Английская поэзия XIV–XX веков в современных русских переводах

Вот Смерть: не счет разгромам и победам,

Но чистая доска, стакан пустой —

Всё милосердной прибрано рукой.

Да: Смерть — не крах, покорность Жизни бедам,

Стакан разбитый. Нам, кому такой

Дан дивный опыт, все ж конец неведом.

Едины в смерти трус, герой; враг, друг;

И победитель с побежденным. Тени

Твоих не спросят выслуг и заслуг.

Но ляжет на чреду былых мгновений

Оборванную — черная печать.

А свет твоих Надежд, давно уставший,

Вдруг шевельнется, станет прорастать

И расцветет, и это есть ты, павший.

Святой служил тебе с главой склоненной.

Бледнел поэт пред царственной тобой.

И ежечасно ждем мы, миллионы,

Готовы прошагать твоей тропой.

Когда-то ты была чужою: можно

Нам было жить, как будто нет тебя.

Теперь, куда ни глянь, встал знак дорожный,

На каждом тракте о тебе трубя.

Мне кажется, они — как знак старинный

В краю родном: замшелый, весь в пыли

Он вел наверх и вправо, на вершины

Где ветры выли в маревой дали, —

Как знак земли бездомной и пустынной,

Безвестной, но желанной мне земли.

Увидев тьму безротых мертвецов,

В кошмарном марше бледную бригаду,

Не говори обычных вялых слов,

Мол, не забудем. Этого не надо.

Не славословь. Глухим одна досада —

Как отличить проклятья от стихов?

Не плачь. Не узрят слез пустые взгляды.

Не чествуй. Смерть дается без трудов.

Но лишь скажи: «Они мертвы». И дале:

«И лучших смерть брала не по летам».

И если, приглядевшись к ним в печали,

Любимое лицо заметишь там,

То — призрак. Все они чужими стали.

Владыка-смерть все прибрала к рукам.

Дождинки на губах,

Глаза у нас горят,

Под бедер вольный мах

Бежим не для наград.

Неведома стезя,

Никто нам не кумир,

Но не бежать нельзя

Через огромный мир.

Ревет на море шквал,

Валы стеной встают.

Он лист с дерев сорвал,

И отобрал уют.

Он даст ли роздых им?

Взмолятся ли они?

Так ни к чему бежим

Мы сквозь пустые дни.

Бежим не для наград,

Дождинки на губах.

Ветра с водой чудят,

Взметая влажный прах.

Играет буря плеткой,

Гоняясь за волной,

А нам бежать в охотку

По голизне земной.

Весь день кричат, кричат грачи,

Где ржавые лежат руины.

К их крикам отыскать ключи

Не суждено нам до кончины.

В вечернем небе цвета глины

Горят последние лучи.

Мир приутих. Но крик грачиный

Все мучает карагачи

Тоской летучей, беспричинной

Души, мятущейся в ночи,

И днем, и снова ночью длинной.

Песней полнится земля,

Все леса и все поля,

А шагающих певцов

Ждет смерть в конце концов.

Пой, солдат, запевай,

Чтоб звенел от песни край,

Чтоб, когда уснешь ты, дол

Радостью твоею цвел.

Пусть не давит грусть-тоска,

Вспомни, цель твоя близка:

Малым — жизнь, великим — слава.

Иисуса и Варавву

В день один нашел народ.

Этот мертв, тот живет.

Веселей, парень, пой,

К смерти — марш твой боевой.

Песню радости твоей

По земле шире лей.

Той, что знает смерть, не страх,

Вся в цветах, не в слезах.

Той, из коей взрос когда-то

Куст цикуты для Сократа.

Той, что расцвела цветком

Под Христовым крестом.

Той, что вырастит цветы,

Где под пулей ляжешь ты.

Потому-то надо спеть,

Маршируя на смерть.

Радость лей земле на темя —

Время песням, смерти время.

Каждый холм и дол вокруг

Вторит счастью, множит звук —

Песни ритм, чеканный шаг,

Всей длиной звенит большак.

Эту музыку похода,

Гул и звон, вернет природа,

Как умолкнет гром ног,

Голоса уйдут в песок.

Марш, парни, марш вперед

С песней к смерти, что вас ждет.

Шире радости посев —

Будешь счастлив, померев.

В землю брось благое семя,

Время песням, смерти время.

Как мы, вы слепы. Вред вам нанести

Никто не мыслил, край ваш захватив.

Идём на ощупь, словно сельдь в сети,

Упёршись в неизвестности извив.

Вы жили ожиданьем перспектив,

Нам так же с круга мыслей не сойти.

Стоим мы, путь друг другу преградив,

И бьёт слепец слепца на том пути.

Наступит мир, оглянемся назад,

И свежим взором каждый оглядит

Другого, ведь любовь сильней обид.

Обнявшись, высмеем ту боль и ад,

Когда наступит мир. Пока ж грозит

Нам тьма: шторма и грозы, дождь и град.