Английская поэзия XIV–XX веков в современных русских переводах

Приход был тихим в те года

(Вы это помните едва ли),

Был чащей Дарнел-Парк тогда —

Здесь просек, как цинги, не знали;

В глуши, под сенью здешних крон

Тут не один искал дорогу;

Но каждый путник был спасён,

И каждый приведён к порогу.

Калитки отперев запор,

Вела служанка Маргарита

Беднягу через тихий двор,

Сквозь зелень мирта и самшита.

А Дон и Санчо, Дик и Гай

Виляли с лестницы хвостами,

И означал их дружный лай:

«Как рад хозяин встрече с вами!»

Жил преподобный Браун тут;

Навстречу гостю он, бывало,

Вставал, захлопнув скучный труд;

Хозяйка от шитья вставала.

Святой и сбившийся с пути,

Индус и тот, чей Бог неведом —

Всяк стойло мог коню найти,

Себе — уют найти с обедом.

И если гость, покинув дом

И вновь пускаясь в тьму скитаний,

Не смог в уютном доме том

Ни друга обрести, ни знаний

(Про выбор правильный вина,

Про массу всяческих безделиц) —

То не усадьбы в том вина,

И ни при чем домовладелец.

Был говорлив он, как ручей,

Меняла речь его теченье:

За Магометом — Моисей,

За анекдотом — изреченье;

Вслед изложению идей

Про то, как движутся планеты, —

Рассказ про ковку лошадей

И то, как жарятся котлеты.

Когда, возвышен и не тих,

Похож на древнего пророка,

Он, подыскав главу и стих,

Хвалил или хулил жестоко, —

Был у баптиста скучный вид,

Деист в окно глядел, зевая,

И в спальню уходил левит,

Бекон на завтрак предвкушая.

Он речь с амвона прерывал,

Что было паствою ценимо;

И делал на пути привал

(На долгом — от Иеронима…)

Прекрасна проповедь его!

(Кому в ней было всё понятно —

Таких навряд ли большинство,

Но всё же были, вероятно…)

Он много разного умел:

Писал трактаты и сонеты,

Статьи про глину и про мел,

И лордам посылал советы.

Писал про приходской погост,

Где призрак бродит неизменно,

Писал заметки в «Морнинг Пост»

(Но не в «Журнал для джентльмена»).

Хоть не мирился с озорством,

Но сам шутил порой — и метко;

Хоть благонравен был во всём,

Но с трубкой расставался редко.

Хоть осуждал сектантов он,

Но не любил крутую меру,

И говорил, что не резон

Лечить костром дурную веру.

Он был в общине королём,

Всем прихожанам рад и нужен;

Благословлял и сытый дом,

И вдовий небогатый ужин.

И исчезали боль и страх,

Лишь только он промолвит слово;

И появлялась на губах

Улыбка даже у больного.

Он помогал мне, школяру,

И в математике, и в чтенье,

Учил играть меня в игру —

«Кроватки кошкиной» плетенье.

А я поджег у старика

Парик — ужасная картина! —

И научил скулить щенка

При звуке фраз из Августина.

Деревню не узнать сейчас…

Где луг? Куда ручей сокрылся?

Мест не найти былых проказ,

Нет гнёзд, в которых в детстве рылся.

И перестроен старый храм:

Богаче прежнего убранство,

Не тесно прихожанам там,

И есть скамейки для дворянства.

А вот викария скамья…

И будто слышится с амвона

Речь, что навек запомнил я,

Речь, что достойна Цицерона

А где викарий погребён?

Взгляни — в углу плита с ответом:

«Отец Гильельмус Браун. Он

Без лавров жил на свете этом».