Английская поэзия XIV–XX веков в современных русских переводах

Ты спрашивал, Вийон-кутила:

Мол, где снега минувших лет?

Над нами время подшутило:

Где высший цвет и полусвет,

То декольте и тот корсет,

Прелюдия к возможным негам?

Однако же сомненья нет:

Вся голова покрыта снегом.

Про то, как движутся светила,

Катулл не думать дал совет.

Тебя судьба поколотила,

Но ты удачей обогрет

Но было счастья невпроед,

Сверкнувшего перед ночлегом

Да только все пошло во вред,

А голова покрыта снегом.

Совсем не так давно мне льстило

Что черен шевелюры цвет,

Увы, природа отомстила:

Вчера я пил с Элизабет,

И ей передавал кларет,

Да только понял пред забегом:

Не черен локон мой, а сед,

И голова покрыта снегом.

Мой Принц, простите этот бред:

Не притворяйтесь же стратегом,

Пытаясь сохранить секрет

Что голова покрыта снегом.

В июне ночи коротки,

И по утрам жара в тени,

В саду хозяйствуют жуки,

Роятся пчелы и слепни,

Рождают музыку они,

Умело вторя комарам.

Но поглядеть в окно рискни:

Идет старьевщик по дворам.

Полным-полны его мешки,

Там тряпки ветхие одни,

Да стоптанные башмаки,

Такие, боже сохрани,

Булавки, пряжки и ремни

Что взять их в руки — стыд и срам!

Хоть вой, хоть ноги протяни!

Идет старьевщик по дворам.

В жару трудиться не с руки.

В июньские разнежась дни,

Возьми ключи, замкни замки

И на окрестный прах взгляни.

Мечтой погашены огни,

А Время насмотрелось драм,

И, тяжко волоча ступни,

Идет старьевщик по дворам.

Принц, этот образ прочь гони,

Да только помни — по утрам

Мы наблюдаем искони:

Идет старьевщик по дворам.

Король невинный карты винной,

Ты с нами был во все века.

Злодеи с яростию львиной

Нас гонят прочь из погребка.

Пришел июль — пришла тоска.

Сбылись худые ожиданья.

В чем вред вина и коньяка?

Нет, не прощай, но — до свиданья!

В последний раз бокал старинный

Наполнен, и дрожит слегка.

А нам отныне с кислой миной

Судьба — молчать у камелька,

Просиживать окорока,

Едва удерживать рыданья

Валять, короче, дурака.

Нет, не прощай, но — до свиданья!

С тобой в трактире и в гостиной

Была печаль невелика

Убыток был всего единый —

Для нашего же кошелька.

Увы, над дверью кабачка

Приказ прибит без состраданья

Чтоб устрашить поставщика.

Нет, не прощай, но — до свиданья!

Веселый бог, ну, а пока

Тверды законы мирозданья,

Я говорю наверняка

Нет, не «прощай», но — «до свиданья!»

Глумливцы посреди толпы

Вопят, что вновь распят Христос:

«Вновь пронзены Его стопы

И сердце вновь разорвалось».

Но мне смешно от этих слов —

Всегда я слышу глас Христов.

«И ангел вновь не отворит

Гробницы каменный затвор,

И Матерь Сына не узрит,

Напрасен стражников дозор».

Христова гибель в их речах,

Но Божий лик — в моих очах.

«Его чудесный, кроткий глас

Для слуха Матери умрет,

Не позовет в урочный час.

Он мертв; грядет ее черед».

Но мне не раз встречался Бог

У шумных лондонских дорог.

«Из гроба Лазарю не встать,

И не прозреет Вартимей,

И край одежд Его опять

Не будет исцелять людей».

Но видел я: вкушают мир

В Его объятьях те, кто сир.

«И больше милосердья зов

Не потревожит злых сердец.

Не нужно жалостливых слов:

Умерший дважды — впрямь мертвец».

Вот что толкует праздный сброд,

Но Бог всегда меня ведет.