Невоздержанность

Том 2. Глава 16b

Они закончили основную композицию песни. На самом деле на это ушло около двух часов. Джейку было позволено диктовать, как будет исполняться вступление, как будет исполняться часть от припева до бриджа и как будет происходить финальная концовка. Другие музыканты играли так, как хотел Джейк, лишь Зануда внес несколько незначительных предложений, связанных с изменением темпа и хронометража. Мэтт оставил свои комментарии при себе и мастерски играл на гитаре, как и всегда.

"Вы видите?" Зануда спросил их, когда они наконец закончили, записал их изменения на нотных листах и успешно прослушал пьесу дважды. "Возможно работать вместе, несмотря на недавнее столкновение эго и обид".

"Хорошо", - сказал Мэтт. "Теперь как насчет того, чтобы начать следующую песню? У нас все еще есть три часа в запасе на эту сессию.

Следующая песня, над которой они решили поработать, называлась My Life. Написанная Мэттом несколькими месяцами ранее — до того, как все это дерьмо всерьез начало поражать поклонников, — это была умная, хорошо построенная пьеса, в которой Мэтт рассуждал об образе жизни рок-звезды, тусующей на вечеринках, от первого лица. В стихах он рассказывал о своем дорогом доме и своей дорогой машине и о том факте, что он больше не мог водить свою дорогую машину, потому что государство лишило его права на это. Он говорил о том, как напивался и получал любую женщину, которую желал, просто из-за того, кем он был. Он говорил о том, что его боготворили фанаты и как ему иногда это нравилось, а иногда хотелось их ударить. Все припевные части песни начинались со слов "Моя жизнь - это ..." , а затем использовались множество других строк, чтобы проиллюстрировать этот момент. Например, первый припев, после того как были описаны дом, машина и роскошная жизнь Мэтта, звучал так:

Моя жизнь роскошна. Да, я лучше тебя

Деньги? Предмета нет. Просроченных счетов нет

У меня в доме больше комнат, чем я когда-либо мог использовать

Есть слуги, есть лимузины, могу позволить себе злоупотребление психоактивными веществами

И второй припев, после куплета, описывающего дикую сексуальную самоотверженность Мэтта и постоянное распутство, был:

Моя жизнь подлая; могу заполучить любую сучку, какую захочу

Модели, поклонницы, порнозвезды; я трахнул мисс Вермонт

Клуб "Майл хай"? Получил золотую карточку участника

Сучки хотят меня, я использую их, а потом выбрасываю

В целом, Джейку понравилась песня. Это была довольно классическая работа Мэтта Тисдейла по тексту и фактически была шагом вперед для него в музыкальной композиции. Основное музыкальное сопровождение текста песни началось со среднетемпового мощного риффа на гитаре Мэтта и акустического сопровождения Джейка. В отличие от большинства песен Мэтта — и большинства песенIntemperance в целом — ритм-гитара не играла бы все время. Она должна была звучать в основном тихо во время куплетов и сильно звучать в промежутках между куплетами и припевом, а во время инструментальной части после второго куплета звучала в несколько дуэльном формате.

"Мне это нравится, Мэтт", — сказал ему Джейк после того, как Мэтт провел их через это в первый раз — пел в свой собственный микрофон и играл без сопровождения на своей гитаре, - а затем объяснил основную философию бэк-вокала, которой он придерживался. "Я думаю, это получится действительно вкусно".

Мэтт не отреагировал на похвалу. "Я собираюсь пройти через это снова", - сказал он вместо этого. "Давайте начнем с основ игры на барабанах и басу, а позже займемся акустикой и фортепиано".

"Хорошо", - сказал Джейк. "Ты хочешь, чтобы я начал петь это?"

"Нет, пока нет", - сказал Мэтт. И с этими словами он снова взял первый рифф.

Остаток того дня все шло довольно гладко, и они покинули склад, не совсем в хороших отношениях, но, по крайней мере, без ругани друг на друга. Проблемы начались снова рано на следующий день, когда пришло время приступить к работе над переходными частями My Life — частью, в которой участвовали ритм-гитара Джейка и пианино Нердли. Каждый раз, когда Джейк или Нердли предлагали какой-нибудь способ вставить свои инструменты в песню, Мэтт автоматически накладывал на это вето.

"Я не хочу, блядь, переключения с G на F в этой части", - говорил он Джейку. "Я хочу гребаное чередование ре мажор-до мажор, точно так, как я, блядь, это написал".

Или когда Нердли предлагал улучшить базовый ритм фортепиано, заложенный Мэттом, он рявкал: "Мы не делаем никаких гребаных завитушек в этой песне. Просто сыграй эти чертовы ноты, как я тебе сказал ".

Мэтт, казалось, думал, что Джейк и Нердли пытаются взять верх над его песней, когда на самом деле они просто пытались сделать то, что всегда делали в каждой композиции Intemperance, начиная со времен, предшествовавших D Street West. Они предлагали простые предложения, основанные на их музыкальных знаниях и таланте — такого рода вещи, которые всегда улучшали их музыку в прошлом и делали ее такой, какой она была. Однако, когда Джейк, или Нердли, или даже Куп пытались объяснить это Мэтту, он ничего не хотел слышать об этом.

"Это моя гребаная песня!" он орал. "Точно так же, как Cut Me Loose была гребаной песней Джейка! Мы сыграем мою песню по-моему. Это понятно?"

Это было ясно. И после еще одного потраченного впустую дня постоянных препирательств и незначительного прогресса в выполнении своей задачи группа, наконец, была вынуждена прийти к общему согласию по этому спору.

"Хорошо, - сказал Джейк ближе к концу дня, - очевидно, что есть только один способ, которым мы собираемся что-то сделать здесь и уложиться в срок подачи заявок".

"И что бы это могло быть?" Цинично спросил Мэтт. "Возложить на тебя полную ответственность?"

"Нет, не совсем", - сказал Джейк. "Мы возлагаем на того, кто написал песню, полную ответственность".

Мэтт подозрительно посмотрел на него. "Что ты имеешь в виду?"

"Я имею в виду, что мы исполняем шесть твоих песен, шесть моих", - сказал ему Джейк. "Песни, которые ты написал, ты говоришь нам, как играть, и мы будем играть именно так. Мы не будем давать никаких предложений ни по чему. Когда мы записываем мои песни, происходит то же самое — за одним исключением ".

"Что это за исключение?" Спросил Джейк.

"В отличие от тебя, мне нравится мнение остальных участников группы, поэтому я все равно приму предложения. Я буду иметь окончательное право голоса по поводу того, принимать эти предложения или нет, и то, что я скажу, в конечном итоге так и будет. Справедливо ли это? "

"Что насчет того, когда придет время составить наш плейлист для альбома?" Спросил Мэтт.

"Обычно мы включаем в альбом десять песен", - сказал Джейк. "Я выберу свою лучшую пятерку, а ты выбери свою лучшую пятерку, и это будет альбом".

"А как насчет порядка игры?" Спросил Мэтт.

"Мы перейдем этот мост, когда подойдем к нему", - сказал Джейк. "Откровенно говоря, я был бы чертовски рад, если бы мне было о чем беспокоиться прямо сейчас".

Как бы сильно Мэтту ни хотелось спорить по поводу этого плана, он просто не мог. Он знал, что это не самый оптимальный способ свести все воедино, но он также был достаточно реалистом, чтобы понимать, что на данном этапе игры это был единственный способ все сделать. "Хорошо", - сказал он с кивком. "Договорились. И я ожидаю, что каждый из вас, предательских ублюдков, будет придерживаться этого".

Они все придерживались этого. И, по общему признанию, перебранки и потасовки значительно сократились, если не были полностью устранены. Они проработали Мою жизнь до непростого совершенства, а затем приступили к работе над другой песней Джейка, мелодией под названием Lines On The Map, довольно пронзительной и типичной для Джейка Кингсли многоэтапной пьесой, в которой обсуждался тот факт, что на Земле существует более 185 отдельных правительств и что, возможно, отчасти это было причиной того, почему было так много войн и почему ничто не имело никакого смысла.

Когда они приступили к следующему набору песен, одну в исполнении Мэтта и одну в исполнении Джейка, возникло еще больше проблем. В данном случае оба основных автора песен были в равной степени виновны в ссоре. Поскольку было решено, что каждый из них контролирует свою собственную дудку, они оба хотели записать песню, которая не очень вписывается в невоздержании фирменный звук.

Песня Мэтта, Faces At Dawn — по сути, зажигательная пьеса о воздействии алкоголя и наркотиков на организм - была написана с использованием тяжелой гитарной прогрессии, приглушенной ладонью. По сути, это была та пьеса, которую Мэтт пытался навязать им годами, с тех пор как услышал альбом Master Of Puppets группы Metallica, "The". Конечно, он стал мастером техники приглушения звука ладонью, разработав совершенно новый стиль, который, если бы песня когда-нибудь была записана, породил бы совершенно новое поколение подражателей. Проблема заключалась в том, что модифицированная пьеса с приглушенными ладонями по-прежнему оставалась пьесой с приглушенными ладонями, а это означало, что она была слишком темповой, чтобы хорошо сочетаться с фортепиано, а это означало, что она не соответствовала бы фирменному звучанию Intemperance.

"Какое место во всем этом занимает пианино Нерли?" Спросил Джейк, когда Мэтт впервые представил им пьесу.

"Мы добавим немного", - сказал Мэтт. "Мы будем менять темп между припевом и куплетами, который замедлится настолько, чтобы можно было играть на фортепиано, и тогда весь бридж будет состоять только из фортепиано и вашей акустической гитары".

"Но на протяжении большей части песни пианино вообще отсутствует?" Заданный занудой вопрос.

"Правильно, Зануда", - сказал Мэтт, свирепо глядя на него. "Никакого гребаного пианино вообще. Тебе нужно быть в гребаном центре внимания каждую гребаную секунду?"

Джейк и Нердли обеспокоенно посмотрели друг на друга, а затем просто пожали плечами. Они сыграли песню так, как хотел Мэтт, и хотя она не звучала как фирменная песня Невоздержанности, даже Джейку пришлось признать, что это было хорошо сделанное музыкальное произведение.

Это привело к следующей песне Джейка, которая была прямо противоположной. Она называлась Я вижу тебя и была посвящена борьбе между кроткой стороной и сильной стороной в чьей-либо личности, тому, как они дополняют друг друга, и тому, как человек не сможет функционировать, если похоронит свою сильную сторону в пользу кроткой. Джейк написал ее вскоре после возвращения домой из международного турне и считал одной из лучших лирических пьес, которые он когда-либо сочинял. Проблема заключалась в том, что это была слишком медленная композиция, чтобы войти в альбом Intemperance. В музыкальном плане ее можно было исполнять только под аккомпанемент подобранной пальцами акустической гитары, нескольких нот фортепиано и, возможно, нескольких мягких басовых нот во время куплетов и припева. В большинстве мелодий вообще не было места для искаженного электрического соло. Джейк некоторое время назад отложил мелодию в свой неиспользуемый файл со смутным намерением вытащить ее снова, если он когда-нибудь выступит соло. Но когда Мэтт заставил их исполнить мелодию, в которой было очень мало фортепиано, Джейку пришло в голову, что старые правила в значительной степени мертвы. Он стряхнул пыль с песни и представил ее на сессии, как только у них были Faces At Dawn down.

"Что, черт возьми, это было за дерьмо?" Потребовал Мэтт после того, как Джейк в первый раз прогнал его. "Как, черт возьми, мы должны перевести что-то подобное в электрический рифф?"

"Мы не собираемся", - сказал ему Джейк. "Куплеты и припев будут исполнены только на акустической гитаре. Мы добавим базовый электрический рифф для вступления к бриджу, а затем расширенное соло с двойным искажением перед финальным куплетом. Мы увеличим темп климатического куплета, чтобы включить какое-нибудь сопровождающее искаженное начало на заднем плане, а затем перейдем к черному после последней строчки ".

"Ты, блядь, не в своем уме!" Обвинил Мэтт. "Ни в куплетах, ни в припеве нет электричества? Это чертовски легкое для прослушивания дерьмо!"

Джейк просто пожал плечами с улыбкой на лице. "Тебе обязательно быть в гребаном центре внимания каждую чертову секунду?" - спросил он.

Они еще немного поспорили, причем некоторые другие участники даже высказали сомнения по поводу того, должна ли подобная композиция быть на альбомеIntemperance, но в конечном счете козырная карта была на руках у Джейка. Они уже согласились делать все так, как хотел автор песен.

Они доработали песню, и постепенно, по мере того как все слышали ее все больше и больше, она начала им нравиться. Подбор гитары Джейком во время вокальных партий был насыщенным, мелодичным и завораживающим. Басовые струны Чарли и пианино Нердли были обработаны, чтобы обеспечить идеальный аккомпанемент, а голос Джейка, кажется, особенно подходит для медленных, заунывных куплетов и припева. Хотя Мэтту по-прежнему было горько из-за того, что его соло-гитара сыграла лишь небольшую часть песни, он был достаточно музыкантом, чтобы сделать все возможное в тех частях, где он действительно играл. Его первые ноты прозвучали после второго припева, когда он сыграл красиво сочиненный рифф в качестве бэк-вокала. После бриджа Джейк переключил свою гитару на дисторшн и взял на себя электрический рифф, в то время как Мэтт записал впечатляющее соло, которое началось в среднем темпе и перешло к быстрой кульминации, заставляющей постукивать пальцами через минуту и двадцать семь секунд. После этого первая часть кульминационного куплета была исполнена вообще без аккомпанемента, за исключением акустики Джейка, а затем финальный припев вернулся к двум сильно искаженным электрическим аккордам в унисон, которые поддерживали темп до финального затухания.

В целом, Джейк был очень доволен конечными результатами. I See You по-прежнему не имела ничего общего с типичной мелодией для Невоздержанности, но он считал ее одним из лучших музыкальных произведений, которые он когда-либо сочинял. И он осознал кое-что очень фундаментальное, пока сочинялась композиция. Ему нравилось оставлять за собой последнее слово в разработке своих мелодий. Ему нравилось не отчитываться ни перед кем, кроме самого себя.

Мелодия, над которой они работали сейчас, называлась Grandstand, еще одно нетрадиционное произведение Мэтта, и, пока, с мелодией у них возникало больше всего проблем. Grandstand была не просто очередной композицией, приглушенной хэви-металом, хотя в ней и было несколько очень жестких риффов, это было нечто почти совершенно новое в спектре музыки. Это была песня с быстрым темпом, в которой доминировали мощные аккорды, с тяжелым барабанным и басовым бэкбитом, небольшим количеством фортепиано и ритм-гитары, но Мэтт хотел, чтобы текст песни был исполнен в стиле рэпа.

"Гребаная рэп-песня?" такова была первая реакция Джейка.

"Это не гребаная рэп-песня", - ответил Мэтт. "Ты просто поешь ее как рэп".

И вот он продемонстрировал, впервые исполнив основную мелодию и спев текст в пулеметном стиле хард-кор-рэпа, одновременно натирая гитару. Первым впечатлением Джейка было, что это прозвучало дерьмово и что это был своего рода односторонний маневр в ответ на Я вижу тебя. Только после того, как они продолжили попытки собрать мелодию воедино, Джейк понял, что Мэтт был совершенно серьезен.

"Мэтт, - сказал Джейк в тот единственный раз, когда попытался урезонить его по поводу этой песни, - "Ни за что на свете National не включит эту песню в альбом. Они воспользуются своим правом вето на это. Это больше, чем просто отход от формулы, это совершенно новый стиль музыки, непохожий ни на что, что делалось раньше ".

Джейк ожидал очередного спора, сдобренного ненормативной лексикой, но, к своему удивлению, он получил ответ, который был почти разумным. "Разве мы не говорили то же самое о я есть Время?" Мэтт спросил Джейка. "Помнишь? Губная гармошка вместо соло-гитары? Беспрецедентно! Абсурдно! Но мы, блядь, сделали это, не так ли? И этот гребаный сингл разошелся тиражом почти в семь миллионов копий, не так ли? На самом деле, это по-прежнему одна из самых популярных песен на рок-радио".

Джейку пришлось признать, что Мэтт был прав. Он больше не спорил по этому поводу и изо всех сил старался спеть песню так, как Мэтт хотел, чтобы она была спета. Проблема была в том, что Джейк никогда по-настоящему не слушал рэп и никогда не улавливал нюансов передачи надлежащих эмоций своим голосом в этом стиле. Он старался изо всех сил, но у него просто ничего не получалось. Это звучало бы так, как это было на самом деле — Джейк Кингсли выкрикивал слова вместо того, чтобы петь их. Дошло до того, что Мэтт обвинил его в преднамеренном саботаже.

"Хорошо", - сказал Мэтт, когда все заняли свои места перед микрофонами. "Давайте еще раз повторим "Великолепие" и посмотрим, насколько сильно Джейк сможет все испортить на этот раз".

"Я думаю, на этой неделе будет лучше", - сказал Джейк, не попадаясь на приманку Мэтта.

"О?" - спросил Мэтт. "И почему ты так думаешь?"

"Я ужинал с Bigg G после того, как мы уехали на неделю в четверг", - сказал Джейк. "Он немного помог мне со всем этим рэпом. Я также провел большую часть времени в полете на обратном пути из Чикаго, слушая альбомы Bigg G на CD-плеере. Конечно, я не мог проигрывать их так громко, потому что они заглушили бы радио, но, думаю, я начинаю понимать, как это должно происходить ".

Мэтт посмотрел на него, по-видимому, задаваясь вопросом, не издевается ли над ним Джейк. Очевидно, он решил, что, возможно, это не так. "Тогда ладно", - сказал он. "Давай посмотрим, что у тебя есть".

Они прогнали это. Начало состояло из того, что обе гитары играли приглушенный ладонью пауэр-рифф, в то время как барабаны и бас вошли в ритм. А затем гитары смолкли, оставив только ритм баса и барабанов в стиле рэп. Джейк начал петь. Текст песни был в основном о музыкантах, которые хотели стать музыкантами, которым не хватало таланта, чтобы выйти за рамки клубных концертов, о том, как они могли ощутить едва заметный вкус большого времени, но знали, что никогда этого не достигнут. Эмоция текста — такой, какой Мэтт хотел, чтобы они были спеты, — была эмоцией презрительного поддразнивания, насмешки над теми, у кого было меньше таланта, со стороны тех, у кого было все. Джейк теперь знал текст песни наизусть, и ему не нужно было сверяться с листом. Хотя на этом первом прогоне они не прозвучали из его уст безупречно, другим участникам группы было ясно, что он старается. Они звучали намного лучше, чем на предыдущей неделе.

Мэтт медленно кивнул, когда они закончили первый просмотр. "Могло быть и лучше", - сказал он. "Но бывало и хуже. Давай сделаем это снова. На этот раз немного больше проекции".

"Верно", - сказал Джейк.

Они повторяли это снова и снова. Постепенно, по мере приближения обеденного перерыва, Джейку все больше и больше нравилась тема песни. И по мере того, как его удовольствие от этого возрастало, эмоциональность его пения становилась все лучше и лучше.

"Теперь мы, блядь, к чему-то приближаемся", - сказал Мэтт, когда они выключили все на обед. "Как только ты начнешь прикладывать усилия, мы продвинемся. Как насчет того, чтобы в следующий раз просто пропустить первую часть и сразу перейти к тому, как ты применяешь себя?"

Джейк не ответил ему. Он просто отложил гитару и направился к холодильнику, чтобы взять пива и запить его сэндвичем.

Как всегда, Мэтт ел отдельно от всех остальных. Он ни с кем не разговаривал, пока не пришло время брать инструменты и возвращаться к работе. А потом все, что ему оставалось сказать, было: "Давай пройдем через это снова. Возможно, мы сможем начать работать над вступлением и концовкой сегодня".

К вечеру пятницы они почти довели до совершенства Великолепие, осталось проработать лишь несколько незначительных деталей — и все под руководством Мэтта. Несмотря на то, что у них был все более плотный график — быстро приближалось 15 сентября, а у них было готово всего пять песен для записи демо—записи, - Джейк заставил их всех взять недельный отпуск из-за того, что у него было кое-что в работе. После нескольких месяцев поисков Джилл наконец нашла ему участок недвижимости недалеко от Крайстчерча, Новая Зеландия, который соответствовал его требованиям и также был выставлен на продажу. Но он ни за что на свете не собирался покупать что-то, не посмотрев сначала на это. Поэтому в пятницу вечером они с Джилл сели в самолет 747 из зала ожидания первого класса Лос-Анджелеса. В 9:35 вечера большой реактивный самолет с ревом взмыл в небо, без пересадок направляясь в Окленд, где им предстояло пересесть на другой рейс в Крайстчерч.

"Я все еще думаю, что это ужасная идея", - сказала ему Джилл, когда стюардессы начали принимать первые заказы на напитки после взлета.

"Я плачу тебе не за то, чтобы тебе нравились мои идеи", - ответил Джейк. "Я плачу тебе за то, чтобы ты воплощал их в жизнь".

"И давать вам советы, когда я думаю, что вы совершаете ошибку", - добавила она. "Вы уже платите за кредиты на два самолета и одно основное место жительства. Теперь вы хотите добавить к этому кредит на покупку земли и кредит на строительство?"

"Хочу", - сказал Джейк. "Ты сказал мне, что я могу это провернуть, не так ли?"

"До тех пор, пока ваш доход остается стабильным", - сказала она. "Однако помните, что вы вот-вот вступите в период неопределенности в отношении вашего дохода".

"Что самое худшее, что может случиться?" Спросил Джейк. "Недвижимость есть недвижимость, не так ли? Если мой доход снизится и я больше не смогу позволить себе выплаты, я могу просто продать недвижимость, не так ли?"

"Ну... да", - призналась Джилл. "Но нет никакой гарантии, что вы получите справедливую рыночную стоимость, если вам придется разгружать его в спешке".

"Ни в чем нет гарантии, Джилл", - сказал ей Джейк. "Я усвоил это, как ничто другое".

Им принесли первые заказы на напитки. Джейк заказал двойной ром с кока-колой, Джилл - бокал белого вина. К тому времени, как они закончили и заказали еще один заход, самолет выровнялся на крейсерской высоте. Они приготовились к долгому ночному полету.

"Полин сказала мне, что звукозаписывающая компания и группа не слишком довольны тем, что ты сейчас летаешь по всему миру", - сказала Джилл.

"Нет, сейчас никто по-настоящему мной не доволен", - согласился Джейк. "Я понимаю, к чему они клонят".

"А ты?"

"О да", - сказал он. "Мы только начинаем достигать некоего равновесия в нашем производстве, и я вынуждаю нас взять недельный отпуск".

"Насколько плохи отношения между тобой и остальными участниками группы?"

"Хуже, чем они когда-либо были", - признал он. "Мэтт все еще зол из-за того, что мы выгнали Даррена, и работает изо всех сил, чтобы сделать жизнь каждого несчастной. У нас возникли творческие проблемы, потому что все превратилось в борьбу за власть ".

"Ты думаешь, он переживет это?"

Джейк сделал большой глоток рома с колой. "Я не знаю", - наконец сказал он. "Иногда я боюсь, что это будет последний невоздержанность альбом".

"И все же вы все равно собираетесь совершить эту покупку?"

Он кивнул. "Кто знает, когда такой шанс может представиться снова?"

На это у нее не было ответа. По ее мнению, Джейк действовал импульсивно, что бухгалтеры ненавидели всеми фибрами души.

"А как насчет твоей девушки?" Спросила Джилл. "Я не могу не заметить, что ее нет с нами".

"Она боится летать", - сказал Джейк.

Джилл подняла брови. "Разве она не летный инструктор?"

"Так и есть. Она не боится летать на собственном самолете, она боится летать коммерческим. В какой-то степени она всегда была такой, но после того небольшого инцидента, который произошел с нами в Бостоне несколько месяцев назад, она официально страдает фобией ".

"Значит, она никогда не увидит недвижимость, которую ты покупаешь?" Спросила Джилл.

Он посмотрел на нее. "Я не знаю", - сказал он. "В последнее время мы не слишком хорошо ладили".

"Нет?"

"Нет", - сказал он. "На самом деле, мы вообще почти не разговаривали на прошлой неделе. Что-то в ней изменилось. Она не тот человек, в которого я влюбился. Это почти как... ну... как будто она отпускает ".

"Это очень плохо", - сказала Джилл. "Я встречался с ней всего несколько раз, но она показалась мне очень милой, очень... о... приземленной".

"Да", - сказал Джейк. "И я думаю, может быть, она хочет остаться там, внизу".

"Ааа", - сказала Джилл, кивнув. "Понятно".

Они больше не говорили о светской жизни Джейка. Казалось, обоих эта тема угнетала. Они немного поговорили о светской жизни Джилл. Она встречалась с аудитором среднего звена в одной из крупных фирм Heritage уже около года и начинала думать, что, возможно, он скоро сделает ей предложение.

"Правда?" Спросил Джейк. "Он попросит тебя вступить в законно разрешенное совместное проживание?"

"А?" спросила она.

"Неважно", - сказал Джейк со смешком. "Что твои родители думают о нем?" Джейк уже дважды встречался с ее парнем. Он казался достаточно милым парнем, хотя и признался Джейку, что никогда раньше не слышал до конца песни с невоздержанностью — он предпочитал AM talk radio или легкую музыку, которую можно было найти в конце диапазона FM. Он также не был японцем.

"Сначала они отнеслись к нему немного подозрительно", - призналась Джилл. "Но он является бухгалтер, ты же знаешь, так не похоже, я бы замуж за веру".

Джейк рассмеялся. На самом деле это была одна из самых забавных вещей, которые он когда-либо слышал от Джилл.

Вскоре после этого они заснули, оба завернувшись в одеяла и положив головы на подушки. Джилл ворочалась с боку на бок большую часть ночи, никогда не засыпая больше тридцати минут кряду. Джейк, гораздо более опытный пилот, погрузился в глубокий сон и не шевелился более семи часов.

Они приземлились в Окленде в 10:45 утра по новозеландскому времени. Поскольку они пересекли международную линию дат, было утро не субботы, а воскресенья. Джилл разглагольствовала о том, как странно было потерять целый день.

"Не волнуйся", - заверил ее Джейк. "Ты получишь его обратно, когда мы вернемся домой".

Они пообедали в аэропорту и закончили как раз вовремя, чтобы сесть на свой следующий рейс. Проведя в воздухе еще час и двадцать минут, они были в Крайстчерче. Мужчина по имени Джон Уильямс — агент по недвижимости, с которым Джилл имела дело, — встретил их в аэропорту. Это был невысокий, полный мужчина лет сорока пяти, одетый в безупречный костюм-тройку. Он пожал руку Джейку, которого никогда раньше не встречал и с которым не разговаривал, и Джилл, с которой он тоже никогда не встречался, но с которой много раз разговаривал по телефону.

"Не хотели бы вы поехать в свой отель и зарегистрироваться, прежде чем я отвезу вас в отель?" спросил он.

"Нет", - сказал Джейк. "Пойдем посмотрим прямо сейчас. Позже будет время проверить".

"Хорошо", - бодро сказал Уильямс. "Тогда мы отправляемся".

В Крайстчерче шел дождь, холодный, пронизывающий зимний дождь, который мог промочить человека до костей, если он простоял под ним больше минуты. Уильямс извинился за погоду — как будто он сам случайно ее придумал.

"Это не твоя вина", - сказал ему Джейк. "Это я приехал сюда зимой".

"Однако в летние месяцы здесь довольно хорошо", - заверил его Уильямс. "Здесь редко бывает выше тридцати градусов даже в середине января. На самом деле, оно имеет тенденцию оставаться в районе двадцати трех-двадцати пяти.

"Приятно это знать", - сказал Джейк, хотя он уже знал это из своих собственных исследований (и перевел средние температуры в градусы Фаренгейта, систему, которую он действительно понимал).

Они забрались в Toyota 4Runner Уильямса — Джилл втиснулась на тесное заднее сиденье — и отправились в путь, направляясь в маленький портовый городок Литтелтон, который находился к югу от Крайстчерча, отделенный от него небольшой грядой гор, называемых Порт-Хиллз. Именно на южных склонах этих холмов Уильямс нашел двадцать акров незастроенной земли для продажи. Это была земля, которой семья продавца владела со времен колонизации Новой Зеландии.

Они проехали через город Крайстчерч и въехали в туннель длиной более мили. Уильямс объяснил, что туннель, который был прорыт через Порт-Хиллз, был лучшим способом добраться из Крайстчерча в Литтелтон, но что также через Порт-Хиллз вели две дороги, одна из которых образовывала южную границу участка, который они собирались осмотреть ".

"Значит, это место довольно изолированное", - спросил Джейк, когда огни туннеля вспыхивали один за другим.

"По американским стандартам это очень изолированное место, мистер Кингсли", - сказал ему Уильямс.

Когда они выехали из южного конца туннеля, казалось, что они перенеслись на пятьдесят или шестьдесят лет назад во времени. Литтелтон был маленьким городком с населением где—то около 2500 человек и выглядел как рыбацкая деревушка начала двадцатого века в Новой Англии. Здания были старыми, но в основном ухоженными. Улицы были чистыми, с небольшим движением. Дождь и туман только усилили первое впечатление Джейка об этом месте.

"В Литтелтоне не так много удобств", - сказал Уильямс Джейку. "Здесь нет заведений быстрого питания, всего несколько ресторанов, нет крупных продуктовых магазинов, аптек или торговых центров, но, конечно, если вам захочется чего-нибудь из этого, до Крайстчерча всего пятнадцать минут езды".

"А как насчет гавани?" Спросил Джейк. "Это крупный промышленный порт?"

"Так и есть", - сказал Уильямс. "Это главная гавань в этой части Южного острова, а также база для большей части коммерческого рыболовецкого флота. Большинство людей, живущих в Литтелтоне, заняты либо в порту, либо в рыбной промышленности. Если вы любите свежую рыбу, там есть замечательная рыбацкая пристань, где вы можете купить морепродукты прямо с лодок".

"Я люблю рыбу", - капризно сказал Джейк, проглотив все это. "Мэтту бы понравилось это место".

"Надеюсь, он когда-нибудь посетит его", - сказала Джилл.

"Да, надеюсь", - согласился Джейк.

До дома, на который они приехали посмотреть, было еще пятнадцать минут езды. Они оставили городок Литтелтон позади и начали подниматься вверх по южным склонам Порт-Хиллз. Дорога была едва ли достаточно широкой, чтобы считаться двухполосной, и на ней было полно выбоин и неровного покрытия. Они прошли через ужасную серию поворотов и спусков, ни один из которых не был защищен ограждениями, и поднялись на высоту около тысячи футов, или, как выразился Уильямс, триста метров. По пути они не встретили никакого другого транспорта.

"Большинство людей пользуются туннелем", - объяснил Уильямс, когда Джейк упомянул об этом. "Саммит-роуд пользуются только те, у кого есть какой-то бизнес в горах. Здесь есть фермы, пастбища для крупного рогатого скота и несколько региональных парков. Однако, если вы едете из Литтелтона в Крайстчерч, туннель доставит вас туда за три минуты, тогда как эта дорога занимает почти тридцать ".

"Понятно", - задумчиво произнес Джейк, нервно глядя вниз на трехсотфутовый обрыв прямо за его окном.

Вскоре Уильямс прибыл на территорию отеля. Он съехал с главной дороги и, переключив свой 4Runner на полный привод, проехал около ста ярдов по грязной дороге, которая вела в зеленый лес из ореховых деревьев. Дорога резко оборвалась, и он заглушил двигатель.

"Это все, что мы можем пройти пешком", - сказал он им. "На самом деле мы сейчас на территории отеля, но большая его часть находится выше деревьев. У меня есть дождевики и зонтики, если вы хотите пойти посмотреть, но я боюсь, что ваши ноги все равно немного перепачкаются в грязи ".

"Я могу жить с грязью", - сказал Джейк, с удивлением оглядываясь на крепкие ореховые деревья.

Они вышли и поплелись в гору, их ноги, как и обещали, хлюпали по густой грязи. Наконец они вышли из-за деревьев и оказались на большой поляне размером примерно шестьсот на четыреста футов, примостившейся на одном из склонов холмов. К северу холм поднимался еще на пятьсот или шестьсот футов. Однако на востоке, западе и юге не было ничего, кроме захватывающего вида.

"Вау", - сказал Джейк с благоговением, осматривая все это. Он мог видеть весь город Литтелтон и его гавань, раскинувшиеся перед ним, как карта. Он мог видеть острова в заливе, рыбацкие лодки и несколько кораблей, выходящих в открытый океан. Это было похоже на то, как будто он смотрел на открытку с картинками, хотя дождь немного испортил вид.

"Похоже, тебе это нравится?" - Спросил Уильямс.

"Хочу", - сказал Джейк, отводя взгляд от вида и снова глядя на поляну. Прямо за домом было бы идеальное место для постройки дома. "Но скажите мне кое-что, почему ваш клиент сдает эту землю так дешево? Казалось бы, это первоклассное место".

"Так и есть", - согласился Уильямс. "И по новозеландским стандартам он не продешевил. Запрашиваемая им цена эквивалентна двумстам тысячам американских долларов ".

"Это дешево для такого сюжета, как этот", - сказал Джейк. "Здесь что-то не так? Что-то, о чем мне не говорят? Разве он не предназначен для жилого участка? Здесь невозможно провести воду или электричество? Должен быть какой-то подвох ".

"Здесь нет никакого подвоха, мистер Кингсли", - сказал Уильямс. "У нас здесь нет таких вещей, как законы о зонировании, особенно в таких местах, как это. Человеку позволено делать все, что он пожелает, со своей собственной землей до тех пор, пока он не ущемляет на ней права других. Моему клиенту нужны деньги по причинам, в которые я не хочу вдаваться, и он решил продать часть земли, которая принадлежала его семье на протяжении нескольких поколений. Двести тысяч американских долларов были бы для него небольшим состоянием. А что касается основных услуг, то здесь много грунтовых вод, которые можно добывать из колодца. Для сточных вод вы могли бы установить септик или, может быть, два. Что касается электричества, линии электропередач проходят вдоль дороги на вершину — возможно, вы заметили их, когда мы подъезжали?"

Джейк заметил их. "Почему никто другой не купил у него землю?" - спросил он. "Я не могу быть первым, кто понимает, насколько это грандиозный сюжет".

"Это не так", - сказал Уильямс. "Мой клиент сам годами обдумывал идею строительства здесь. Проблема в том, что ни у кого здесь нет достаточно денег, чтобы что-то сделать с этим участком. Покупка земли дорогая по новозеландским стандартам, и это только начало. Чтобы построить здесь дом, нужно было бы улучшить въезд на настоящую дорогу, заплатить за подведение электричества к строительной площадке, заплатить за выкапывание колодцев и установку септической системы, и все это еще до того, как можно было бы начать строительство фундамента для дома. Ни у кого в этой конкретной части Новой Зеландии нет таких денег, мистер Кингсли. Но у вас они есть, не так ли?

"Да", - сказал Джейк, снова любуясь видом. "Хочу". Он повернулся к Джилл, которая все еще любовалась видом. "Что ты думаешь?" спросил он ее.

"Вы уже знаете мои взгляды на весь этот предмет", - сказала она.

"Да, хочу", - согласился Джейк. "Но кроме этого, что ты думаешь?"

"Я думаю, вам нужно обдумать то, что только что сказал мистер Уильямс о том, что никто не может позволить себе такую землю".

"Что ты имеешь в виду?" Спросил Джейк.

"Предположим, вы реализуете этот план", - сказала она. "Вы платите двести тысяч долларов за землю и, вероятно, еще сто тысяч за предоставление услуг и приведение ее в пригодное состояние для строительства состояние. Предполагая, что вы используете местную рабочую силу и материалы, вы, вероятно, могли бы построить свой дом где-то за четыреста тысяч ".

"Все это звучит примерно так", - сказал Джейк.

"Итак, по сути, к тому времени, когда вы будете готовы вселиться в дом, у вас будет около семисот тысяч долларов. Если на данный момент что-то пойдет не так с вашим потоком доходов, это абсолютный минимум, за который вам пришлось бы продать недвижимость, чтобы выйти на безубыточность ". Она повернулась к Уильямсу. "Мистер Уильямс, насколько сложно было бы Джейку продать такую недвижимость по такой цене, если бы ему пришлось делать это в спешке?"

Было ясно, что Уильямс на самом деле не хотел отвечать на этот вопрос — в конце концов, это могло нанести ущерб его продаже, — но он был достаточно этичен, чтобы быть правдивым. "Это было бы очень трудно", - признал он. "В районе Крайстчерча очень немногие могли бы позволить себе такую расточительность. И из тех, кто мог бы, сомнительно, что многие захотели бы этого. Возможно, вы смогли бы продать его кому-нибудь с Северного острова, кому-нибудь из Веллингтона или Окленда, кто мечтает о летнем доме недалеко от Альп, но даже это сомнительно. Вашим лучшим кандидатом на продажу по справедливой рыночной стоимости был бы человек, похожий на вас, мистер Кингсли — богатый иностранец, который полюбил Южный остров. И поиск такого человека, несомненно, занял бы несколько месяцев, возможно, даже год или больше ".

"Понятно", - задумчиво произнес Джейк. "Итак, другими словами, я бы подставил свою задницу под удар, продвигаясь вперед в этом деле".

Уильямс моргнул. "Эээ... Я не совсем знаком с этим выражением, мистер Кингсли, но если оно означает, что вы готовы рискнуть, то да, это верно.

Джейк кивнул. "Ну, моя задница болтается на этом ветру большую часть последних десяти лет", - сказал он. "С таким же успехом можно было бы добавить немного больше обветренности этим щекам. Я хочу эту землю. Давайте начнем сегодня, не так ли?"

"Как пожелаете, мистер Кингсли", - сказал Уильямс с улыбкой, в то время как Джилл скрыла нахмуренный взгляд.