось еще два.
После их преодоления, какое-то время тоннель шел привычного диаметра.
Но эти несколько мест…
После них, тело Зур’дах представляло собой одну огромную рану. Он уже не знал сколько он полз.
Полз. Полз. Полз.
Это продолжалось бесконечно. Руки болели. Коленки болели. Болело все тело, а силы убывали.
Последние несколько сотен шагов Зур’дах доползал просто изнемогая от упадка сил. Доползал потому, что остаться внутри было страшнее.
Надо выбраться.
Под конце пути силы просто куда-то делись.
Еще. Рывок, и он еще на шаг ближе к выходу.
Еще.
Еще.
Он даже не смотрел куда ползет. Не было сил держать глаза открытыми.
Вперед и все.
Когда он вывалился из дыры, сил на то, чтобы сгруппироваться и смягчить падение просто не хватило.
И чего он совсем не ожидал, — так это того, что чьи-то руки заботливо его поймают, не дав грохнутся о каменный пол.
— О! — воскликнул поймавший его Охотник, — Еще один живой.
Зур’дах открыл глаза и посмотрел вокруг. На это сил хватало.
Десяток детей стояли у телег в ожидании. Многие раненые, кто-то даже не стоял, а просто сидел. Все измотанные дальше некуда.
Зур’даха понесли прямо туда, к остальным.
Среди них стоил и Шарх со своим вторым напарником.
Они тоже спаслись.
Ксорх стоял и смотрел, как последние дети исчезают в провалах по его команде.
Даже зная, что ушедших вернется в лучшем случает лишь четверть, — он не чувствовал ничего.
Никаких эмоций. Так надо.
Детей и так слишком много. Прочистка Испытанием, кроме важного дела добывания цветов для Предка, еще и помогала хоть немного сдерживать стремительный рост племени.
Его мысль прервал шаман, тронув за руку.
— Пора. — сказал он.
Шаман уселся на пол скрещенными ногами,а один из охотников вытащил из телеги спрятанную в потайном отделении коробку с крысами и положил рядом с ним. Старик наугад вытащил одну крысу, которая сначала вырывалась а потом поняла неизбежность происходящего и смирилась. Вырваться из цепких пальцев старика было невозможно.
Шаман положил ее себе между колен, и она уже больше не сдвинулась. Повернулась к старику, и замерев, подняла мордочку к нему буравя красными глазками.
Тот вперился в ее глаза, и уже через секунду красные глазки крысы будто заволокло пеленой,они покрылись бледной полупрозрачной пленкой. То же самое произошло и с глазами гоблина-шамана.
Шаман застыл в неподвижности как изваяние, а крыса осторожно, пошатываясь, засеменила ножками прочь. Периодически ее заносило вправо влево, как пьяную.
Однако, затем она, явно пообвыкшись, резко взбежала с помощью своих цепких лапок по стене и исчезла в одной из дыр.
Ксорх стал напротив шамана.
Это умение казалось Охотнику чем-то невероятным. Старик мог соединяться с чужим сознанием, или, как он говорил, духом крысы, и, вселяясь в нее мог перемещаться с помощью ее тела куда хотел, смотреть, наблюдать. В общем, делать все, что ему было необходимо.
Сейчас же шаман, был их единственным наблюдателем, способным заглянуть по ту сторону тоннеля.
Он тоже являлся охотником. Однако его способности проявлялись вовсе не бою. Он был из безродных, — из тех кто не принадлежал к четырем семьям охотников, а его инициацию провел предыдущий шаман, который выбирал из детей тех, кто мог как и он, создавать напрямую связь с животными. Собственно, это главное качество, необходимое любому шаману, уметь устанавливать связь с сознанием других, конечно, не только крыс. Ведь самое главное, вовсе не связь с животными, а способность улавливать то, что говорил Предок. Шаманы рассказывали Охотникам, что он на самом деле говорил, посылал мысли, одновременно по-прежнему пребывая в своем долгом сне.
Глядя на Ралда, так звали шамана, Ксорх каждый раз ловил себя на мысли, что шаман и внешне похож на большущую крысу. Вытянутый нос, прижатые уши, сгорбленная фигура, цвет кожи уже давно сероватый.
Впрочем, — подумал он через мгновение, — Возможно это просто старость, и крысы тут совсем не при чем.
Интересно, — подумал он, — выживет ли сын Айры?
Вот это волновало его действительно больше остального.
Ксорху очень хотелось, чтобы этот назойливый мальчишка сгинул где-нибудь по дороге, желательно в пасти злобной твари. Собственно, хотелось чтобы вместе с ним сгинули и все возможные упоминания о промахе самого Ксорха.
Дать чужому ребенку ядро, да еще и с успешным исходом, — кроме как промахом не назвать, и это мягко сказано. Этим ядром он и сам же повысил его шансы на выживание.
Глупо вышло, моя ошибка — подумал он, — Пусть сгинет и похоронит всю эту историю вместе с собой.
После чего он послал короткую молитву предкам.
А эти глаза… — вспомнил он через миг, — глаза этого мальчишки заставили схватиться за оружие. Он чуть его не убил, когда тот очнулся!
На деле те глаза нагнали на него поначалу страху, а оказалось…это был лишь временный эффект. О подобном он раньше не слышал.
Он тряхнул головой, чтобы прогнать эти лишние и ненужные сейчас мысли.
Нужно следить за шаманом, и состоянием его тела.
Бывало, тот мог начать захлебываться собственной слюной, начать дергаться, мотаться из стороны в сторону, стонать, вскрикивать. Именно в такие моменты и нужно было сразу его будить. Вырывать из транса, иначе он мог впасть в состояние забытья на несколько дней, а то и недель.
Ксорх взял руку старика, жилистую, сморщенную, с плотно натянутой кожей, и удивительно легкую, и жилистую.Прислушался к биению пульса.
Пульс оставался ровный, спокойный. Он отпустил руку. Значит все в порядке.
Охотники обходили пещеру, прислушивались, — несколько стояло на страже у входа, иногда выходя на пару десятков шагов наружу, чтобы убедиться, что никакая тварь втихаря не подобралась к пещере.
В общем, — констатировал для себя Ксорх, — все, как всегда.
Он ошибся.
Испытание отличалось, как минимум тем, что в пещеру пожаловали каменные черви. Или как их называли охотники, — камнееды.
Сначала послышался монотонный гул, который с каждым мгновением усиливался. Шел он изнутри, из толщи стен.
— Вот дерьмо! — воскликнул один из молодых Охотников, поднимая копье в боевую готовность.
К нему подключился и второй охотник.
Ксорх остался на месте. Двух воинов было вполне достаточно, чтобы справиться с одной тварью.
С жутким грохотом часть стены обрушилась открыв собой дыру и в ней прожорливую тварь, размером в двух взрослых гоблинов.
Слепая, злая, и жрущая все, — она открыла свой рот, полный сотен крепких медно-желтых зубов.
— Твой родич пожаловал. — хохотнул один из Охотников, ткнув своего друга в бок.
Тот с обидой насупился.
Один из родов Охотников прошел свое изменение с помощью ядер вот таких вот камнеедов. Добыть ядра можно было только из вожаков, сильнейших особей своего вида, но оно того стоило. Род Тархана, — который собственно и обиделся, обладал поразительной крепостью тела, и мог выдержать прямой удар любого зверя подземелья.
С другой стороны, скорости ему и его сородичам определенно не хватало.
Тем временем, оба охотники попытались тычками в пасть загнать камнееда обратно. Черв только еще громче взревел и окончательно вывалился на пол вместе с кучей камней из прохода.
Тело камнееда показалось во всей красе. Он напоминал толстого, жирного червя, вот только закованного в кольца каменной чешуи, — его самым уязвимым местом был рот, — ничем не прикрытая дыра. Если он ее открывал.
Обозленный камнеед начал плеваться вправо — влево, ориентируясь исключительно на звук и запах. Глаза у него отсутствовали.
— Вот дрянь! — выдавил охотник, который пытался зайти справа к твари, и еле успел отскочить от сгустка противной жидкости.
Выплюнутая кислота разъедала камень там, где падала. Он зашипел, оплавился, и растекся лужей.
От кислоты камнееда никакие доспехи и крепость тела на помогали. То, что легко разъедает камень, любое живое существо в миг растворит на мельчайшие частички.
Поэтому, тут нужно было действовать исключительно на скорости реакции. Но даже неповоротливость у камнееда была лишь иллюзией. Через мгновений, тварь проворно прыгнула ровно туда, где находился второй охотник определив его по шуму. Со скрежетом, мощным толчком она почти выпрямила тело во весь рост, и мотнула головой.
Охотник увернулся и успел всадить копье между колечек твари. Это были, помимо рта, уязвимые точки на теле твари, вот только попробуй попади в них, когда тварь постоянно крутится-вертится.
Тычок, и охотник отпрыгнул.
На лезвии копья остались капли серой крови.
Тварь негодующе взревела.
— Побыстрее там заканчивайте! — рявкнул Ксорх, — старика выбьете из транса, он не любит шума.
— Ладно тебе, — ухмыльнулся один из охотников, — Дай немного поиграть, и так делать нечего.
Однако увидев серьезный взгляд вожака осекся.
Дальше дело пошло быстро и без лишней возни.
Оба охотника буквально затанцевали вокруг твари, которая плевалась по сторонам, бросалась на них, но не могла нанести ни одного точного удара или попадания. Они наносили сотник тычков-ударов между сегментами брони, и там уже явно выступала серая блестящая кровь.
А когда тварь совсем озверела, обезумела от беспомощности,улучив момент, проткнули небо, достав до ее крохотного мозга.
Оба выдохнули, и стряхнули кровь с копий. Повозиться все же с червем пришлось, несмотря на абсолютное преимущество гоблинов в скорости.
Для них подобный зверь не был в новинку, поэтому они прекрасно знали его скорость, возможности, слабые и сильные места и не боялись его.
Оба весело переговаривались стоя над трупом убитой твари.
Однако радостное настроение этих двоих, быстро прервал вновь появившийся гул, вновь исходящий от стены.
— Проклятье! Еще один? — воскликнул Тархан.
Камнеед оказался вовсе не один.
Через пару десятков мгновений стены в разных местах, одно за другим, начали трескаться, рушиться, осыпаться грудами камней, и в пещеру вывалилась дюжина червей-камнеедов. Целая стая.
— Чтоб вас шарки жрали! — воскликнул Ксорх изумленно.
Он выхватил копье и оставил шамана одного. Сейчас понадобятся все кто может сражаться.
И времени терять было нельзя. По одному легкие противники, — сбившись в стаю, камнееды могли все вокруг заплевать, не дав шанса даже подобраться к ним.
Нужно их убивать сейчас, пока они только вывалились и еще толком не пришли в себя.
— Все вместе! — крикнул Ксорх, и все разбредшиеся по пещере охотники рванули с копьями наперевес к нему. Опасность нужно погасить в зародыше, и быстро.
Ксорх сидел заляпанный кровью с головы до ног. И своей, и камнеедов. Впрочем, в таком же состоянии пребывали и остальные члены его отряда.
Сейчас он вновь сидел рядом с шаманом, и следил за его зрачками. Все по-прежнему, видно только белки, а дыхание такое же ровное.
Пока они устроили целую бойню в пещере, старик даже не шелохнулся, не проснулся, и не услышал ничего. Что ж, это было и хорошо, и плохо. Хорошо потому, что транс все же не прервался, а плохо…
Значит, — подумал Ксорх, — у него там все очень серьезно.
— Оттащить эти туши в крайний угол. — устало приказал Ксорх, указав на мертвые тела камнеедов двум не участвовавшим в сражении Охотникам. Их задачей было охранять шамана, не допустить, чтобы хоть один червь добрался до старика. Нехотя, они подчинились приказу Ксорха.
Тащить вонючие, истекающие зловонной жижей туши, никому не хотелось. Но со Старшим Охотником не спорят.