Хорошо прожитая жизнь (A Well-Lived Life)

Книга 3 - Пия. Глава 21: Школа, коньки и лыжи

Январь 1980, Ховос/Гётеборг, Швеция

После того как Пия вернулась в Хельсингборг, я вернулся к своему обычному распорядку дня. В пятницу Андерс по дороге на работу подбросил меня на каток. Йоханны, Микаэля и Кат там не было, поэтому я катался по кругу и практиковался в том, чему меня научила Йоханна. Оке подошел, когда я закончил, и сказал мне, что, по его мнению, я действительно стал лучше, и предложил мне подумать о том, чтобы приходить в то время, когда каток был зарезервирован для «неорганизованного» хоккея, когда любой пришедший мог играть. Я сказал, что действительно подумаю об этом.

В субботу я снова был на катке с Софией, Петрой и Томашем. Мы как обычно хорошо провели время и Томаш пригласил меня на вечеринку, которую он устраивает через несколько недель. Я сказал ему, что с удовольствием пойду, если только София будет приглашена. Большинству друзей Томаша будет тринадцать или около того, а мне хотелось иметь кого-то моего возраста, с кем можно было бы потусоваться, хотя я подозревал, что Петра будет рядом. Он сразу же согласился. В воскресенье мы с Софией провели вместе вторую половину дня.

В понедельник утром я был в школе и полностью вернулся к своей обычной рутине. В понедельник Кат, Микаэль и Йоханна были на катке и в конце тренировки Кат попросила меня прокатиться с ней один раз вокруг катка. Я сказал, что готов попробовать, и в итоге мы почти все время смеялись, потому что у меня почти не получалось кататься синхронно с ней. К счастью, я не споткнулся и не упал, но это было очень близко.

«Кат, — сказал я, — извини, но это совершенно не для меня. Микаэль скоро вернется на коньки и ты должна быть с ним!».

«Но мне нравилось, когда ты обнимал меня!» — запротестовала она, почти хныча, но, как мне показалось, без своей обычной кокетливой игривости.

«Уверен, что нравилось», — сказал я с широкой ухмылкой, решив, что, вероятно, я вложил в ее слова больше, чем было на самом деле. «Но это не делает меня хорошим фигуристом! Микаэль был прав — по сравнению с ним, я просто бревно. И я скорее пловец, чем конькобежец».

«О, я не знаю, — сказала Йоханна, — у тебя очень сильные ноги, которые, я думаю, могли бы сделать тебя лучшим конькобежцем, чем пловцом, если бы ты приложил усилия. Но ты прав, ты не фигурист и уж точно НЕ танцор на льду![114]».

Я отмахнулся от ее замечания: «Вообще-то я не очень люблю спорт. Я плаваю для тренировки. У меня дома есть бассейн, но здесь у меня не было достаточно большого бассейна, чтобы плавать круги каждый день, поэтому я начала бегать трусцой. Когда стало холодно, я начал кататься на коньках. Когда потеплеет, я, наверное, снова буду бегать».

«Значит, ты перестанешь приходить на каток весной?» — спросила Кат с явной ноткой разочарования в голосе.

«Для тебя, — сказал я с дружелюбной улыбкой, — я могу изменить свои планы!»

Микаэль застонал, а Йоханна только улыбнулась. На самом деле это была неплохая идея, по крайней мере, пока не закончится школа. Но как только школа закончится, я все равно буду занят — несколько дней в Стокгольме, неделя в Абиско и последняя ночь в Хельсингборге — и все это примерно в течение месяца.

«Стив, ты придешь на мой день рождения в конце февраля?» — спросила Кат.

«Конечно! Только дай мне знать подробности».

Я сообщил Йоханне о своей поездке в Австрию, и она сказала, что практики все равно не будет, потому что и Микаэль, и Кат будут на своих весенних каникулах.

Вторник был еще одним обычным днем, хотя в тот вечер у Торбьёрна Элизабет снова была в настроении глупо шутить. Она дразнила меня при каждом удобном случае, высмеивая все, что я говорил или делал. Я начал дразнить ее в ответ и мы оба смеялись.

«Когда же вы, наконец, догадаетесь?» — спросил Торбьорн.

«О чем догадаемся?» — спросил я.

«Что вы оба хотите трахнуть друг друга, но по какой-то причине боитесь сказать об этом!»

Я остановился, чтобы обдумать его слова. Был ли он прав? Я не знал, о чем думала Элизабет, но когда я подумал о том, что он только что сказал, я пришел к выводу, что он был прав. Она была симпатичной, веселой, умной и мы отлично ладили. Я также знал, что у нее нет парня.

«Торбьорн, ты плохой. Оставь их в покое!» — приказала Сесилия.

Он только усмехнулся.

В течение следующего часа мы почти не дразнились, а просто слушали музыку, пили чай и болтали о всяких обыденных вещах. Когда пришло время уходить, я, как обычно, проводил Элизабет до дома.

«Торбьорн был прав?» — спросила Элизабет у двери своего дома.

«Наверное, да», — осторожно ответил я. «Я не задумывался об этом, но теперь, когда я это осознал, я думаю, что он прав. Я действительно этого хочу».

«Я тоже».

«И что теперь?» — спросил я.

«Я не знаю», — тихо сказала она.

«Я тоже».

Мы обнялись на ночь, молча, возможно, прижавшись друг к другу чуть крепче, чем обычно, затем я пошел на свой автобус.

Я чувствовал себя противоречиво. Хотел ли я начать что-то с Элизабет? Учитывая все остальное, особенно совершенно запутанную ситуацию с Карин и тот факт, что через шесть месяцев я возвращаюсь домой, не говоря уже о нашей дружбе, я не был уверен, что это правильный поступок. Она, казалось, тоже ощущала противоречивость. Единственное, что можно было сделать, это подождать и посмотреть, как будут развиваться события.

Остаток недели прошел довольно обычно: катание на коньках, школа и время, проведенное с Софией. Мы с Элизабет виделись в школе, но никто из нас ничего не сказал о разговоре во вторник. Казалось, что мы оба пытались понять, что нам делать, и ни один из нас не знал, как правильно поступить.

На той неделе я также провел много времени в компьютерном классе с Хельге и Яном. Я закончил свою игру про игровые автоматы и пытался сделать хоккейную игру, но казалось, что компьютер недостаточно быстр, чтобы заставить пять фигуристов, двух вратарей и шайбу двигаться на экране одновременно. Это была только блочная графика и буквы, а шайба была представлена строчной буквой «о». Я перепробовал все, что мог придумать, и обратился за помощью к Хельге и Яну, но в конце концов мы согласились, что нам нужен более быстрый компьютер, чтобы сделать то, что я хотел.

Следующая неделя прошла довольно типично, хотя во вторник вечером я спросил Элизабет, не хочет ли она поговорить, и она ответила «да». Выйдя от Торбьорна, мы прошли несколько кварталов до кафе и заказали кофе.

«И что теперь?» — спросил я, как и на предыдущей неделе.

«Я все еще не знаю», — ответила она. «Это сложно. Я хочу, но не уверена, что это хорошая идея».

«Точно», — согласился я. «Я тоже хочу, но я не уверен, что это хорошая идея. Я не хочу испортить нашу дружбу или создать плохую ситуацию для нашей группы».

«Я тоже этого не хочу и я не хочу вступать в отношения, которые, как я знаю, должны закончиться через несколько месяцев».

«Ну, тогда мы остаемся на том же месте, если только ты не против чего-то очень случайного. Просто два друга, которые случайно занимаются сексом. У меня уже были такие отношения. Но даже это риск, потому что ты никогда не можешь предсказать свои эмоции».

«Я не уверена в этом, честно говоря. Это было бы весело, я подозреваю, что очень весело, но я просто боюсь того, что я могу чувствовать к тебе после этого».

«Тогда оставим пока все как есть», — предложил я. «Это к лучшему. Но, пожалуйста, не прекращай флирт и поддразнивания — мне это нравится, и я не восприму это неправильно».

Мы оба улыбнулись и кивнули, наслаждаясь моментом, когда два друга общались друг с другом.

Мы допили кофе и я проводил ее до дома, обнял на ночь, а потом поехал домой на автобусе.

В пятницу вечером была вечеринка Томаша. София была там со мной, и, конечно, Петра тоже была там. Я немного потанцевал с Софией, но казалось, что каждая девочка на вечеринке хотела танцевать со мной. Я пытался держать Софию рядом из чувства самообороны, но это не помогало. В нескольких медленных танцах девочки танцевали очень близко — на уровне Мэри Харрисон близко. Учитывая, что всем им было по двенадцать-тринадцать лет, в голове у меня постоянно крутилась песня ABBA «Знает ли твоя мама».

Я понимаю, чего ты хочешь;

Но ты кажешься довольно молодой,

Чтобы искать такие развлечения;

Так что, может быть, я не тот;

Сейчас ты такая милая,

Мне нравится твой стиль;

И я знаю, что ты имеешь в виду,

Когда даришь мне вспышку этой улыбки;

Но, девочка, ты всего лишь ребенок.

С наступлением вечера лучше не стало. У меня было три отдельных предложения пройти в одну из спален от молодых девочек, не говоря уже об очень откровенной просьбе Петры, которая заставила Софию закатить глаза. Я отказал им всем. Петра была более чем обескуражена, когда София попросила меня провести с ней ночь, и я согласился, зная, что это не было приглашением к сексу.

В течение ночи я заметил, что Томаша постоянно окружала толпа девочек и все они казались более чем немного заинтересованными в нем, к огорчению других парней на вечеринке. Похоже, мой разговор с ним принес свои плоды. Ближе к концу вечера, когда многие гости ушли, Томаш подошел к тому месту, где мы с Софией разговаривали с Петрой.

«Я рад видеть, что ты используешь мой совет на практике», — сказал я. «Эти девочки ели у тебя из рук!»

Он улыбнулся: «Удивительно, как это работает. Теперь дело за тем, чтобы быть таким же хорошим в этом, как говорят моя сестра и София».

«Меня учили несколько женщин постарше. Может быть, это то, что тебе нужно!»

Глаза Томаша быстро перебежали на его сестру и Петра напряглась, ее глаза широко раскрылись на долю секунды, прежде чем она взяла себя в руки. Оба они быстро покраснели.

«Не может быть!» — подумал я про себя, но ничего не мог сказать. Мне было интересно, заметила ли София, но спросить ее не было никакой возможности. Я просто оставил все как есть.

Когда вечеринка закончилась около часа ночи, я вернулся в дом Софии и мы уснули в объятиях друг друга. Это было успокаивающе и, честно говоря, позволило мне хорошенько рассмотреть ее великолепное тело. Наши отношения отошли от этого, и она надела длинную рубашку для сна, прежде чем лечь со мной в постель, но это не помешало мне любоваться каждым изгибом.

Когда мы проснулись, она прижималась спиной и попой ко мне, а я обнимал ее.

«Спасибо», — прошептал я. «Я ценю, что ты делаешь это для меня. Это успокаивает».

«Для меня тоже. Мне бы хотелось большего, но я думаю, что сейчас мы находимся в правильном для нас месте».

«Я тоже. Хотя, не пойми меня неправильно, когда ты переодевалась прошлой ночью, эта мысль приходила мне в голову».

«О, мне она тоже приходила в голову!» — с тоской сказала София. «Она приходит мне в голову каждый раз, когда я вижу тебя! Но ты не можешь быть тем, что мне нужно в парне».

«Я знаю. Ты фантастический друг. Надеюсь, мы сможем поддерживать связь после того, как я вернусь домой».

«Конечно! Я буду писать тебе. И, может быть, когда-нибудь ты сможешь вернуться. Ты думал об этом?»

«Вообще-то, да. У меня есть много причин вернуться. Было бы очень здорово вернуться, чтобы увидеть, как мой класс заканчивает Шиллерску школу. Это будет через два года, так что это может случиться. Это то, что я бы с удовольствием сделал».

«Тогда ты можешь остаться у меня на несколько дней! Я могу договориться с мамой и папой».

«Они не против того, что мы делаем?»

«Да. Папа думает, что мы занимаемся сексом, но мама знает, что это не так. Но мы вместе настолько часто, что папа считает тебя моим парнем, и так проще!».

Я усмехнулся: «Я понимаю, как это может быть».

Мы встали, оделись и я пошел вверх по холму к Йонссонам, где быстро принял душ и присоединился к Патрику за завтраком. Андерс пришел к столу примерно через десять минут и выглядел довольно похмельным. Андерс обеспечил мне более чем достаточную мотивацию для того, чтобы я не выпивал лишнего.

После завтрака я сидел в своей комнате, когда вошла Сюзана и закрыла дверь.

«Мы можем поговорить минутку?» — спросила она.

«Конечно; что случилось?»

«Мама и папа сильно поссорились вчера вечером. Папа пил, как обычно. Я боюсь!»

«Он ударил ее? Или угрожал ей?»

«О нет, он был груб, но не так. Я боюсь, что они собираются разводиться. Я не слышала всей ссоры, потому что ушла в свою комнату и включила музыку довольно громко, но они говорили о расставании».

«Ого!» — воскликнул я.

Это удивило меня, и на мгновение я задумался о том, что если бы дело дошло до этого, что бы сделал YFU?

«Я знаю, что он сильно пьет», — продолжал я. «И он может быть грубым, когда выпьет, но в остальном он всегда был довольно милым».

«Он отличный отец, когда он трезвый, но в последнее время он пьет намного больше. Мама не в восторге от этого, как ты понимаешь».

«Я не уверен, что кто-то из нас может сделать. Они должны разобраться в этом сами. Но я здесь для тебя, когда ты захочешь».

«Спасибо», — тихо сказала она. Затем она оживилась: «Кстати, ты видел, что США и Швеция играют в хоккей 12 февраля?»

«Видел. Я рад, что они не в одной группе с русскими и канадцами. У нас может появиться шанс выйти в медальный раунд!»

«Может быть. Но Швеция точно обыграет США».

«Похоже, нам стоит заключить пари. Как насчет 20 крон?»

Это было около $5.00 и я был уверен, что для нее это не слишком много.

Сюзана сморщила нос и улыбнулась: «Конечно. Я знаю, что у тебя есть деньги! Я с удовольствием возьму их у тебя».

«Не будь слишком уверена. Херб Брукс — потрясающий тренер».

«Посмотрим!»

«Разве 12-е число не является также твоим днем рождения?»

«Да, это так. Так что я получу от тебя подарок плюс 20 крон!».

Мы оба рассмеялись.

Разговор закончился на гораздо более радостной ноте, чем начался. Мне нужно было не забыть купить и ей какой-нибудь подарок. Я был немного обеспокоен сложившейся ситуацией и думал, как это повлияет на мои последние шесть месяцев. Мне бы не хотелось переезжать, особенно если придется покинуть Гётеборг. Однако сейчас я просто посмотрю, что произойдет.

В воскресенье Сюзана и Патрик взяли меня с собой на небольшой холм и, используя лыжи Петера, научили меня основам надевания лыж, катания по прямой и остановки. Наша поездка в Австрию должна была состояться через неделю и они решили, что будет лучше, если я буду знать хотя бы немного до того, как мы приедем. В один из трезвых моментов Андерс сказал, что договорился о занятиях для меня, которые будут длиться весь день в первые два дня. Я с нетерпением ждал этого.

Следующая неделя пролетела незаметно и в пятницу я сел на поезд до Хельсингборга, чтобы побыть вместе с Пией. Мы провели фантастические выходные вместе, остановившись у нее дома. В субботу мы обедали с Рольфом и Синиккой, а позже в тот же день пили кофе с Путте и Кати. В субботу мы с Пией снова занимались любовью всю ночь, что стало нормой для моих визитов. Казалось, мы пытались вместить месяц занятий любовью в каждые выходные, которые проводили вместе.

Февраль 1980, Ховос, Швеция и Катшберг, Австрия

Я вернулся в Гётеборг и началась еще одна типичная неделя. В пятницу около 17:00 мы собрали машину и начали поездку в Катшберг, Австрия. Общее время в пути составило около шестнадцати часов, причем Ева и Андерс менялись водительскими обязанностями каждые пару часов. Нам предстояло переправиться на двух паромах — один через Эресунн между Мальме и Копенгагеном, а другой по Балтике из Дании в Западную Германию.

Поездка была спокойной. Я много времени проводил за чтением или болтал с Патриком и Сюзанной. К счастью, Андерс снова был абсолютно трезв. Я надеялся, что он останется таким на всю поездку и что он относится к катанию на лыжах так же серьезно, как и к вождению.

Мы прибыли в Катшберг поздно вечером в субботу, немного задержавшись из-за дорожных работ по пути и нескольких остановок для заправки и еды. Снег шел не переставая, температура была чуть ниже нуля. Мы нашли наше шале и я был рад увидеть, что у нас с Патриком были отдельные комнаты. Сюзана будет жить в одной комнате с Перниллой, а Ева и Андерс, конечно же, занимали главную спальню. Там была прекрасная гостиная с камином и тремя большими окнами, которые выходили на австрийские Альпы.

Распаковав вещи, мы приготовили легкий ужин, а затем сели в гостиной отдохнуть. После утомительной поездки все мы рано легли спать. Почти сразу после того, как я лег в постель, у меня заложило нос, глаза слезились и я весь чесался. Прошло несколько минут, но я понял, что проблема в одеяле, которое лежало на кровати. Я сбросил его с кровати, надел тренировочные штаны, носки и толстовку, чтобы не замерзнуть, а затем натянул на себя тонкую простыню.

Утром я проверил одеяло и увидел, что на этикетке написано, что оно из 100% шерсти. Я не помнил, чтобы у меня раньше была такая реакция, поэтому подумал, что это может быть просто случайность. Я знал, что мои кровати в Швеции были в основном с хлопковыми одеялами, а дома у меня было электрическое одеяло, сделанное из синтетических материалов. Надо будет посмотреть, будет ли у меня такая реакция в будущем.

В воскресенье утром, сразу после завтрака, мы с Андерсом пошли в лыжный домик. Он забрал у всех билеты на подъемники, а затем отвел меня к месту, где находились инструкторы. Моим инструктором был австралиец[115] лет двадцати пяти. Немного поговорив с ним перед началом занятий, я узнал, что это его летняя работа и что примерно через месяц он вернется в Австралию.

Класс состоял из восьми студентов и проводился на английском языке. Было еще два класса, один на французском и один на немецком. Я заметил, что можно было получить индивидуальное обучение примерно на дюжине языков, включая японский! В моем классе были пара средних лет из Англии, поляк примерно моего возраста, может, лет восемнадцати, молодая пара из Испании и две девочки-подростка, одна из США, другая из России.

Американка Триш, родом из Южной Калифорнии, почти сразу же показалась мне пустоголовой блондинкой, превратившейся из пляжной зайки[116] в лыжную. Она одевалась соответственно и флиртовала как с Полом, инструктором, так и с Бернардом, польским парнем, с того самого момента, как она пришла. Русская девушка, Татьяна, тоже блондинка, была намного тише и, на мой взгляд, намного красивее. Ей было около шестнадцати, как я предположил.

Мы начали урок на очень мелком склоне горы, в конце которого была длинная ровная трасса. Без препятствий и поворотов, это было идеальное место для обучения. У них был короткий бугельный подъемник, чтобы добраться от нижней части трассы до верхней. Мы узнали, как правильно скользить, поворачивать, останавливаться и, конечно, как пользоваться бугелем. Мы провели несколько часов, просто спускаясь на лыжах по полумильному склону и возвращаясь на буксире.

Мне удалось поговорить с Татьяной и узнать, что ее отец был дипломатом, которого недавно отправили в Австрию. Она умела кататься на беговых лыжах, но никогда не училась скоростному спуску. Я похвалил ее за английский и она сказала, что жила в Англии со своей семьей два года, прежде чем их отправили в Австрию. Ей было шестнадцать и она приехала с семьей на каникулы перед тем, как ее отец приступит к своей новой должности.

Как только Пол остался доволен, мы перешли на канатную дорогу, которая доставила нас на вершину самой легкой трассы — трассы длиной в милю с пологими склонами и поворотами. Это была наша тренировочная площадка до конца дня, Пол катался с нами в паре и давал советы, пока остальные катались в одиночку. Я был в паре с Бернардом, а две девушки были друг с другом. Нас с Бернардом это раздражало и мы пытались уговорить Пола поменяться, чтобы Бернард катался с Триш, а я с Татьяной, но он рассмеялся и сказал, чтобы мы сосредоточились на том, чтобы научиться кататься в первую очередь, а девушки — во вторую.

Мы прервались на обед около 13:00 и мы с Бернардом сидели с девочками и болтали. Он с некоторым успехом уговаривал Триш встретиться с ним после обеда, но по Татьяне было видно, что отец держит ее на коротком поводке. Это меня не удивило, учитывая, что она русская и находится на Западе. Я даже немного удивился, что у нее не было какого-то телохранителя или кого-то, кто присматривал бы за ней — по крайней мере, я ничего такого не заметил.

Вторая половина дня прошла на том же склоне и Пол убедился, что все мы достаточно компетентны для более сложного склона в понедельник. Он был доволен, когда занятия закончились в 15:00. После этого Бернард, Триш, Татьяна и я катались вместе пару часов на двух легких трассах. Мы отлично провели время, а когда пришло время ужинать, мы с Татьяной пошли каждый своей дорогой. Бернард, с другой стороны, в тот вечер назначил свидание с Триш.

После ужина в нашем шале мы с Патриком пошли в гастхаус[117] и заказали напитки. Я заказал виски сауэр, а он — сухой мартини. Ему принесли три порции. Мы с ним рассмеялись, потому что он сделал заказ на английском, но официант принял его заказ на немецком и понял, что «dry» — это «drei», немецкое слово, означающее три. К счастью, они были готовы вернуть два из них. После того как мы допили наши напитки, мы вернулись в шале, чтобы провести время с Сюзаной в большой комнате и посмотреть телевизор перед ревущим огнем.

В понедельник наш класс перешел на более длинную трассу с несколькими более крутыми поворотами, но трасса была широкой, а склон довольно пологим. Утром мы катались в свободном строю вместе с Полом, он поправлял нас и давал советы. После обеда мы поднялись на кресельном подъемнике на вершину длинного спуска, где были широкие повороты и не было опасных обрывов. Пол спускался по трассе с каждой парой, а остальные ждали его возвращения на вершине. Когда каждый получил свою очередь, мы снова спустились на лыжах, Пол шел позади и следил за тем, чтобы у всех все получалось.

Когда мы закончили, он сказал нам, что мы все сдали и можем забрать сертификаты, если они нам нужны, на следующее утро. До темноты Бернард, Триш, Татьяна и я еще несколько раз спустились на лыжах со склона. Я спросил Татьяну, может ли она встретиться со мной, чтобы покататься на лыжах, но она ответила, что не уверена в том, что запланировал ее отец. Они пробудут здесь еще несколько дней, но если она сможет, то встретится со мной у кресельного подъемника в 8:30 утра. Остаток дня прошел так же, как и вечер воскресенья.

Во вторник я был рад увидеть Татьяну. Она сказала, что может кататься со мной утром, но после обеда она будет кататься с мамой и папой. Мы хорошо провели время и смогли поговорить на кресельном подъемнике и во время ожидания в очереди. Я узнал, что она из Санкт-Петербурга, который она называла Ленинградом. Я знал, что Советский Союз изменил название, но я все еще думал о нем как о старом, довоенном названии. Я спросил ее, можно ли встретиться после ужина, и она сказала, что постарается. Я сказал ей, что мы будем в Гастхаусе примерно с 19:00 до 21:00, если она сможет прийти.

Во второй половине дня я катался в основном с Патриком и Сюзанной, хотя я уходил один, когда они хотели покататься на одной из более сложных трасс, к которым я был не готов. Мы встретились в шале на ужин, а затем мы с Патриком пошли в Гастхаус. Я был рад увидеть, что Татьяна была там, но она была с родителями. Они разрешили нам посидеть и поговорить у камина, что было приятно, но это, конечно, исключало любую возможность сесть рядом и попытаться обнять ее, чего мне очень хотелось. Я решил, что лучший шанс попытаться сделать что-то подобное будет на кресельном подъемнике, если я увижу ее на следующее утро.

Татьяна снова встретила меня у кресельного подъемника в среду утром. Я спросил ее, как долго они пробудут в Катшберге, и она сказала, что они уезжают в субботу, когда уезжали и мы. Примерно на полпути в гору я обнял Татьяну и она теснее прижалась в кресле.

«Я тебе нравлюсь?» — спросила она.

«Да, нравишься! Мне нравится быть с тобой».

«Отец будет недоволен. Он считает, что у меня не должно быть парня».

«Отцы все такие! Не против, что у меня рука здесь?».

«Да, мне нравится».

Весь оставшийся день я обнимал ее, когда мы ехали на кресельном подъемнике. Когда пришло время расходиться на ужин, она обняла меня и поцеловала в каждую щеку, по-русски. В тот вечер мы снова встретились в Гастхаусе под пристальным взглядом ее отца. Четверг был практически таким же, как и среда, и тоже только объятия на подъемнике. Я пришел к выводу, что дальше с ней ничего не получится, потому что у нас оставалась только пятница.

В пятницу мы встретились, как и раньше, и на этот раз, когда я обнял ее, она наклонилась и поцеловала меня в щеку. Я повернул голову, и мы обменялись быстрым поцелуем. Мы делали это каждый раз, когда поднимались на кресельном подъемнике. Перед самым обедом, во время нашей последней поездки, она спросила, можем ли мы обменяться адресами и я согласился.

«Я бы хотела найти способ побыть с тобой позже без родителей, но это просто невозможно».

«Я тоже», — сказал я. «Но я не думаю, что твой отец упустит нас из виду. Он знает, что могут сделать подростки!»

Она хихикнула: «Да, он знает. Вот почему мне не разрешают встречаться!».

Мы спустились на лыжах с холма и у подножия я нежно поцеловал ее, она разомкнула губы, и мы ненадолго соприкоснулись языками, прежде чем она разорвала поцелуй.

«Хороший был поцелуй! Увидимся вечером в Гастхаусе?».

«Да! Я принесу свой адрес и, пожалуйста, принеси свой».

В тот день я катался в основном один, но в конце дня я нашел Патрика и Сюзану и мы отправились на более сложную трассу для моего последнего заезда в нашей поездке. Это было захватывающе, но немного страшно, потому что на трассе было несколько участков с крутыми обрывами. На этих участках я ехал как можно ближе к горе, но в остальном двигался с разумной скоростью. Сюзана ехала медленнее, чем могла бы, и держалась за мной, а Патрик ехал впереди на полной скорости.

После ужина мы спустились в Гастхаус и я встретил Татьяну. Мы обменялись адресами и сели у камина.

«Стив, мама разрешила прогулку. Мы должны вернуться через пятнадцать минут».

Я взял ее за руку и мы пошли вокруг Гастхауса, лыжного домика и шале, держась за руки и разговаривая. Перед тем, как вернуться в дом, мы обменялись жарким французским поцелуем и объятиями. Мне хотелось, чтобы она осталась где-нибудь действительно одна, но я знал, что это невозможно. Мы вернулись в «Гастхаус», не теряя ни секунды. Когда пришло время прощаться, мы обнялись и поцеловались по-русски — по разу в каждую щеку.

У меня появился новый друг, которого я, вероятно, больше никогда не увижу. Я сказал, что надеюсь, что ее отца когда-нибудь отправят в США, она хихикнула и сказала, что это было бы здорово, но маловероятно. Их следующее место службы, скорее всего, будет в Москве. Я сказал, что с удовольствием посетил бы это место, но, учитывая отношения между США и СССР, не уверен, что это возможно.

«Русские люди не ненавидят американцев», — сказала она. «Вам будут очень рады в России, особенно в Ленинграде, откуда я родом».

«И вам были бы рады в Милфорде, штат Огайо, откуда я родом».

Мы пообещали писать и попрощались. Она ушла вместе с родителями, обернувшись, чтобы помахать рукой от двери, когда они выходили.

«Очень жаль; она очень милая!» — сочувствовал Патрик.

«Жаль только, что отец держит ее на коротком поводке, но я могу понять, учитывая, что я бы сделал с ней, если бы у меня была такая возможность!»

«Да, я это понимаю», — согласился Патрик. «Ну, не так уж много ты можешь сделать. Но у тебя есть София и Пия дома, так что тебе не на что жаловаться!»

«Вообще-то, София сейчас просто очень хороший друг. Мы не вовлечены ни во что физическое».

«Правда? Я слышал, как она сказала нескольким парням, что ты ее парень».

Я усмехнулся: «Думаю, это ее способ сказать им «нет», не задевая их чувств. Мы не парень и девушка. Если бы ты был мил с ней, возможно, после моего ухода она бы заинтересовалась свиданием с тобой! Но ты должен избавиться от этого «пофигизма»!».

«У меня есть несколько подруг, так зачем меняться?»

«Я знаю. Я разговариваю с кирпичной стеной. Не то что Томаш Эрикссон, который послушал и теперь за ним бегают почти все девчонки в классе!»

«Говоря об Эрикссонах, почему ты перестал встречаться с Петрой? У нее репутация фантастической в постели и очень веселой».

Я усмехнулся: «Я показал ей, что такое фантастика. Она и понятия не имела. Но она не в моем вкусе. Я бы предпочел провести время с Софией, даже без секса, чем с Петрой».

«Это не имеет смысла», — сказал он, покачав головой.

«Для меня имеет, и я думаю, что это все, что имеет значение в конечном итоге».

Мы вернулись в шале и до самого сна общались с Андерсом, Евой, Сюзаной и Перниллой.

В субботу начался наш обратный путь и мы приехали домой около 5:00 утра в воскресенье. Поездка была очень приятной и я был рад, что смог поехать. Я немного поспал, а затем написал короткое письмо Татьяне, адресованное ей в советское посольство в Вене. Я также ответил на несколько писем, которые ждали меня, включая письмо от Джойс, в котором она сообщала мне, что у нее с новым парнем все очень серьезно. Она написала, что с нетерпением ждет встречи со мной, когда я вернусь домой, и я написал ей в ответ, что тоже буду рад ее видеть.

Самым важным было письмо от Карин. Оно было коротким, но очень милым, в нем говорилось, как сильно она ждет встречи со мной и надеется, что я делаю успехи в выяснении отношений. Я написал ей в ответ, что тоже с нетерпением жду встречи с ней и что да, я делаю успехи. Это было правдой, но у меня все еще были опасения, что я не увижу в ней слишком много от Биргит. Я все еще работал над этим.

Я позвонил Пии, чтобы узнать, хочет ли она приехать в начале марта, и она согласилась. Я уточнил у Евы, а затем перезвонил Пии и сказал, что увижу ее 29 февраля. Она останется до воскресенья, а потом поедет домой. Я сказал ей, что хотел бы видеться чаще, но это трудно, учитывая все, что происходит в нашей жизни.

В понедельник все снова вернулось на круги своя. Во вторник начался олимпийский хоккей.