Английская поэзия XIV–XX веков в современных русских переводах

Под хмурым взором декабря

Бегут мгновения зазря.

Заря, вздыхая втихаря.

Встает украдкой, —

Через сугробы путь торя

Походкой шаткой.

Замолкла птичья кутерьма,

Не льется песнь из-за холма,

Здесь ныне царствует Зима

И дни, и ночи.

Природа, как вдова, нема,

Смежила очи.

Из дома лучше ни ногой,

Когда над пустошью нагой

Мороз швыряется пургой,

Исполнен злобы.

Не навоюешься с брюзгой —

Кругом сугробы.

Дымина! Милый старина!

Без крова твоего — хана!

У камелька — плевать нам на

Буран и вьюгу,

Коль кубок доброго вина

Пойдет по кругу.

Когда наступит Рождество,

Возрадуется естество,

Насытят выпивка, съество

Любое брюхо!

Со всеми всяк найдет родство —

Слегка под мухой.

Голубушки, несите эль,

Веселию потребен хмель, —

Хоть он отнюдь не самоцель, —

Снимите пробу!

Развязывай тугой кошель,

Зальем утробу!

Согласьем полнятся сердца,

Когда отведаешь пивца.

Тут настает черед певца —

Прочистим глотку.

Допьем бочонок до конца, —

Споем в охотку!

Вам скрипачи покажут класс

Без иноземных выкрутас,

Лад италийский — не про нас,

Он портит quorum.

Сейчас сгодится в самый раз

Наш Таллох Горум.

Покуда крепки башмаки

И не стоптались каблуки,

Закружатся весельчаки

В хайлендской пляске.

Страшатся только сопляки

Подобной встряски.

Веселых дней круговорот

Пусть нас избавит от забот,

Проводим уходящий год,

Содвинем кубки! —

Оставив от его щедрот

В душе зарубки.

От сотворения времен

Над Эдинбургом воцарен

Носящий множество имен

Бог «Аква Виты».

Хранит же подгулявших он

От «черной свиты»!

В Шотландии, когда-то встарь,

Тек непоспешный календарь

И мелодично пели ярь

И повилика.

Застыло время, как янтарь, —

Мертва музыка.

Звенел с небес пернатый хор,

Ручей журчал, сбегая с гор,

Вступали струны в разговор

Многоязыко.

А нынче молчалив простор, —

Мертва музыка.

Не прянуть лесу из тенет

Гортанных лебединых нот.

Наяда вод не всколыхнет,

Румянолика.

Лишь эхо горестно вздохнет:

– Мертва музыка!..

В долину спустится апрель,

Туманную разгонит прель.

Вотще вздыхает менестрель —

В ответ — ни всклика.

Замолк рожок, молчит свирель, —

Мертва музыка.

И девы боле не поют,

Когда белье вальками бьют.

Мычат коровы у запруд

Угрюмо, дико.

Унылым стал пастуший труд, —

Мертва музыка.

Стада брели с полей назад,

И на закате, хрипловат,

Дрожал волынки древний лад, —

Легенд владыка.

Но не услышать тех баллад, —

Мертва музыка.

Мак-Гиббон! Тяжек наш удел!

Ты сердцем музыки владел,

Но руки скорбные воздел

Мир-горемыка.

Ты мертв — и звуки не у дел —

Мертва музыка.

Печально шелестит листва

И льнет к земле плакун-трава,

Рыдают дева и вдова,

И слез — елико!

Ты мертв, и музыка мертва.

Мертва музыка.

Теперь хоть со стыда сгори

От итальянских попурри.

Пусть в моде эти штукари, —

Не вяжут лыка!

Как бочка полая внутри,

Мертва музыка.

Трель жаворонка ветр донес,

Ручей поет, звонкоголос.

В гармонии родных «Берез…»

Их звук — толика.

Зачем я имя произнес?!

Мертва музыка.

Шотландия! Твои сыны

Не будут прятать меч в ножны,

Что древних римлян в дни войны

Довел до крика.

Стенать мы боле не должны:

«Мертва музыка!..»

Был под трактиром винный погребок,

Где для пьянчужек сыщется глоток;

На полке там, обшарпанной и низкой,

Стояли бренди и прозрачный виски.

Натура у обоих горяча,

И вот они заспорили, ворча;

Перчатку бросил галл нетерпеливый,

Шотландец поднял с миною спесивой.

Ты создан, чтобы скрашивать досуг

Селян тупых, носильщиков и слуг;

Безродный, недостоин задарма ты

Вдыхать моей бутыли ароматы.

Меня везли к монаршему двору —

Дарить веселье, отгонять хандру;

За мной, во время званого обеда,

Вели дворяне мудрые беседы;

Святой отец для подкрепленья сил

Меня в укромном шкапчике хранил.

А что за участь я обрел в итоге?

Стою в углу безрадостной берлоги,

Где вонью пропитался мой сургуч,

Куда не проникает солнца луч!

Ты мне обрыд, то хвастаясь, то ноя!

Да, наступило времечко иное;

Прекрасных дам ты радовал уста,

Выходит, век твой прожит не спуста.

Вот мне беда! Сегодня за изжогой

Ни лэрд нейдет сюда, ни смерд убогой;

Они, как титулованная знать,

Боятся спьяну дурачьем предстать.

Но скоро нам отыщется работа:

Не окрыляет пиво патриота,

И никогда трудящийся народ

Игристое вино не изберет;

Не забывай, что нет добра без худа,

И мы с тобой поднимемся отсюда.

Убожество! На княжеском столе

Я золотом светился в хрустале,

И мне вовек не надобно собрата,

Которого хлебают из ушата;

Да кто тебя, шотландского, не пей —

По языку и крови ты плебей;

Такому сброду пальца не подам я,

Противна мне твоя порода хамья.

Не странно, что поклонники твои

Сегодня пьют из ключевой струи,

И скоро здесь не сыщешь дуралея,

Кто б, от питья заморского хмелея,

За новшествами гнался, безголов —

Ни ассамблей, ни опер, ни балов.

Пора тебе домой! Ступай туда ты

В котомке голоспинного солдата;

Из-за тебя он ходит неглиже —

Давно рубаха пропита уже,

А там любого, кто имеет уши,

Корми враньем — они поверят чуши,

Хотя и здесь в фаворе всякий бред:

«В отечестве своем пророка нет».

Возьми меня! Мое отменно зелье,

Вселяет в души радость и веселье,

Но здешний я, и в этом весь конфуз!

Не турок я, не фрязин, не француз,

И лэрдов много, брезгающих мною,

Кто пьет тебя, не стоя за ценою,

Покуда до пылинки не пропьет

Полученный с издольщиков доход;

Те с горя подаются за моря

Иль стонут, кровососов костеря.

Да, им по вкусу сладость винограда,

Зато я не стригу мужичье стадо,

А тот из них, кто твой глотает яд,

Как нищий бродит, бос и голозад;

И у хозяйки для любимой дочки

И сыра нет, и масла ни брусочка;

Корова, что кормила бедняка,

Исчезла — нет ни капли молока;

Бугай, и тот был, в довершенье к бедам,

На мясо продан за коровой следом.

У девы заберет банкир-бандит

Приданое, но девство пощадит;

С тобой она последнего лишится,

И от насмешек мучиться девице;

Из-за тебя у люда на обед

Ни курицы, ни окорока нет;

Не будет встречи дружеской в трактире —

Долги народ таскает, словно гири,

Подсчитывая жалкие гроши

На пропитанье тела и души.

Похоже, что от нищего поэта

Тебе досталась ахинея эта;

Не то политик, мелкий клеветник,

В тебя недавно окунал язык!

Живи и радуй, булькая в баклаге,

Чердак поэта, хижину трудяги,

А я в бокале тонкого стекла

Украшу вид господского стола.

Да, я в поэтах разжигаю пламя,

И песни их несутся над полями,

Мной вдохновленный Аллана мотив

Звучал, и слух и души усладив;

О, как ни пой бурливая криница,

Подобных лэ не может повториться;

Не высвистят их птицы никогда

Для юноши, пасущего стада.

Но вот идет трактирщика супруга;

Довольно нам охаивать друга друга,

Послушаем ее, умерив пыл:

Пускай решит, кто в споре победил.

Мне дела нет до ваших глупых споров,

Уставшей от акцизов и поборов;

Когда кругом полно чиновных рож,

Придется экономить, хошь не хошь.

Заморский бренди нам не по карману,

Но если только чуточку шафрану

Добавит к виски ловкая рука —

Получится коньяк для бедняка.

Вот так слуга шагает, как вельможа,

Напяливши хозяйскую одежу;

Когда же в трех шагах от наглеца

Мелькнут черты знакомого лица,

Он, позабыв про барские ухватки,

С бульвара удирает без оглядки.

Где б ни качал соленый вал

Рыбачью шхуну либо ял,

Где б ни влачил добычу трал

Иль перемет, —

Никто шотландских не знавал

Богаче вод.

Тунца, и сельди, и трески

В них изобильны косяки;

Угри отменно велики, —

А уж макрели!

И устриц лакомых садки —

На всякой мели.

Ликуй, береговой народ,

Поскольку осень — у ворот,

И Посейдон в столицу шлет

Шотландцам дань, —

И устриц полон всякий рот,

Куда ни глянь.

Теперь никто из объедал

Не внемлет лекарю: бахвал,

Ты, видно, публику считал

Безмозглой дурой?

Разбейся вдребезги фиал

С твоей микстурой!

Сюда, понурый хворый люд,

Тут свежих устриц подают!

Они врачуют в пять минут —

Любой порой! —

Зубную боль, мигрень, и зуд,

И геморрой!

Пропойца, гей! Тряхни копилкой!

Ты, обессиленный бутылкой,

Цепляй-ка свежих устриц вилкой

На радость глотке —

И не страдай от страсти пылкой

К вину и водке!

Когда гремит над головой,

И хлещет влагой дождевой,

Когда вздымается прибой,

И ветер свеж,

Займи в трактире столик свой —

И устриц ешь!

Когда купцу в урочный час

Придет пора замкнуть лабаз,

Вечерний звон торопит нас,

Манит в кабак,

Дабы во устричном погряз

Обжорстве всяк.

Бывало, меркнет Феб в окне,

А я блаженствую вполне,

Взыскуя истины в вине

Пред очагом…

Родным гнездом казался мне

Питейный дом.

Коль у глупца полно монет,

Глупец являет приверед,

И жрет изысканный паштет

С довольной миной;

А ты ешь устриц на обед —

И суп куриный.

И в Новой Гавани кутеж,

И в Устричном Поселке тож:

Сидит попарно молодежь

В любом трактире —

И устриц отворяет нож

Крупнейших в мире!

О, здешний люд весьма неглуп

(Хоть неучтив подчас и груб,

И сдачу пробует на зуб!) —

Он хлещет виски

И устричный хлебает суп

Из полной миски!

И если пива льются реки,

Глотайте устриц, человеки,

Дабы не тяжелели веки!

И — шиллинг на кон,

Что вас не перепьют вовеки

Ни поп, ни дьякон!

Коль ты пополнить был бы рад

Людей великих долгий ряд,

За ум и труд не жди наград —

Секрет в ином:

Добротнейшим живот и зад

Одень сукном!

О, ежели купил отрез

Добротный, и в обновку влез,

То вымахаешь до небес —

Пускай ты гном:

Добротным даден рост — и вес! —

Тебе сукном.

В кафтане из дешевой ткани

Ты — ровня распоследней рвани,

Предмет насмешек — или брани, —

А чья вина?

Не зря гогочут горожане:

«Купи сукна!»

Развязный брадобрей в субботу

Кончает поскорей работу:

Трудился до седьмого поту

Цирюльник, — но

Рядиться время обормоту

Пришло в сукно!

Гляди: грядет он, — прям и горд,

Как родовитый, славный лорд,

Чужих вовек не бривший морд, —

Отколь сей форс?

В сукно оделся юркий черт —

Добротный ворс!

В одежке бедной не моги

К девицам направлять шаги —

Напрасно стопчешь сапоги!

Пуста мошна?

Влезай хоть по уши в долги —

Купи сукна!

Коль скоро твой истерт камзол —

Девичий голос груб и зол,

И дева цедит: «Хам! Осел!»

Шипит она:

«Ишь, воздыхатель, — нищ и гол!

Купи сукна!»

В сукно одевшись, тот же час

Предстанет принцем свинопас,

И богословом — лоботряс.

Мораль ясна:

Будь кем захочешь, коль припас

Кусок сукна!

Родиться Ньютоном, Шекспиром —

И дозволять в кафтане дырам

Зиять — беда: ничьим кумиром

Не стать — хана!

Да, всем тебя освищут миром…

Купи сукна.

Июльской раннею порой,

Когда дыханье Флоры

Свежо, и радуют игрой

Зеленые просторы,

Я встретил деву у холма,

Негаданно, случайно.

Светло челом, была сама

Прекрасна чрезвычайно

В столь славный день.

Она промолвила: «Постой,

Простой ответствуй дщери, —

Ты ль пел о Ярмарке Святой,

Ох, не в святой манере?

Зимой в жокеях — Старый Ник!

И спьяну ли, с устатку,

Не скачки — да поставишь вмиг

На темную лошадку

В холодный день!»

«Ответствуй мне, а кто же ты,

Что вышла в путь так рано?

В тебе достало простоты

Расспрашивать смутьяна.

Ты столь мила и весела,

И ветрена, как Геба.

Зачем беседу завела,

Какая в том потреба

В погожий день?»

«Живу средь пенья родников, —

В Стране Лепешек славной.

Пьянящей звучностью колков

Мне не отыщешь равной.

Зовусь Весельем. Никогда

Не жалуюсь, не ною.

Тебе не причиню вреда

Коль ты пойдешь со мною

В сей ясный день».

«Ну что же, по рукам! Вдвоем

С попутчицей такою

Мы всем на радость пропоем

Сегодня над рекою.

Не промах я, тебе под стать,

Не занимать талантов!

Как здорово к толпе пристать

Бродячих музыкантов

В столь шумный день!»

С утра откушавши чайку

И отчитав служанок,

Эдинбуржанки, все в шелку,

Косят под парижанок.

Вовсю авансы раздают

(Через окно, заметим).

Пускай семейный мил уют,

Они и с тем, и с этим…

В мечтах весь день!

Тьма голозадых бедолаг

Неистовствует хором,

Решив родной шотландский флаг

Смутить подобным ором:

— Кому приметы лошадей

И полный список знати?

Рост, возраст, вес? Даешь — владей,

Вот пофартило кстати

В столь людный день!

Чтоб с рожи прыщ свести скорей, —

За мзду, а не бесплатно, —

Ножи нахальный брадобрей

Наводит аккуратно.

Солдат побрит, солдат умыт,

В порядке даже ноги.

Хотя дубленых гетров вид

Гласит, что на дороге

Грязь в этот день!

У капитана — тьма забот:

— Глядите в оба, дурни!

Штыки отвалятся вот-вот,

Тут надо покультурней..

Мордовороты — первый сорт,

Геройством всяк отмечен.

Сначала — пьян, и в этом тверд,

А после — изувечен

В подобный день.

У булочников нынче сбор —

Со стражею разборка.

Обычно скор подобный спор —

Его решает порка.

Но Дымокуру — что с того!

Дымит и в ус не дует,

Лишь с интересом ждет, кого

И кто сегодня вздует

В такой-то день!

Не слышно стука молотков.

Жестянщикам не к спеху

Лудить, паять — нет дураков

Работать на потеху,

Когда вокруг сплошной упой,

Гремит пустая тара,

Да жены волокут гурьбой

Кормильцев из угара —

И так весь день.

Торговки пивом, как во сне,

Следят, в порядке ль бочка.

Все хорошо, когда на дне

Ни капли, ни глоточка.

Считают бабы барыши,

Товар отменный ходок.

И скряга выпьет от души

У этаких молодок

В разгульный день!

Но коли зенки ты зальешь

Прокисшим старым зельем,

Весь околоток заблюешь,

Не справишься с похмельем.

А потому — гони алчбу,

У Бога — дней немного.

Непротрезвевшему в гробу

Не след пенять на Бога

И в этот день.

Горланит бьюкенцев отряд

По-норлендски шумливо.

Спешат, сметая все подряд.

Покуда спрос на пиво —

У них на снизках караси

И прочая рыбеха.

Известно, выпил — закуси

И не ищи подвоха

Хоть в этот день.

Чтоб заработать тощий грош

Иль просто для забавы,

С дубинкой в круг пойдет кто хошь,

И сильный, и лукавый.

Наяривают плясуны

С притопом и прихлопом.

Отдашь последние штаны,

Коль будешь остолопом

Ты в этот день.

Везде, куда ни посмотри,

Повозки, экипажи.

Во время скачек, на пари,

Выигрывают даже.

Хотя понятно, не подмажь —

Лошадка не поскачет.

Один сегодня входит в раж,

Другой — деньжонки прячет

В подобный день.

Над суматохой — грозный Лев

Воздел державно коготь:

Полмира, дескать, одолев, —

Шотландию — не трогать!

И на своих управа есть,

Кто все презрел законы!

(Хотя законы, ваша честь,

Во дни писались оны —

В такие дни…)

Под дробный барабанный бой

Закончен день прекрасный.

Сегодня вечер — голубой,

Закат, напротив, красный.

Нам красно-синие цвета

Завещаны веками.

И на побитых гамма та

Проступит синяками

В какой-то день.

Видать, в любые времена

Для друга слов не жалко,

И начинается война

Взаимной перепалкой.

Такую кашу развезут,

Вникая в суть вопроса,

Однако иссякает зуд

Словесного поноса

Сегодня в ночь.

И от утех, и от потех

Отяжелели веки.

Достало радости на всех, —

Слепцов ведут калеки.

Шиповник полыхнет огнем.

Для смелости добавим,

Потом — девчонке подмигнем

И этот день восславим.

О, этот день!

Пою тот день, что всяк поет,

Хоть глохни: только каждый год

Словам печатным Муза шлет

Слова почета,

Но нынче — дева улизнет

От рифмоплета.

Веселие — в чести у всех,

Охоч и Лондон до утех,

Земляк — он не почтет за грех, —

Младой ли, старый, —

Сойтись да выпить без помех

Из доброй чары.

О Муза, милостива будь!

Не близок до Парнаса путь,

У Геликона — не нырнуть

В источник древний,

Позволь-ка виски отхлебнуть

В любой харчевне!

Споем! — ты вволю приняла!

Допьешь — не станешь весела,

Наперекос пойдут дела,

Почнешь буянить.

Нет, Музе не содею зла —

Хмельным поганить.

Четвертого июня — звон

Всех колоколен в унисон,

Пальбою замок сотрясен;

Вот флаг — в два цвета!

Солдаты целят в небосклон,

Задрав мушкеты.

Увы, «Монс Мэгги», но тебе,

Досталось в этакой стрельбе!

Рванули в праздничной пальбе

Ядро и порох.

Утроба треснула в борьбе

За праздный шорох!

Твое могучее жерло

Врага тревожило зело,

Когда он, умышляя зло,

Стоял далече, —

И Файф далекий припекло

Твоей картечью!

Холмы, от жути онемев,

Внимали грозный твой напев.

Скотину мы сгоняли в хлев,

Чтоб не мычала,

Телята жались, одурев,

Под грохот шквала.

Пропой же, Муза, и о тех,

Кому потеха из потех —

Прийти в одёжках из прорех, —

Обнову справить.

Благим деянием — не грех

Монарха славить!

О, стража городская! Как

Шагает дружно строй вояк!

Все в париках, и ликом всяк

До блеска выбрит.

Швырнет в них тем любой пошляк,

Что нынче стибрит.

Солдаты, берегите лбы!

И для Шотландии судьбы

Не учиняйте ни пальбы,

Ни зуботычин! —

Пусть стыд и срам от голытьбы

Вам непривычен.

Но вот, коварные, ползут,

Горя огнями там и тут,

И парики свивая в жгут,

Шутихи-змейки,

Загривки стражам обожгут,

Найдут лазейки.

Покуда столь страшитесь вы

Огня, — а более, молвы, —

Вам кошкой мокрой бы, увы,

Намылить шею!

От страха вы полумертвы,

За вас краснею!

Прошу, о Муза, не чести

Матрон, что держат взаперти

Котов и кошек — но почти

Их добродетель.

Быть дохлой кошкой — не в чести,

В том ты свидетель!

Но день прошел — и всякий скор

Похвастать, как решил он спор,

Как заключил он договор

С почтенной Музой —

Поскольку тяжек приговор —

Быть ей обузой.

Пусть Муза отойдет в луга,

Где травы сложены в стога,

Где сумерки на берега

Все гуще сходят.

И где мелодия, долга,

Свой глас находит.