Зур’даху приходилось вытаскивать из носа затычку каждую остановку, потому что объяснять зачем он затыкает нос он не хотел. Впрочем, скорее всего никто бы кроме Кайры и не спросил. Но с каждой остановкой нюх беспокоил его все меньше. За неделю пути он научился различать каждого члена их отряда по запаху. Оказывается, он был у каждого разный. И зависело это, насколько понимал Зур’дах, от того, какая кровь была внутри.
К примеру Драмар пах чем затхлым, будто пыльцой, рассыпанной в воздухе. От Тарка шел запах кислоты, а от Кайры — отчетливый запах камня. Саркх же… Зур’дах никак не мог определить — что именно это был за запах, но это было что-то неприятное.
Уже на следующий день к нему подошел Тарк поговорить о Кае. Он, за то время пока нес ее, привязался к ней сильнее, чем казалось на первый взгляд. Но несмотря на это, Зур’дах рассказал ему почти тоже самое, что и Драмару. Добавить особо было нечего и каждый раз, когда он произносил «Кая» лицо Тарка кривилось, как от боли. Разговор у них в итоге получился достаточно коротким и после него Тарк уже к Зур’даху не подходил. Он узнал все, что хотел.
Тоннели, которые они проходили, ничем не отличались от тех, которые Зур’дах прошел в одиночку. Из-за вновь нахлынувшей волны апатии он теперь даже не обращал внимания, какие места они проходят, что он ест, что делают другие. Эта апатия вернулась именно после разговора с Тарком, который заставил всколыхнуться в душе все те воспоминания, о которых помнить не хотелось.
Однако, несмотря на эту апатию, Зур’дах предпринял еще несколько попыток помириться с Сариком, или хотя бы поговорить. Но все подобные попытки заканчивались ничем — Сарик просто-напросто уперся в своем молчании и в ответ лишь стоял хмуро насупив брови. А в остальное время просто игнорировал гоблиненка, будто не замечая его присутствия.
Это по итогу взбесило Зур’даха и он плюнул на Сарика и на просьбы Драмара помириться.
Сам виноват.
Придурок.
На лице Сарика все еще красовался огромный синяк, который, правда, становился с каждым днем все меньше и меньше. Этот синяк заставил Зур’даха вспомнить, что изгой сказал про него и про его маму.
Дерьмо ему в глотку, а не мир. — решил он окончательно.
Видя все это Драмар прекратил попытки помирить их, у него с Зур’дахом было несколько разговоров, но все они были о том, что произошло с гоблиненком. Старик расспрашивал и про пауков, и про то, как мальчик добывал ядра. Тут уже Зур’дах ничего не скрывал. Единственное, о чем он умолчал — была Паучиха и пещера с символами паука, выбитыми на полу и стенах.
Инстинктивно он чувствовал — говорить об этом не стоит.
Первые недели Зур’дах заново привыкал видеть впереди себя других детей и Драмара: за время пути с Каей и после — он отвык от того, что есть взрослый, который отвечает за все — за еду, за воду, за безопасность, и теперь спать было сложнее. Спал он вполглаза, скорее по привычке, дремая и не ослабляя полностью бдительности.
Единственное, чему он радовался — были запахи. Их он перестал чувствовать так сильно, будто нюх сам собой притупился, а это значило, что пропала та самая непрекращающаяся тошнота.
Но даже так он мог с закрытыми глазами сказать где находится тот или иной член их отряда.
Больше всего злило Зур’даха то, что Сарик сдружился с Саркхом и теперь они почти все время были вместе. Это было для него неожиданно.
Предатель. Ладно бы Тарк, но Саркх!
Теперь мысленно иначе как Предателем он Сарика не называл.
Хорошо хоть Кайра продолжала с ним разговаривать почти каждую остановку. Она и рассказала ему что случилось после того, как их отряд разъединился. Рассказала как погибли Кракх и Дракх, — придавленные булыжниками по время камнепада, как Драмар убил двух злых и противных тварей в два своих роста, и о том, как они снова убегали от еще одного камнепада, уже, правда, более слабого. И после каждого раза, говорила Кайра, старик был измотан до предела.
— Мы все думали, что он там и упадет. — тихо рассказывала Кайра.
Зур’дах кивал, но интереса в нем уже не было. Это происходило где-то далеко и не с ним. Он громко вздыхал и они двигались дальше молча.
Их отряду стали встречаться многочисленные боковые проходы, в которые Драмар, правда, ни разу так и не свернул. Они продолжали идти прямо, как будто старик четко знал куда идти.
Гоблиненок стал наблюдать за остальными. Сарик продолжал частенько на него оглядываться и что-то на ухо говорил Саркху, который тоже кивал и пристально смотрел. И ненависти во взгляде изгоя было больше, чем у Саркха. Будто он продолжал обвинять Зур’даха в том, что Кая умерла.
С этим Зур’дах не мог ничего поделать. Драться он уже не хотел — это бы ничего не изменило, поэтому стиснув зубы он молча шел, стараясь игнорировать подобные раздражающие взгляды.
Пусть думает что хочет. Я убил ту тварь и никто бы из них с ней не справился. Это они трусы, а не я.
Несмотря на то, что в отряде царило ощутимое напряжение все обходилось без ссор и драк. Мрачный и напряженный вид Драмара не предвещал ничего хорошего тому, кто бы затеял подобное. А дети уже слишком хорошо знали, когда со стариком шутки плохи, безошибочно улавливая его настроение.
Единственный вопрос, который все волновал — сколько им еще идти?
Но задал этот вопрос Саркх:
— Сколько еще? — переспросил Драмар, как будто удивленно, — Если нас не сожрут по дороге, то пару недель.
Сказанное заставило Зур’даха встрепенуться. Как и остальных.
Так скоро?
Не может быть!
Несколько недель казались совсем небольшим сроком, особенно после стольких-то месяцев безостановочного пути.
На какое-то время все стали спокойнее и одновременно оживленнее. Наверное поэтому Зур’дах один раз не выдержал. Увидев в очередной раз как Сарик с Саркхом тыкают в него пальцем, что-то приговаривая, он быстро их догнал. Те сразу умолкли, а гоблиненок, пожалуй, впервые после драки дал волю своим глазам, дал крови прилить к ним. Глаза в миг почернели — их заполнила непроглядная тьма.
Он не собирался им ничего говорить, только припугнуть — он уже знал, какой устрашающий эффект производят его глаза.
На пару мгновений вместо двух мальчиков он увидел лишь тьму и две пульсирующие светом точки — их сердца.
Саркх вздрогнул и судорожно сглотнул. Сарик и вовсе на шаг отступил. На лице обоих застыл испуг, который Зур’дах увидел, отключив глаза. Реальность приобрела обычный, нормальный вид.
— Зур’дах! — прикрикнул на него Драмар, обернувшись.
Он прищурил глаза и вернулся в конец отряда.
Желания лезть в драку не было даже сейчас — он и так знал, что с седьмым кругом стал сильнее их всех и ощущал это каждой клеточкой своего тела. Теперь Саркха можно было не бояться.
Но также он теперь прекрасно понимал: эта сила — капля в море, по сравнению с силой тварей Подземелья, любая из которых может его спокойно убить. После встречи с многоножкой он осознал это еще отчетливее.
Этого мало.
Но косвенное влияние семи кругов он все же ощущал. Зур’дах заметил, что вообще не устает от ходьбы даже в таком быстром темпе. Если раньше после полудня ходьбы усталость резко и сильно наваливалась, придавливая к полу, то теперь же он видел как уставали другие, а он все еще оставался полон сил.
Через какое-то время он захотел вновь сосредоточиться на паучьей крови и ее изучении, но времени на это просто не оставалось. Драмар эти последние недели пути делал совсем короткие остановки, а для ощущения крови требовалась какая-никакая концентрация и время.
Это там, возле пещеры, кровь отзывалась по малейшему желанию, сейчас же все было иначе.
Единственное, что он мог тренировать в таком режиме — это нюх. Постоянно концентрируясь на запахах Зур’дах научился выделять и разделять их. Когда все внимание было на нюхе, он мог на расстоянии двадцати шагов от себя различить запах конкретного цветка, гриба, или ползущего слизня, даже иногда пролетающих мимо насекомых. Это было сродни тому, как прищуриваться глазами, присматриваясь к букашке.
Но когда ему вновь хотелось отдохнуть от вообще каких-либо запахов, он действовал по-старинке — затыкал нос кусочками одежды.
Тоннель тем временем медленно и неуклонно менялся, превращаясь в подобие каменоломен, которые они когда-то прошли: он стал шире, а по бокам появились крупные, высокие проходы, в большинстве своем полузаваленные грудами камней.
Хорошо хоть дорога впереди была без крупных завалов, лишь мелкие камни, которые они легко перелазили.
Кайра вновь несколько раз вернулась к разговорам о Кае и чем больше времени проходило, тем неохотнее Зур’дах говорил о произошедшем. Он соврал Кайре, что похоронил девочку, и ему стало за это стыдно. Он не мог ей сказать, что от Каи не осталось даже тела — только пепел, часть которого была на его руке и уже давно рассеялась по воздуху.
От нее не осталось ничего.
Произошедшее в пещере слилось в один неразличимый комок, но слова про новую жизнь, про перерождение он помнил и цеплялся за них.
Инмар…может и он…
Нет, за Инмара его душа не болела, что-то было правильное в тех могильщиках, что-то вечное, чего он понять пока не мог.
Он поднял голову и посмотрел вперед.
Нас осталось мало. Шестеро.
Зур’дах, замыкающий отряд, постоянно оглядывался, но не из страха, а просто потому, что позади оставалось все…каждый из умерших, все они были брошены в бесконечных тоннелях подземелья.
Он и сам мог умереть уже много раз, остаться с остальными, но что-то его постоянно спасало, помогало выжить, будто ведя к какой-то цели, ведя дальше.
Только сейчас, вспоминая и переживая все, он понял, что ближе Каи ему не был никто, даже Кайра, которая нравилась всегда. Кая стала чем-то большим: чем-то близким, особенным, таким же родным, как умершая мама.
У Зур’даха не было сестры, но если б была, наверное он бы испытывал те же чувства, что и Сарик. Ту же боль. Будто от сердца оторвали кусочек и выбросили.
Хорошо, что они забрали ту жуткую боль. — подумал Зур’дах, вспомнив пауков-огневок.
— Не отставай! — раздался голос Драмара, заставивший гоблиненка встрепенуться.
В своих размышлениях он застыл как вкопанный и сжимал сорванный темный бутон цветка. Теперь уже полностью смятый.
Зур’дах громко вздохнул и кинулся к остальным.
Еще через неделю Драмар перестал так торопиться и они стали останавливаться чаще. Немного ели, пили, достаточно отдыхали и продолжали путь. Старик стал намного спокойнее, даже само тело будто расслабилось, избавившись от постоянного напряжения.
Он срывал так же много растений как и раньше и стал заставлять детей лазать высоко на стены, чтобы достать то одно насекомое, то другое, то одно растение, то другое. Все пойманное и сорванное Драмар складывал в свою новую корзину, которую сделал после камнепада. Любую попавшуюся лозу он тоже рвал и бросал в корзину.
Их отряду везло просто удивительно, а может это была пресловутая способность Драмара избегать опасностей — в любом случае, ни одна крупная или опасная тварь за эти недели на них не напала. Да, происходили стычки, но в основном детей с мелкими тварями.
Ни одного нормального паука.
Зур’дах постоянно высматривал их, но все они будто остались там, возле священной пещеры.
Нет, пауки ему попадались, но это были мелкие, которые поддавались воздействию — все меньше ноготка. А вот огневок, либо просто крупных особей нигде не наблюдалось. Только пару раз гоблиненок проник в сознание этой мелочи, но почти каждый раз это было недолго, — ни Сарик, ни Саркх взглядов от него не отводили даже во время отдыха. Он начал подозревать, что дело в чем-то другом, что они просто-напросто замышляют какую-то пакость. Однако это повышенное внимание мешало ему, мешало как следует управлять пауком.
А еще он опасался того, что они просто прихлопнут паучка и тогда непонятно что случиться с ним — будет ли ему больно? Или просто выбросит из сознания паучка? Проверять это ему совсем не хотелось.
В одну из подобных остановок Кайра спросила его:
— Ты заметил?
Он удивленно вскинул глаза на нее.
— Что?
— Мне кажется мы приближаемся.
Кайра указала на странное полустертое изображение на стене, которое Зур’дах не заметил.
Гоблиненок поднялся и провел рукой по изображению. Было похоже на то, когда он еще не умел рисовать, такие же неловкие попытки. На этом конкретном рисунке очень схематично был изображен гоблин с копьем в руках напротив какой-то крупной твари с рогами.
— Раз тут такие рисунки, значит тут кто-то жил. Я уже третий такой вижу. — сказала Кайра.
Странно, — подумал он, — Неужели остальные этого не заметили как и я.
Впрочем, рисунок уже покрылся в некоторых местах тонким слоем мха и, не находясь вплотную к нему, разглядеть его было действительно сложно.
Неужели мы все-таки дойдем?
Долго они поговорить не успели — старик дал команду двигаться дальше.
Но теперь внутри Зур’даха проснулся какой-то интерес, и он стал внимательнее разглядывать стены тоннеля по которому они шли, пытаясь отыскать еще больше подобных рисунком.
Хоть новых изображений он не заметил, зато вокруг стали появляться безошибочные признаки того, что тут раньше обитали разумные существа. То там камень с выбитыми символами на нем, то вообще заросшие мхом квадратные блоки, то несколько явно рукотворных пещер, несколько выбитых в скалах тоннельчиков, иногда полностью ровные стены — все это давало им понять, что они приближаются к цели путешествия.
— Мы близко? — просила Кайра.
Зур’дах и остальные затаив дыхание ожидали ответа Драмара.
— Да, близко, — ответил он, — Возможно в течении нескольких дней дойдем.
Через день Драмар и сам начал показывать им следы прошлого пребывания гоблинов в этих тоннелях и пещерах. В одной из пещер даже завалялось каменное ведро.
Дети воодушевились после слов старика и даже у Зур’даха возникла слабая надежда на то, что все как-то образуется. Хотя, конечно, он не представлял как.
С появлением множества ранее обитаемых пещерок-помещений старик стал осторожнее.
Вновь он часто отрывался от отряда и выходил вперед на сотню другую шагов и убеждался, что никакая опасная тварь их не поджидает.
Иногда стоял, принюхиваясь, по несколько минут. Зур’дах в такие моменты думал, что скорее всего не только у него такой обостренный нюх. Возможно, у старика нюх не хуже, а может и лучше.
Они продолжали идти вперед.
Хоть Драмар и сказал, что дойдут они в течении нескольких дней, — шли они еще почти полторы недели. Драмар был очень осторожен и они здорово петляли, обходя многие подозрительные пещеры и тоннели.
Чем ближе они были, тем больше Зур’дах думал о погибших, и по помрачневшим лицам других детей гобилненок понимал — думали об этом все. Думали о недошедших.
Зур’дах безостановочно прокручивал произошедшие с ним и Каей события: мог ли он сделать что-то по-другому? Мог ли успеть первым пойти на многоножку? может тогда она бы на девочку внимания не обратила? Может стоило выбрать другой путь? А мог он вообще избежать этой многоножки?
Хоть он и понимал, что по-другому быть не могло, он не мог не вспоминать то, как Кая кричала о помощи, а он вовремя не успел. Она его спасла, а он ее — нет.
Но ведь если он нашел Драмара, значит дорогу он выбрал правильную?
Он вздохнул и попытался прогнать все эти мысли.
Рисунки…
Рисунков на стенах стало больше, а кое-где были вытоптаны тропинки и ходы в полу. В одном месте явно раньше добывали руду, а еще в другой пещере они нашли старый разросшийся до невозможности грибник, стены, потолок, и пол которого стали одним неразрывным наростом — по сути гигантским грибом.
Ожидание в отряде с каждым мгновением стало все больше и больше, у всех в голове был один вопрос — когда уже появится то самое старое селение? Потому что все, что было до, селением, по словам Драмара, не являлось.
Произошло это неожиданно. Просто в одном из тоннелей старик застыл, опустив голову, словно погруженный в воспоминания, а потом взглянул на два тоннельчика ведущих влево.
— Пришли. — как-то совсем грустно и безрадостно сказал он.
С виду ничем не отличающиеся тоннели, и тем не менее.
— Сюда? — спросила Кайра, указывая на них.
— Да, во второй. — качнул головой Драмар, указывая на него.
Через мгновение он весь подобрался, встряхнулся и выпрямился.
— Я иду первый, вы — сзади, если вдруг что — бежать, ясно?
Дети кивнули. Все как и раньше.
Он же говорил что тут должно быть безопасно⁈