Хорошо прожитая жизнь (A Well-Lived Life)

Книга 3 - Пия. Глава 8: Переезд на север

Август 1979 — Хельсингборг и Ховос, Швеция

Последнюю ночь в Хельсингборге я провел с Пией. Мы оба хотели заняться любовью, но за день до этого у нее начались месячные. Если бы она попросила меня заняться любовью, я бы занялся, но она не просила. Вместо этого мы лежали в постели и обнимались. Нам обоим было грустно расставаться, хотя я был рад следующему этапу моего приключения.

«Как только я устроюсь, я позвоню тебе», — сказал я. «Тогда мы сможем строить планы. Школа начинается в первую неделю сентября, так что, надеюсь, я смогу приехать на выходные до этого. Я узнаю, не против ли Йонссоны, чтобы ты тоже приехала».

«Это хорошо», — сказала она. «Я хочу продолжать видеться с тобой. Прости за сегодняшний вечер».

«Все в порядке. Давай просто обнимемся и уснем в объятиях друг друга, ОК?».

«Тебе не нужно, чтобы я что-то сделала для тебя?»

«Нет. Просто будь со мной».

«Ты странный парень! Но мне это нравится».

Я поцеловал ее, и вскоре мы уснули.

В субботу утром я, как обычно, встал рано, побегал, а потом позавтракал с Пией и Андербергами. Кэти и Путте зашли попрощаться, и вскоре настало время отправляться на вокзал. На вокзале мы с Пией обнялись, поцеловались и попрощались. Я пожал руку Рольфу, а Синикка обняла меня.

«Стив, помни, тебя всегда ждут в гости в любое время», — сказал Рольф.

«Спасибо», — сказал я. «Я дам тебе знать!»

«Если у тебя возникнут какие-либо проблемы, пожалуйста, звони. Я сделаю все возможное, чтобы помочь».

«Еще раз спасибо, обязательно».

Я сел в поезд, нашел свое место и, когда мы отъехали, высунулся из окна, чтобы наблюдать за Пией, пока не перестал видеть платформу. Когда платформа скрылась из виду, я снова устроился на своем месте и стал смотреть на проплывающие мимо сельские пейзажи, пока поезд неуклонно катился на север, и в конце концов около полудня добрался до центральной станции Гётеборга.

И снова я увидел высокого светловолосого мужчину с табличкой с моим именем, рядом с ним стояла такая же высокая светловолосая женщина. С ними были трое детей, все, конечно, блондинки. Парни были, как я бы сказал, «грязными» блондинами, а девочки — льняными. Это, конечно, Андерс и Ева Йонссон и их дети Патрик, Сюзана и Пернилла. Все члены семьи были симпатичными, стереотипно шведскими; Сюзана была красивой, а Пернилла — милой, как пуговка.

Я взял свою ручную сумку, вышел из поезда и пошел знакомиться с Йонссонами, а потом мы все вместе пошли обратно к багажному вагону, чтобы получить мои сумки. Когда мы их получили, Андерс и Патрик помогли донести их до серебристого Volvo 265, в который все погрузились, чтобы ехать 20 минут до Ховоса.

Одно из первых, что я заметил в Гётеборге, — это трамваи, которые ходили по центру улиц и смешивались с обычным движением. Единственное место, где я помнил, что видел что-то подобное, было в Сан-Франциско, когда я приезжал туда в 1972 году. Мы поехали на юг по дороге, названной в честь Дага Хаммаршельда, пока не приехали в Ховос, съехали с автострады и поехали вверх по холму, свернув на небольшую лесную дорожку под названием Ягареваген. Мы въехали на подъездную дорожку перед домом № 11, двухэтажным домом с английским подвалом.

Как только мы вошли в дом, я спросил Андерса, могу ли я воспользоваться телефоном, чтобы позвонить Рольфу и Ларсу, и он указал мне на телефон на кухне. Я сообщил Рольфу, что все в порядке, и сказал, что скоро с ним поговорю. Он пообещал пересылать любую почту, которую я буду получать, на адрес Йонссонов. Я позвонил Андерссонам и поговорил с Карин, которая ответила на звонок. Она сказала, что сообщит отцу о моем звонке, и сказала, что с нетерпением ждет встречи со мной в декабре.

Моя комната находилась в полностью отделанном подвале, вместе с комнатами других детей. Спальня Андерса и Евы была наверху, а также комната для гостей. На верхнем этаже также находились кухня, столовая и гостиная. Вдоль задней части дома шла терраса. В подвале, помимо спален, была гостиная, прачечная и, к моему восторгу, сауна. Через раздвижные стеклянные двери гостиной я мог видеть крытый патио, и небольшой бассейн.

Из моей комнаты была дверь во внутренний дворик, что, на мой взгляд, было просто замечательно. Там была небольшая односпальная кровать, шкаф для одежды и письменный стол с лампой. Комната Патрика находилась дальше по коридору, за прачечной, а комнаты девочек были через гостиную от моей. Они сказали мне, что мать Андерса приедет погостить к ним зимой, и она будет спать в комнате для гостей наверху.

Ева сказала, что я должен распаковать свои вещи, а потом присоединиться к ним за обедом, и мы все начнем знакомиться друг с другом. Я разложил свою одежду, положил фотографии друзей и младшей сестры на стол и поставил свой набор для ванной комнаты на полку в ванной внизу. Когда я закончил, я поднялся по лестнице, чтобы пообедать.

Пока мы ели, Андерс рассказал о планах на следующую неделю. В понедельник мы поедем в Гётеборг, чтобы посетить Schillerska Gymnasiet и записать меня в школу. YFU также записал меня на курс шведского языка для иммигрантов, который находится рядом с гимназией, чтобы я мог быстро ходить туда и обратно на занятия.

Во вторник он зарегистрировал меня в гольф-клубе и договорился об уроках, если они мне нужны. В среду Патрик отвезет меня в Гётеборг и покажет окрестности, а в четверг мы отправимся кататься по архипелагу на их семиметровом паруснике. В пятницу Патрик устраивал вечеринку для группы ребят из своей школы, которая находилась в Ховосе.

Патрик, которому было пятнадцать лет, осенью должен был пойти в восьмой класс, а Сюзана, которой было тринадцать, — в шестой. Уровни классов не совпадали с американскими, потому что дома я учился бы в 11 классе, а здесь был в десятом, то есть в первом классе старшей школы в Швеции. Я понял, что это означает, что мои одноклассники в Швеции закончат школу через год после меня в США.

Это будет напряженная неделя! Я был рад, что у меня есть воскресенье, чтобы немного развеяться. Я встал рано и отправился на пробежку. Местность здесь была холмистой, а не плоской, как в Хельсингборге и Фалькенберге, поэтому моя дистанция пробежки, вероятно, будет короче. Я несколько раз пробежался трусцой по небольшому лесистому району, пока не выдохся. Местность очень напоминала мне Оверлук и Клондайк, улицы у меня дома. Я не увидел никого на улице, но не слишком удивился. Большинство людей были в отпуске, потому что это был август, и многие шведы либо путешествовали, либо жили в коттеджах, как тот, в котором я был с Андербергами и Пией.

Я вернулся в дом, принял душ, оделся, а затем присоединился к Андерсу и Еве за завтраком. Я спросил о катке, и они сказали, что ближайший каток находится в Вястра Фрёлунда, примерно в двадцати минутах езды на автобусе. Я мог бы доехать на трамвае из Вястра Фрёлунда прямо до школы, в которую мне предстояло пойти. Андерс мог подбросить меня туда утром по дороге на работу, потому что он уходил очень рано. Он обещал уточнить для меня время утреннего катания.

Остаток воскресенья был просто ленивым днем по дому. Я сидел на террасе и читал, несколько раз прыгал в бассейн и просто отдыхал. Поздно вечером я позвонил домой, поговорил с папой и сообщил ему, что все хорошо и что я с Йонссонами. Так же сообщил ему, что мама, похоже, не нанесла никакого серьёзного ущерба. Потом позвонил Дженнифер, чтобы сообщить ей, что нахожусь по новому адресу, подтвердил его и номер телефона. Затем я позвонил Бекки, чтобы сообщить ей то же самое.

Я написал несколько писем и спросил о почтовом отделении. Андерс сказал мне, что оно находится в самом Ховосе, и я могу легко дойти туда пешком или доехать на велосипеде. Я спросил у него дорогу и, захватив свою фетровую шляпу, пошел вниз по холму, под автостраду, а затем на север к почтовому отделению. Я опустил свои письма в ящик, а затем пешком вернулся домой. Дорога туда и обратно заняла менее сорока минут.

На обратном пути я встретил симпатичную темноволосую девушку примерно моего возраста, которая шла по дороге в сторону Ягаревагена.

«Hej! Du är ju ny här, eller hur?». (Привет! Ты здесь недавно, не так ли?).

«Förlåt, jag pratar bara lite svenska.» (Извини, я только немного говорю по-шведски).

«О, прости! Если ты плохо говоришь по-шведски, то ты, должно быть, студент по обмену, который живет у Йонссонов. Я спросила тебя, не новенький ли ты здесь. Я Фредерика Рёккерт, но зови меня Фреда».

«Я Стив Адамс, и да, я студент по обмену. Я все еще учу шведский язык».

«У тебя хорошее произношение, так что это хорошее начало! И это классная шляпа!»

«Спасибо. Ты живешь где-то здесь?»

«Да, на Яктлыкане. Может, как-нибудь встретимся? Мне бы хотелось иметь друга из США».

«Конечно. Я могу дать тебе свой номер телефона».

«Я очень хорошо знаю Питера, так что он у меня есть. Ты свободен на этой неделе?»

«У меня почти каждый день что-то происходит. Может в субботу?»

«ОК. Я позвоню тебе позже на этой неделе и договоримся о чем-нибудь».

«Круто! Приятно было познакомиться, Фреда».

«И тебе, Стив!»

Я повернул на Ягареваген, а она продолжила путь прямо. Я вернулся в дом и читал до ужина. После ужина я смотрел телевизор с Патриком и Сюзанной, а затем решил прогуляться по окрестностям перед сном. Мне хотелось немного времени, чтобы все обдумать, прежде чем писать в дневнике. Я сообщил Патрику и Сюзане, что хочу немного прогуляться перед сном, а затем вышел из своей комнаты. Я обошел дом спереди, а затем пошел по улице.

Мои мысли перемещались от Дженнифер к Стефани, от Бекки к Пии и довольно часто менялись. В Огайо происходило так много всего, но это было на расстоянии в полмира. Возможно, я бы не был так сосредоточен на этом, если бы не Бекки и ребенок. Я скучал по своим друзьям, но ребенок был настолько важен, что я почти все время думал о Бекки.

Она не была мне безразлична и я буду для нее лучшим партнером-родителем, насколько только способен, но в центре внимания всегда будет наш ребенок. Я надеялся, что Бекки сможет справиться с ролью матери-одиночки, что, как я знал, было непросто. К сожалению, я знал, что в этом случае ей будет сложнее встречаться или иметь парня, а значит и жить дальше. Я понял, что в то время как у меня было много вариантов, ее возможности были сильно ограничены тем, что она была шестнадцатилетней и беременной, а затем будет матерью-одиночкой в старшей школе.

Я был уверен, что многие скажут, что она сама застелила свою постель и теперь должна лечь в нее, но я не мог смотреть на это так. Да, она действовала хитро, исподтишка, но, в конце концов, она была напуганной девушкой, беременной моим ребенком и я не мог воспринимать ее иначе. Я знал, что она сделала это специально, но в конце концов она станет матерью моего ребенка.

А еще была моя мама. Мне страшно было говорить ей об этом, но в конце концов пришлось бы сказать ей и я боялся того, что она сделает. Я надеялся, что мистер и миссис ван Хук защитят Бекки от нее. Мне придется пострадать, но последнее, что я собирался допустить, это чтобы моя мама имела хоть какое-то отношение к моему ребенку или вмешивалась в дела Бекки, у которой и без маминого сумасшествия хватало проблем.

Я вернулся в дом, пошел в свою комнату, сел и записал в дневнике, а затем заснул.

Мне снилась Бекки и наш ребенок.

В понедельник утром мы с Андерсом поехали в Гётеборг, чтобы посетить Schillerska Gymnasiet. Мы встретились с директором и договорились о направлении обучения «Naturvetenskap». Он сказал, что меня определят в класс N1a с Говертом Хельстрандом в качестве классного руководителя и что первый день занятий состоится 3 сентября. Мне провели экскурсию по школе, довольно старому, но красивому зданию, а затем мы с Андерсом прошли пару кварталов до правительственного здания и подтвердили договоренность о занятиях по шведскому языку для иммигрантов, которые начнутся через неделю после начала школьных занятий. Каждое утро меня будут освобождать от обычных занятий на несколько часов, чтобы я мог посещать языковой курс.

Мы с Андерсом сели на трамвай № 2 от остановки на Васагатан рядом со школой до остановки Линнеплатсен, где остановка автобусов Säröbus, на который я должен был сесть в Ховосе. Я взял расписание автобусов и трамваев, карту маршрутов и купил студенческий проездной на автобус и трамвай. Затем мы поехали на трамвае обратно на Васагатан, чтобы я знал маршрут и где выходить в школе. Мы пообедали в кафе рядом со школой, а затем поехали обратно в Ховос.

Во вторник утром Андерс и Ева погрузили в машину свои клюшки для гольфа, и мы поехали в гольф-клуб Ховоса. Они записали меня как особого члена клуба — клуб очень мило отказался от всех взносов. Я получил удостоверение личности и список правил, которые, к счастью, были на английском языке с одной стороны и на шведском с другой. Они представили меня профессионалу по гольфу, очень приветливому мужчине в возрасте 30-40 лет. Они уже договорились об уроке на сегодня, и у меня будет один урок в неделю до конца гольф-сезона.

Мы пошли на поле для гольфа, и я начал демонстрировать, насколько плохо я играю в гольф! Профессионал был терпелив, поправляя мою стойку, хват, замах и почти все, что я делал. К концу часового урока я, по крайней мере, бил мяч относительно прямо и на разумное расстояние. Он предложил мне приходить каждое утро и отбивать ведро мячей для тренировки. Я решил, что смогу бегать по утрам, отбивать мячи, отрабатывать приемы, над которыми он будет работать со мной во время следующего урока, а затем возвращаться трусцой. Клюшки я брал напрокат, так что мне не нужно было беспокоиться о том, чтобы таскать их туда-сюда.

Когда урок закончился, я нашел Андерса и Еву на одиннадцатой лунке и пошел с ними, пока они заканчивали свой раунд. Мы выпили кофе в клубном доме, а потом поехали обратно. Остаток дня я провел за чтением, прогулками, разговорами с Андерсом и Евой и немного пообщался с Патриком, слушая музыку.

В среду утром я встал рано и пробежался трусцой до поля для гольфа. Я понимал, что обратная пробежка будет трудной, так как я буду подниматься по холму к дому, но я всегда мог пройти ее пешком. Я отбил свое ведро мячей, исполнял разные типы ударов — плохо, потому что у меня еще не было этих уроков, — а затем трусцой вернулся к основанию холма. Я поднялся по холму к дому пешком, а не трусцой. После завтрака мы с Патриком пошли вниз к автобусной остановке Hovås Nedre, чтобы сесть на Säröbus до города.

Мы сели на трамвай № 2 от Linnéplatsen, проехали мимо Schillerska до Centralstationen. Мы гуляли по городу, и он указал на Макдональдс, сказав, что это один из трех в стране; два других находятся в Стокгольме. Я уж точно не собирался есть в Макдональдсе! Мы погуляли по городу, заглянули в магазины, а затем пошли вдоль Гёта Ильв, реки, протекающей через весь город. Мы пообедали в кафе у реки, а затем спустились в гавань, чтобы посмотреть на корабли — от фрегата шведских ВМС до огромных контейнеровозов. Поздно вечером мы вернулись домой на трамвае и автобусе.

В четверг утром я пропустил свою новую утреннюю рутину, потому что мы отправились в гавань Ховоса в 6:00 утра. Я никогда раньше не ходил под парусом, но Андерс был отличным учителем, показав мне, как забирать и укладывать швартовые лини, готовить паруса и заводить маленький подвесной мотор, чтобы выйти из гавани. Я убедился, что мой спасательный жилет надет правильно, и был рад, что остальные тоже надели свои. Как только мы обогнули последний буй в гавани, Андерс показал мне, как поднять парус, и мы заглушили мотор. Я следовал его указаниям, мы с Патриком закрепили все лини и в конце концов, когда мы оказались на более открытой воде, подняли спинакер[84], и лодка полетела.[85]

Мы плыли около четырех часов вокруг архипелага, затем Андерс приказал нам спустить все паруса и запустил мотор, чтобы подвести нас к небольшому острову. Мы опустили якорь и вышли на берег с холодильником, в котором был наш обед. Андерс, Ева, дети и я нашли места на большой плоской скалистой поверхности острова, чтобы расстелить полотенца и немного позагорать. Я намазал плечи и грудь лосьоном, чтобы не обгореть.

Сюзана, которая обычно носила свободную одежду, была одета в бикини, которое действительно демонстрировало ее тело. Она напомнила мне, как одевалась Мэри — очень скромно, скрывая под свободной одеждой убийственное тело. Она несколько раз поймала мой взгляд, но делала вид, что не заметила. Примерно через тридцать минут мы с Патриком пошли купаться.

«Стив, не обращай внимания на Сюзану», — сказал он. «Она просто очень холодна с парнями. Ко всем».

«Думаю, она не оценила, что я на нее смотрю».

«О, наверное, да, но, как я уже сказал, она просто холодна. Ничего личного».

Замечательно. Это было не то, что я хотел услышать. Не то чтобы я имел на нее виды, но я бы предпочел, чтобы она была дружелюбной. Пернилла, с другой стороны, приняла меня как старшего брата. Она напоминала мне Стефани, когда Стефани было семь лет. Моя проблема была в том, что Пернилла очень плохо говорила по-английски, так как только начала ходить в школу.

Мы пообедали, а затем вернулись на лодку и плавали еще несколько часов, прежде чем вернуться в порт. Я получил огромное удовольствие и сказал Андерсу, что надеюсь, что мы сможем сделать это снова. Он пообещал, что у нас будет еще несколько прогулок, прежде чем им придется убрать лодку на зимний сезон.

Когда мы приехали домой, там было несколько писем, которые переслал Рольф: одно от Мелани, одно от Стефани и открытка от Бекки. Новостей было немного, хотя Мелани сообщила, что у нее с Питом все идет очень хорошо. Вечером я позвонил Дженнифер и коротко поговорил с ней, в основном, чтобы сказать, что люблю ее и что у меня все хорошо.

В пятницу я выполнил свой новый утренний режим: пробежка и гольф, а затем мы с Патриком поехали на автобусе в Вястра Фрёлунда, чтобы посмотреть каток. Он и его отец решили, что я смогу бегать до конца октября, но потом, скорее всего, будет слишком холодно. Поле для гольфа закрывалось в конце сентября, так что у меня оставалось всего около двух месяцев игры в гольф.

В пятницу днем позвонила Фреда и сказала, что она приедет около 11:00 утра следующего дня, и мы сможем прогуляться в Ховосе, пообедать в кафе, которое ей понравилось, а после этого пойти на пляж. Я согласился, так как это звучало весело. Я позвонил Пии во второй половине дня. Она была рада моему звонку и спросила, смогу ли я навестить ее до начала занятий. Я быстро выяснил у Евы, что никаких планов на выходные не было, поэтому я сообщил Пии, что поговорю с Рольфом и планирую приехать в Хельсингборг на следующие выходные. Я сяду на поезд в пятницу вечером и вернусь в понедельник утром. Я позвонил Рольфу и уточнил, затем перезвонил Пии, чтобы сообщить ей об этом.

Вечером в пятницу была вечеринка. Было около двух десятков ребят, в основном из класса Патрика в Ховоссколан[86], поровну мальчиков и девочек. Всем им было по четырнадцать или пятнадцать лет. Мы танцевали, разговаривали, плавали и ходили в сауну. Я заметил, что все подростки были в сауне в купальниках, и я последовал их примеру.

Позже я спросил Патрика об этом, и он сказал, что это нормально, что девочки почти всегда носят купальники, как только им исполняется двенадцать или около того, до семнадцати или восемнадцати лет. В семье это может быть по-разному, хотя Йонссоны всегда надевали купальники, когда были в сауне вместе. Это было очень плохо, подумал я. На вечеринке было довольно много супергорячих девушек, которых я бы не отказался увидеть в сауне!

На вечеринке я заметил одну вещь: парни вели себя с девушками как придурки. Я видел такое поведение у гораздо более молодых парней, когда это было формой поддразнивания, но это больше походило на бездушное пренебрежение или даже презрение. Выглядело так, будто все они считали себя божьим даром для девочек и обращались с ними плохо, по крайней мере, так мне показалось.

Я не видел такого отношения у парней постарше в Хельсингборге, но, конечно, у них были постоянные подружки. За одним исключением, я не обнаружил на вечеринке ни одной пары. И даже этот парень плохо относился к своей девушке, по крайней мере, с моей точки зрения. Все они вели себя так, как я вел себя с определенными конкретными девушками — Келли и Кэти. Ну, Кэти во время фазы наших отношений «Пошел ты, Стив Адамс!». Казалось, они обращались так со всеми девушками.

Я вспомнил, что Пия сказала, что я относился к ней иначе, чем шведские парни. Я подумал, не это ли я сейчас вижу. Странным было то, что девушки, казалось, просто принимали это. Возможно, шведские парни были придурками, как мне казалось, но поскольку это было нормой, девушки не знали ничего другого. Я тихо рассмеялся и подумал, что это может сработать в мою пользу.

Я танцевал с большинством девушек в тот или иной момент, но две, казалось, тяготели ко мне большую часть ночи — Петра, стройная блондинка с голубыми глазами, и София, темноволосая девушка, которая выглядела более средиземноморским типажом. Ближе к 23:00 мы втроем сидели на террасе и ели чипсы.

Оказалось, что я был прав насчет Софии. Ее отец был греком, а мать — шведкой. Они познакомились, когда ее мама была в отпуске на Родосе, когда ее маме было девятнадцать лет. Они полюбили друг друга и через несколько лет поженились. Родители Петры оба были шведами, что меня не удивило, учитывая светлые волосы и голубые глаза. До конца вечера у меня были номера телефонов обеих и я обещал позвонить. Когда они уходили, обе поцеловали меня в щеку.

Когда я проснулся в субботу, было пасмурно и немного ветрено. Я пробежался трусцой, потренировался на поле для гольфа и пробежал трусцой большую часть пути домой, поднявшись пешком на последнюю половину холма. Я принял душ и позавтракал, потом написал несколько писем, читал и просто отдыхал, пока не появилась Фреда.

Мы разговорились, пока шли в Ховос, и продолжали общаться во время обеда. Ей было восемнадцать, она была единственным ребенком и собиралась учиться на последнем курсе «gymnasiet», готовясь к поступлению в университет на архитектора. Она задавала много вопросов о США и о том, что я буду делать в Швеции. Я попытался использовать в разговоре с ней немного шведского языка, и она довольно часто хихикала от того, как или что я говорил. Несмотря на хихиканье, она была терпелива и мягко поправляла меня.

Мы вышли из кафе и увидели надвигающиеся темные тучи, поэтому она предложила нам отправиться домой, так как казалось, что дождь начнется раньше, чем предсказывал прогноз. Мы прошли примерно половину пути, когда небо разверзлось, и мы промокли за несколько секунд. Мы ничего не могли с этим поделать, поэтому просто шли вверх по холму под проливным дождем.

Когда мы достигли вершины холма, Фреда предложила пойти к ней домой. Я сказал, что промок и мне нужно взять сухую одежду, но она рассмеялась и сказала, что мы можем пойти, высохнуть у нее дома и пообщаться. Я согласился, и мы пошли дальше по улице и свернули налево, чтобы попасть к ее дому.

Мы вошли через заднюю дверь. Сразу за фойе, где мы сняли обувь, была прачечная. Она сказала, чтобы я вылез из мокрой одежды и бросил ее в сушилку, и указал на халаты, висевшие на стене. Я быстро снял свои мокрые вещи и бросил их в сушилку. Она протянула мне полотенце, чтобы я вытерся. Она сделала то же самое, и я хорошо рассмотрел ее тело, прежде чем она надела халат. Я видел, что она тоже рассматривала меня.

Она провела меня на кухню, где сварила кофе, открыла банку печенья и разложила его по тарелкам. Мы сели за маленький кухонный стол, чтобы выпить кофе и съесть печенье. Когда мы закончили, мы сполоснули чашки и тарелки, и она повела меня в свою комнату. Она включила музыку и села на кровать, а я сел на стул в другом конце комнаты.

«Если хочешь, можешь сесть здесь, поближе ко мне; все в порядке».

«Я просто не был уверен».

Она засмеялась: «Тебе неудобно, что ты разделся и сидишь здесь в халате?»

«Вовсе нет. Просто осторожен. Я довольно свободно отношусь к подобным вещам, в отличие от большинства американцев. Я также знаю, что быть голым — это не обязательно приглашение заняться сексом».

Я встал и пересел на кровать рядом с ней, прислонившись к стене, как и она.

«Я слышала, что американцы очень зажато относятся к подобным вещам, но ты казался нормальным, пока не сел вон туда».

«А я слышал, что шведские девушки очень доступны, но я понял, что это не так, задолго до того, как приехал сюда. Что касается комфорта, то я не буду против, если бы мы сняли халаты и сидели здесь голыми!»

Мы оба рассмеялись. Она не стала снимать халат, и я тоже.

«Так действительно ли американцы зажато относятся к сексу и наготе? Или это просто глупый стереотип?» — спросила она.

«По большей части, они зажаты. Не то чтобы я считал, что американские подростки занимаются сексом меньше, чем шведы, просто мы об этом не говорим, и родители в США гораздо более зажато относятся к подросткам, занимающимся сексом, чем здесь. В США моя мама делала все возможное, чтобы удержать меня от секса, а здесь парни и девушки иногда ночуют друг у друга дома, когда они еще подростки. Моя мама убила бы меня даже за предложение о чем-то подобном, хотя несколько раз мне это удавалось. На самом деле, она бы впала в ярость, если бы я сидел полностью одетый на своей кровати с девушкой. И это довольно типичная реакция.

«Другой пример — плакаты для RFSU[87] с танцующими презервативами. Там, откуда я родом, такое никогда бы не появилось. Было бы огромное возмущение и протесты, если бы кто-то даже попытался это сделать. То же самое касается загорания топлесс, если ты девушка. В большинстве мест в США за это арестовали бы. Когда я разговаривал с кем-то в Хельсингборге о рейтинге фильмов, мне показалось, что он почти противоположен американскому. Здесь за насилие с большей вероятностью можно получить рейтинг «15» или «18», чем за наготу и секс, в то время как в США может быть много насилия, но даже кадр чьей-то голой груди можно получить рейтинг «R».

«Ты хочешь сказать, что в США насилие — это нормально, а секс — нет?» — спросила она.

«Вполне.»

«По-моему, это довольно глупо!»

«Согласен».

«Так что ты имел в виду, когда узнал, что шведские девушки не так доступны?»

«Это просто стереотип в США. У меня была шведская девушка в США, и я потерял девственность раньше нее. Мы шутили по этому поводу. И с того момента, как я с ней познакомился, до того, как мы занялись любовью, прошло десять месяцев. Так что я бы не сказал, что с ней было легко. Первый раз я занялся сексом практически на первом свидании. Так кто же доступный?»

«Ты!» — хихикнула она.

«Да!» — усмехнулся я.

«Так у тебя была шведская девушка?»

«Была. Она была студенткой по обмену в моей школе два года назад. Она умерла около года назад в результате несчастного случая».

«Это ужасно».

«Да. Одной из причин, по которой я приехал в Швецию, было желание посетить ее могилу и увидеть ее семью».

«Ты уже сделал это?»

«Да, в первый день моего пребывания здесь».

«Вау, это так печально. Мне жаль это слышать».

«Спасибо.»

И тут мы услышали, как сушилка зажужжала, сообщая, что все готово.

«Подожди, дай я возьму нашу одежду».

Она вернулась и бросила стопку одежды на кровать. Она сбросила халат и начала одеваться, открыв мне еще один вид на свое великолепное тело. Я встал и сделал то же самое, и увидел, что она тоже смотрит на меня. Мы закончили одеваться, и она взяла халаты и повесила их на вешалку.

«Хочешь пообедать еще раз на этой неделе?» — спросила она. «Может быть, в этот раз погода будет лучше, и мы сможем пойти на пляж».

«Конечно, но я не буду возражать, если пойдет дождь!» — усмехнулся я.

Она тихонько засмеялась: «Как насчет среды? Я приду примерно в это же время».

Она проводила меня до двери, быстро обняла и чмокнула в щеку, и я пошел обратно домой. Я спросил Андерса, можно ли пригласить друзей, и он сказал, что можно, поэтому я позвонил Софии и спросил, не хочет ли она прийти в понедельник, чтобы поплавать и пообщаться. Она сказала, что с удовольствием, и спросила, хочу ли я, чтобы Петра тоже пришла. Я сказал, что конечно, и она сказала, что позвонит ей. Я попросил ее прийти около 13:00.

В воскресенье я гулял с Патриком и его друзьями. Они играли в футбол, игру, о которой я знал, но никогда не играл. Они с удовольствием пытались научить меня управлять футбольным мячом, что привело к большому количеству смеха и добродушных поддразниваний. Я сказал им, что найду американский футбол, и мы посмотрим, кто тогда будет смеяться. Или бейсбольный мяч и биту. Ни один из этих видов спорта не был популярен в Швеции.

В целом, это была хорошая первая неделя в Ховосе, и похоже, что моя мама не нанесла никакого постоянного ущерба. Я прекрасно ладил со всеми, кроме Сюзаны, но Патрик постоянно напоминал мне игнорировать ее, потому что она так относится ко всем парням. Я не собирался игнорировать ее. Я продолжал быть с ней вежливым и смотрел, смогу ли я расколоть эту холодную оболочку.

Я был очень счастлив. Моя мама не дышала мне в затылок и не пыталась меня контролировать. Я познакомился со многими людьми и завел несколько друзей. У меня была девушка. Йонссоны казались очень милыми. Единственное, что могло бы сделать меня счастливее, это если бы Биргит была со мной. Я хотел бы, чтобы она была со мной, но это было невозможно.