Невоздержанность

Том 2. Глава 21

Литтелтон, Новая Зеландия

31 января 1991 года

Джейк медленно открыл глаза, пытаясь сосредоточиться на мягко вращающемся потолочном вентиляторе у себя над головой. Через несколько мгновений ему это удалось. Он смотрел, как она вращается круг за кругом, отбрасывая слабые тени на сводчатый потолок его спальни. Свет здесь был тусклым. По утрам здесь всегда было сумрачно, обычно до одиннадцати часов или около того в эти летние месяцы. Его недавно построенный дом и спальня в нем выходили окнами на юго-запад, в сторону городка Литтелтон, раскинувшегося внизу. На Южном острове Новой Зеландии восходящее солнце находилось на северо-востоке. Только когда оно поднялось над Порт-Хиллз, его лучи смогли напрямую проникнуть в его дом. Джейку это нравилось. Это позволяло ему спать почти каждое утро — то, что ему обычно нужно было делать, поскольку у него была привычка засиживаться допоздна каждую ночь.

Звуком, который разбудил Джейка, было урчание дизельного двигателя и шуршание шин по асфальтовой подъездной дороге к его собственности. За этим звуком последовало несколько лязгов и глухих ударов, а затем завывание дизельного двигателя на высоких оборотах холостого хода. Джейк жил в доме достаточно долго, чтобы знать, что это за звуки. Это была пропановая служба, пришедшая проверить и заправить его баки. Хотя у него пульсировала головная боль, пересохло во рту, а разум был еще недостаточно ясен, чтобы вспомнить, что он делал прошлой ночью, во сколько лег спать и нужно ли ему что-нибудь сделать сегодня, тот факт, что грузовик с пропаном был здесь, означал, что было утро среды, 9.45 утра по новозеландскому стандартному времени. В Новой Зеландии вы могли бы настроить свой календарь и часы с помощью такого сервиса.

Джейк сделал несколько вдохов, тщетно пытаясь хоть немного избавиться от головной боли. Это было безрезультатно. Еще одно похмелье прочно укоренилось в его организме - результат чрезмерного употребления алкоголя накануне вечером. В этом, конечно, не было ничего нового. Он повернул голову направо, глядя на тумбочку, чтобы проверить время. Он не мог видеть цифровые часы, которые стояли там. Два бокала для вина, четыре банки стейнлагера, переполненная пепельница и две пустые обертки от презервативов загораживали обзор.

"О да", - пробормотал он, глядя на упаковки с профилактическими средствами. "Кейт была здесь".

Кейт Кроуфорд было девятнадцать лет, у нее были волосы цвета воронова крыла, бледная кожа (как у многих уроженок Крайстчерча) и крепкое телосложение, но не было недостатка в женственных изгибах. У нее была полная грудь, увенчанная большими, чрезвычайно чувствительными сосками. Она также была сильно пьющей, сквернословящей, функциональной алкоголичкой, завсегдатаем большинства прибрежных баров у доков.

Кейт работала в магазине морепродуктов своей овдовевшей тридцативосьмилетней матери в Литтелтоне. Она, как и легендарная Молли Мэлоун, торговала рыбой, и в этом действительно не было ничего удивительного, потому что такой была ее мать и ее мать раньше. По крайней мере, так Джейку сказали. Он никогда раньше не встречался с матерью (так сказать), поскольку она была мертва последние десять лет, но он встретил мать — Элизабет Кроуфорд. Она была не более и не менее, чем более старой версией самой Кейт — то же соблазнительное тело, большая грудь, сквернословящий рот и любовь к употреблению этилового спирта. Джейк, на самом деле, спал с матерью десять или двенадцать раз, прежде чем, наконец, однажды ночью поддался похоти и вместо этого занялся этим с дочерью. Не то чтобы Элизабет так уж сильно возражала. Правда, она была немного раздражена, когда узнала об этом, но пока Джейк по-прежнему угощал ее выпивкой в таверне "Ленивый глаз" и устраивал ей хорошую взбучку примерно раз в неделю, она хранила спокойствие. И она всегда приберегала для Джейка самые отборные сорта рыбы, крабов и кальмаров, которые проходили через ее руки с рыболовецкого флота, который называл Литтелтон-Харбор своим домом.

Значит, прошлой ночью именно Кейт пришла на зов. Он вспомнил начало вечера. Она приехала около половины восьмого, через тридцать минут после того, как магазин закрылся на ночь, и он приготовил ей фаршированную свиную корейку, домашнее яблочное пюре с хреном и тушеную спаржу. Обе самки Кроуфорда абсолютно презирали морепродукты на этом этапе своей эволюции. После ужина они выпили еще немного, просматривая одну из новых видеокассет, которые Джейк прислал к себе домой из Соединенных Штатов, — кассеты, которые не поступят в продажу в Новой Зеландии по крайней мере еще пять месяцев. Этим конкретным фильмом был не кто иной, как "Северные джунгли", зверство Грега Олдфеллоу на пленке. Каким-то образом это было включено в последнюю посылку, и Кейт умирала от желания увидеть это. И вот он вставил это, и они сидели там, попивая смешанные напитки, вино и пиво, в то время как Джейк постоянно ругал фильм, а Кейт постоянно заставляла его замолчать, потому что ей действительно было интересно, что должно было произойти.

Джейк ничего не помнил после первой главной сцены сражения. Он даже не знал, закончили ли они фильм. Хотя обертки от презервативов на его прикроватной тумбочке и тяжелый запах мускуса в воздухе наводили на мысль, что они с Кейт занимались длительным сексом в этой постели, Джейк не помнил, чтобы даже встал с дивана, чтобы подняться наверх.

"Я должен перестать так много пить", - пробормотал он, не в первый и не в последний раз. Похмелье было достаточно сильным, но провалы в памяти — периоды хранения негативных воспоминаний — были совершенно пугающими.

Кейт больше не было в постели. По смятым покрывалам и пятнам косметики на подушке он мог сказать, что она провела большую часть ночи здесь, прижимаясь к нему, вероятно, пуская слюни ему на шею. Но в какой-то момент, скорее всего, около восхода солнца, она встала, оделась и вышла через парадную дверь. В конце концов, она была работающей девушкой, и магазин морепродуктов открывался каждое буднее утро ровно в восемь часов. Завсегдатаи баров-алкоголики, какими бы они ни были, торговцы рыбой из Кроуфорда были хороши в своей профессии и обладали типичной новозеландской трудовой этикой.

Джейк скатился с кровати и спустил ноги на пол. Он медленно встал, ему пришлось сделать несколько глубоких вдохов, когда волна тошноты и головокружения захлестнула его, а стук в голове усилился до такой степени, что он почти мог его слышать. Постепенно боль и головокружение немного ослабли, достаточно, чтобы он осознал, что его мочевой пузырь был неприятно полон. Он открыл глаза и на мгновение оглядел комнату, увидев неопрятную кучу вчерашней одежды на полу, как будто ее кто-то в спешке бросил туда. Он посмотрел в зеркало над прикроватной тумбочкой, мельком увидев свое отражение от бедер и выше. Он был обнажен, и того, что он увидел, было достаточно, чтобы заставить его отвести взгляд от стыда и смущения. Его живот больше не был плоской, упругой, привлекательной анатомической особенностью, какой был последние двенадцать или тринадцать лет. Теперь на нем отчетливо проступали зачатки пивного брюшка.

"Мне нужно начать ходить в спортзал", - снова пробормотал Джейк, не в первый и не в последний раз. К этому убеждению, однако, он отнесся немного серьезнее. Если он в ближайшее время не начнет какую-нибудь программу упражнений, его вес преодолеет страшную отметку в двести фунтов в течение месяца.

Он на мгновение отложил эту мысль в сторону и повернулся к главной ванной. Войдя в эту комнату, он обнаружил, что смотрит в другое зеркало при значительно лучшем освещении. На этот раз, однако, он мог видеть себя только от сосков вверх. Этот вид был не так уж плох, если не считать татуировки на верхней части правой руки. Это была татуировка, которой было всего пять дней, и на ней все еще была корка. Джейк абсолютно не помнил, чтобы Джейк ее делал.

Джейк никогда особо не увлекался татуировками, хотя большинство профессиональных музыкантов смотрели на них с почти религиозным обожанием. У Мэтта, например, обе руки и большая часть груди были покрыты разнообразными татуировками, в основном связанными с музыкой, некоторые настолько непонятные, что даже он сам не мог объяснить их значение. У Купа были широкие рукава на обеих руках и логотип Intemperance на верхней части спины. У Даррена был рукав в четверть рукава на левой руке и несколько случайных татуировок на правой. Даже над Нердли пришлось поработать. На левом плече у него красовалось уравнение E = MC2, ставшее известным благодаря вступлению к "Сумеречной зоне", а на правом плече у него была пара музыкальных нот, переплетенных и наложенных поверх сердечка с датой его женитьбы, написанной под ним (у Шарон была точно такая же татуировка на правом плече, хотя она должна была убедиться, что ее никогда не увидят ее глубоко религиозные родители). Среди бывших участников Intemperance только Чарли не имел татуировок — его страх перед микробами был слишком велик, чтобы позволить кому-то с татуировочным пистолетом прикоснуться к его коже.

Еще пять дней назад у Джейка была только одна татуировка на теле. Он поставил его туда еще в 1983 году, вскоре после того, как полностью осознал тот факт, что музыка на самом деле была карьерой его жизни. Это был дизайн, который он придумал и который был глубоко символичен тому, как он относился к контрасту между своей любовью к музыке и системой, подобной системе гладиаторов / наемных слуг, чтобы донести ее до публики. Татуировка была шести дюймов длиной и тянулась от его левого плеча до середины бицепса. На ней были изображены гриф и гриф гитары. Обхватив шею и удерживая аккорд G, были изображены рука и запястье. На безымянном пальце руки виднелось золотое обручальное кольцо. К запястью был прикреплен наручник, жестоко туго сжатый. Другой наручник был прикреплен ниже по гитарному грифу.

Джейку всегда нравилась его татуировка, и он с гордостью демонстрировал ее (хотя он никогда никому не объяснял ее значение — они либо поняли это с первого взгляда, и им не нужно было спрашивать, либо они никогда бы не поняли, даже если бы им объяснили). Но эта новая татуировка, что ж... хотя это действительно было то, что он полюбил (и, вероятно, не потребовало бы особых объяснений), на самом деле это было не то, что его трезвый ум предпочел бы носить в качестве пожизненного украшения на правой руке.

Он смутно помнил разговор, который привел к татуировке. Он был в "Ленивом глазу" на набережной, пил "Джек Дэниэлс" и запивал его пинтами стейнлагера с Кейт, Элизабет и группой из пяти или шести завсегдатаев бара, которые всегда были лучшими друзьями Джейка, когда он делал покупки (а это случалось всякий раз, когда он был в баре). Несколько его товарищей — все до единого уроженцы Южного острова — воспротивились, когда Джейк в пьяном виде заявил, как сильно он любит Новую Зеландию в целом и Южный остров в частности. Они настаивали, что просто невозможно любить географический регион так сильно, как уроженца этого региона, особенно если ты прожил там менее шести месяцев своей жизни.

Джейк вспомнил, что спор продолжался довольно долго, иногда дружеский, иногда накаленный до такой степени, что они флиртовали на грани физической конфронтации. У каждого в баре (а их было много в тот вечер — в конце концов, была пятница) было свое мнение по этому поводу, и каждый чувствовал необходимость поделиться этим мнением. Были те — немногие, — кто соглашался с тем, что Джейк мог любить Новую Зеландию так глубоко, как он заявлял, — в конце концов, что в ней такого, чтобы ее не любить? — но эта группа была в меньшинстве. Большинство людей согласились с тем, что Джейк в какой-то степени был мелодраматичен. Некоторые были откровенно оскорблены тем, что Джейк даже предположил, что он любит их любимую страну так же сильно, как и они сами.

Спор все еще бушевал, когда мозг Джейка, перегруженный алкоголем, перестал записывать воспоминания на ночь. Его тело, однако, продолжало функционировать довольно хорошо, о чем свидетельствует тот факт, что, когда он проснулся в своей постели на следующее утро (и да, в какой-то момент он сам добирался домой, пилотируя свой Harley-Davidson Fatboy 1990 года выпуска по Саммит-роуд, в темноте, без шлема), первое, что он заметил — еще до похмелья — было то, что его правое предплечье действительно болело. Он посмотрел и обнаружил окровавленную марлевую повязку, обмотанную вокруг придатка от плеча до локтя.

"Что за черт?" пробормотал он, гадая, был ли он ранен ножом или разбился на велосипеде.

Только когда он зашел в ванную и размотал повязку, он обнаружил, что теперь он гордый обладатель новой татуировки. Только поговорив с Кейт, Элизабет и барменом, который дежурил в ту ночь, Джейк узнал историю о том, как там появилась татуировка.

По-видимому, сразу после полуночи Джейк устал от бесконечных споров о своей любви или ее отсутствии к стране своего нынешнего проживания. Он встал на стойку бара и предложил доказать, как сильно он любит это гребаное место.

"Как ты собираешься это доказать?" его спросили.

"Кто, черт возьми, лучший художник по татуировкам в Литтелтоне?" он ответил.

Это, конечно, привело к короткому спору, поскольку в Литтелтоне было почти дюжина тату—салонов - в конце концов, это был портовый город — и каждый присутствующий в зале, у кого была татуировка (что означало, что практически каждый мужчина и примерно половина женщин), хотел номинировать своего конкретного художника на звание "лучшего в Литтелтоне". В конце концов, однако, всем им пришлось согласиться с тем, что был один конкретный художник — Иэн Блэкворт, — который определенно был на голову выше остальных. Владелец и оператор Blackworth Tattoo, Йен был художником во втором поколении, который научился этому ремеслу у своего отца и последние тридцать восемь лет наносил чернила на части тела.

"Я хочу его!" Сказал Джейк толпе. "Давайте возьмем его прямо сейчас!"

Когда Джейку объяснили, что Blackworth Tattoo открыт только до девяти часов по пятницам и что Йен, несомненно, сейчас в постели в своей комнате над магазином, Джейк заявил, что ему насрать.

"Давайте разбудим его задницу!" По слухам, Джейк кричал. "Я сделаю так, что это того стоит!"

Так оно и было. И Джейк действительно оправдал затраченное время, заплатив эквивалент шестисот американских долларов — плюс двести долларов чаевых — за чуть более чем трехчасовую работу допоздна, о которой Джейк теперь совершенно не помнил.

Сейчас, рассматривая свою новую татуировку в зеркале, Джейк находил небольшое утешение в том факте, что он, по крайней мере, был достаточно последователен, чтобы требовать самого лучшего, и что горожане, с которыми он выпивал, были достаточно честны, чтобы указать ему правильное направление. В конце концов, если вам пришлось допустить, чтобы импульсивная ошибка, вызванная алкоголем, украшала вашу правую руку всю оставшуюся жизнь, с тем же успехом вы могли бы поручить ее лучшим в своем деле.

Джейк подошел ближе к зеркалу, поворачиваясь, чтобы рассмотреть изображение немного лучше. Он предполагал, что со временем это начнет нравиться ему — в конце концов, он действительно любил Южный остров Новой Зеландии.

И вот что представляла собой татуировка: рельефная карта Южного острова размером семь на два с половиной дюйма, нарисованная в масштабе в мельчайших деталях. Карта включала снег в Южных Альпах, все реки, озера и прибрежные заливы, достаточно большие, чтобы их можно было отобразить на карте такого размера, и на ней даже был остров Стюарт, расположенный в нужном масштабе и на должном расстоянии от южной оконечности главного острова. Хотя это была чисто географическая карта — изображение, которое Йен использовал для создания трафарета, было взято из атласа и не содержало городов или географических названий, — городок Литтелтон был отмечен маленьким красным флажком (очевидно, это была идея Джейка — он хотел иметь возможность показывать людям, где на карте находится его дом).

Джейк протянул руку и коснулся татуировки, проведя пальцем по Южным Альпам, где была сосредоточена большая часть струпьев. Татуировка больше не болела, но все еще чесалась. Он подавил желание почесать ее и сделал мысленную пометку как-нибудь утром втереть в нее немного детского масла. Но, во-первых, его мочевой пузырь все еще был напряжен.

Сиденье унитаза было опущено, что означало, что Кейт пользовалась им последней, вероятно, как раз перед тем, как оделась и ушла этим утром. Джейк поднял его, направил свой иссохший и измученный пенис к воде и выпустил струю.

Ему потребовалось, возможно, три секунды, чтобы осознать, что он мочится — он мог чувствовать, как вода покидает его тело обычным способом, — но он не слышал и не видел, как моча плещется в унитаз. Он на мгновение задумался над этим очевидным противоречием, прежде чем посмотреть вниз на свой пенис. Казалось, что его конец гротескно раздувается, как воздушный шарик. Он испуганно вскрикнул при этом зрелище, и прошло еще две или три секунды абсолютного ужаса, прежде чем он понял, что на нем все еще надет его последний презерватив и что он, по сути, превращает его в наполненный мочой водяной шарик.

Последовала короткая борьба, когда он отчаянно пытался стянуть натягивающуюся резину со своего мужского достоинства и одновременно заглушить поток мочи. Первая попытка оказалась успешной после энергичного, резко болезненного рывка. Второй был менее заметен, и в итоге он разбрызгал изрядную порцию своей мочи на пол, бачок унитаза и бортик, прежде чем перенаправил струю в нужное место. Тем временем большая часть мочи, содержавшейся в презервативе, выплеснулась ему на руки.

"Господи", - сказал Джейк, качая головой, когда посмотрел на лужи, которые он создал, поскольку он размышлял о необходимости убрать все это. "Похоже, это начало еще одного прекрасного дня".

Строительство дома Джейка в Порт-Хиллз было официально завершено 24 сентября 1990 года. Однако по новозеландскому законодательству условное депонирование не могло быть закрыто, и акт не мог быть официально зарегистрирован в регистрационном зале до тех пор, пока владелец имущества не завершит осмотр. Джейк мог бы назначить представителя для проведения осмотра за него, но это потребовало бы еще двух-трех дней бумажной волокиты, дополнительных судебных издержек и, вероятно, дюжины или около того международных телефонных звонков и факсов. Безусловно, самым простым способом действий было просто осмотреть имущество самому.

Однако это была не единственная причина, по которой Джейк совершил долгий перелет. Он хотел увидеть свой новый дом, хотел увидеть проект, чертежи и светокопии которого он пока видел только мельком, в действии. И это была не единственная причина. Самым убедительным обоснованием было то, что у него действительно больше ничего не было на уме в данный момент, и ничего не было на горизонте.

Всего за неделю до этого, 17 сентября, переговоры между Джейком (с Полин в качестве его представителя) и юридической и продуктивной командой National Records зашли в то, что Полин назвала "непреодолимым тупиком" по вопросу контракта Джейка на выпуск сольного альбома. Все другие крупные лейблы уже отвергли Джейка на том основании, что условия его контракта были необоснованными, невыполнимыми и, если их примут, вряд ли принесут что-либо похожее на прибыль. National был конечной остановкой, и лейбл, скорее всего, пошел на компромисс с Джейком, поскольку у них уже были с ним отношения. Джейк, однако, не желал идти на компромисс.

Точек преткновения было много. Джейк настаивал на полной лицензии на творчество, полном контроле над наймом и направлением бэк-музыкантов и абсолютно без права вето на любой материал лейбла по каким-либо причинам, кроме вопиющей непристойности. Джейк не согласился бы ни на одно положение, которое хотя бы намекало на то, что он должен исполнять музыку в определенном стиле. Более того, Джейк отказался подписываться на что-либо более чем на два опционных периода, отказался отказаться от прав на любой из своих новых материалов на срок, превышающий срок действия контракта, и отказался принимать менее тридцати процентов авторского вознаграждения.

"Джейк, ты ведешь себя неразумно", - неоднократно говорила ему Полин. "Переговоры - это игра "отдавай" и "бери". Ты ничего не даешь".

Но Джейк был упрямо настойчив. "Я устал от того, что мной владеет лейбл", - говорил он Полин и каждому менеджеру или юристу, с которыми встречался на любых переговорах. "То, что я дал вам, - это абсолютный минимум, который я приму, чтобы подписать контракт. Примите это или оставьте".

Они все покинули его. Их аргументы, возможно, были даже вескими. С тридцатипроцентной ставкой роялти, лейблом, оплачивающим все расходы на продвижение, продюсирование и турне, и с тем, что материал был полностью оставлен на усмотрение Джейка - который уже раскрыл тот факт, что у него не было намерения записывать песни, похожие на Невоздержанность, — было весьма возможно, даже вероятно, что лейбл потеряет значительную сумму денег на сделке. Недавний провал эпопеи о северных джунглях, на создание которой было потрачено более ста миллионов долларов, но прибыль составила всего тридцать восемь миллионов, послужил тревожным звонком для всей индустрии развлечений. Конечно, определенное количество людей купило бы сольный альбом Джейка Кингсли только потому, что это был Джейк Кингсли. Но для покупки альбома им нужно было нечто большее, чем просто преданные фанаты. По условиям контракта, который предлагал Джейк, альбом должен был стать более чем платиновым, прежде чем лейбл начнет получать от него прибыль. Если бы альбом был таким же отстойным, как The Northern Jungle, вполне возможно, что он даже не стал бы золотым, а лейбл съел бы все расходы на производство, гастроли, продвижение и дистрибуцию.

"Имейте немного веры в меня", - говорил Джейк руководителям, юристам и бухгалтерам на каждой встрече. "Я думаю, что смогу сочинить музыку, которая понравится людям".

"Именно так думали Уоллес Григсби III и Грег Олдфеллоу, когда решили создать "Северные джунгли"", - говорили ему снова и снова. "Мне жаль, но мы не можем так рисковать деньгами наших акционеров".

Вот так все и было. 17 сентября подошел к концу последний этап переговоров. 27 сентября на почту Джейка пришло заказное письмо, в котором говорилось, что его дом достроен и что ему нужно приехать осмотреть его, чтобы можно было закрыть депозитарий.

"Я ненадолго уезжаю в Новую Зеландию", - сказал Джейк Полин по телефону менее чем через час после получения письма.

"Как долго?" спросила она, получив объяснение причины поездки.

"Ненадолго", - сказал ей Джейк. "Я просто собираюсь осмотреть дом и все там уладить. Когда я вернусь, мы начнем думать о том, каким будет наш следующий шаг".

"Наш следующий шаг - быть более разумными на переговорах, Джейк", - сказала она ему. "Это единственный способ сделать следующий шаг".

"Как я уже сказал", - повторил Джейк. "Мы поговорим об этом подробнее, когда я вернусь".

На следующий день Джейк сел в боинг 747 в аэропорту Лос-Анджелеса. В качестве багажа он сдал единственный чемодан, набитый одеждой, и свою старую гитару Fender в потрепанном футляре. В его ручной клади были принадлежности для бритья, чековая книжка, записная книжка с адресами и две бутылки воды. Он приземлился в международном аэропорту Окленда 30 октября и был подобран Закари Филдсом, который доставил его на аэродром Эшбертон за пределами Крайстчерча на собственной Cessna 172 Джейка.

С тех пор Джейк не был дома и ни с кем из домашних не разговаривал.

Смыв мочу после инцидента с презервативом (Джейка до сих пор бросало в дрожь каждый раз, когда он вспоминал тот ужасный момент, когда он посмотрел вниз и увидел свой гротескно раздутый пенис) и тщательно вымывшись, Джейк вернулся в спальню и надел спортивные штаны и хлопчатобумажную рубашку. Оставив спальню такой, какой она была на данный момент, он прошел по коридору, через комнату развлечений (которая была загромождена множеством винных бутылок, пустых бокалов, переполненных пепельниц и одной оберткой от презерватива) и прошел на кухню. Кухня на самом деле была в довольно хорошем состоянии. Он вымыл посуду и вытер все после ужина прошлым вечером, прежде чем выпил слишком много, чтобы не беспокоиться об этом.

Он ополоснул кофейник и держатель фильтра своей автоматической кофеварки, а затем быстро настроил ее, чтобы сварить половину кофейника Toraja Arabica — эксклюзивного сорта кофе, который был дорогим и его трудно было найти в Соединенных Штатах, но относительно распространенным (хотя все еще дорогим) в Новой Зеландии из-за ее непосредственной близости к Индонезии, где выращивались зерна. Когда первые капли кофе начали падать в кофейник, когда первые нотки чудесного аромата достигли его носа, Джейк подошел к шкафчику красного дерева над раковиной и достал большой стакан для воды. Он наполнил его водой из-под крана и выпил, не отнимая стакана от губ. Колодезная вода, которая подавалась в раковину, была естественно холодной и естественно чистой — лучшая водопроводная вода, которую он когда-либо пробовал в своей жизни. Это было хорошо, так как он, как правило, пил его много по утрам, чтобы восстановить гидратацию.

Он снова наполнил свой стакан и использовал воду, чтобы запить полторы тысячи миллиграммов Тайленола и мультивитаминов, в которых было много витаминов группы В12 и С. Он выпил еще один стакан для пущей убедительности, поплелся в гостиную и сел в свое любимое кресло, чтобы дождаться, когда кофе допьется. Пока он ждал, он снова задремал — нередкое явление во время этой части его утренней рутины.

Он проснулся сорок пять минут спустя, чувствуя себя немного лучше. Головная боль превратилась в тупую, почти успокаивающую пульсацию, и большая часть сонливости прошла. Он встал и вернулся на кухню, где налил большую кружку кофе, которую вынес через боковую дверь, спустился по небольшой лестнице и пересек бетонную дорожку во внутренний дворик. Внутренний дворик представлял собой штампованную бетонную плиту, покрытую алюминиевым навесом. На террасе у него была гидромассажная ванна на восемь персон, барная стойка, барбекю, работающее на пропане, и набор изготовленной на заказ гранитной мебели для патио.

Он сел за стол лицом к открывающемуся оттуда виду на гавань. Свежий, приятный бриз дул с моря вверх по холмам, принося с собой запах соли, рыбы и морских водорослей. Он мог видеть пару парусников, полдюжины рыбацких лодок и большой контейнеровоз с индонезийскими опознавательными знаками в гавани. Отовсюду вокруг него доносились звуки щебетания птиц, шелеста деревьев на ветру, болтовни и игр белок. Он медленно, бездумно потягивал кофе, просто глядя на лодки на воде и редкое автомобильное движение на улицах Литтелтона.

Допив первую чашку кофе, он вернулся в дом достаточно надолго, чтобы налить еще. Затем он вернулся прямо в свой внутренний дворик, прямо к приятному однообразию вида и свежему морскому бризу. Наконец, после 180 миллиграммов кофеина, поступивших в его организм, он почувствовал себя достаточно бодрым и почти человеком. Теперь он мог официально начать свой день.

Он вернулся на кухню и включил тридцатишестидюймовый телевизор, установленный на стене над посудомоечной машиной. Телевизор был настроен на Си-эн-эн, как и все телевизоры в доме, и питался от большой антенны спутникового приемника, установленной за его гостевыми комнатами и направленной на северо-восток. Операция "Щит пустыни", стягивание войск и техники в Саудовской Аравии, тринадцатью днями ранее превратилась в операцию "Буря в пустыне", войну за освобождение Кувейта. Джейк был очарован репортажами CNN о конфликте с самого первого дня, когда он не спал всю ночь напролет, просматривая кадры зенитного огня и взрывов в Багдаде, репортеров, спасающихся в укрытии в Эр-Рияде от летящих ракет "СКАД".

Первые наземные действия в войне начались вчера, когда иракские пехотные и танковые эскадрильи перешли границу и заняли саудовский город Хафджи. Когда Джейк вчера перестал смотреть репортаж (чтобы подготовиться к свиданию за ужином с Кейт), сообщалось об интенсивных боях между оккупационными иракскими силами и морскими пехотинцами США и силами обороны Саудовской Аравии. Оно было обеспокоено тем, что, если иракцы укрепят свои позиции на саудовской стороне границы, у них появится плацдарм, который они смогут использовать для нанесения ударов по близлежащим саудовским нефтяным месторождениям.

Сейчас, в 11:00 утра по новозеландскому времени, в зоне боевых действий было три часа ночи. Хотя американские, британские и французские самолеты, несомненно, выбивали дерьмо из иракцев в Ираке и Кувейте, на данный момент ничего нового не поступало. Тем не менее, на восточном побережье Соединенных Штатов только начинался прайм-тайм (хотя там это было еще вчера), поэтому ночные обновления показывались для удовольствия людей во время ужина.

Джейк смотрел репортаж, пока готовил завтрак. Он нарезал небольшую луковицу и натер немного сыра. Затем он приготовил примерно четверть фунта свежей свиной колбасы, которую купил несколько дней назад на фермерском рынке, обнаруженном им неподалеку от Эшбертона. Опустошив сосиску, он переложил ее в маленькую миску и отставил в сторону. Затем он взбил три фермерских свежих яйца, которые купил на том же рынке, и добавил их к сосиске. Он достал из холодильника пакет с застежкой-молнией и достал две мучные лепешки, часть партии, которую он испек сам около недели назад. Он был вынужден научиться готовить сам, поскольку тортильи не были чем-то легкодоступным ни на одном новозеландском рынке. Он разогрел лепешки на плите, пока они не стали мягкими и податливыми, а затем положил в каждую поровну яично-мясной смеси. Он посыпал сыр, а затем полил смесь приготовленной им сальсой (в Новой Зеландии сальсу тоже обычно не продавали). Он свернул свои конструкции, почти как скручивают косяк, и в результате получилось два буррито довольно приличного размера для завтрака.

Он налил в стакан большой стакан свежевыжатого апельсинового сока, а затем поел за кухонным столом, продолжая смотреть последние новости из Ирака, хотя к этому моменту он уже был в значительной степени захвачен и выпуски новостей начали повторяться.

Боевые действия в Хафджи все еще продолжались, и иракские войска все еще находились там. Авиаудары наносились круглосуточно, но американские и саудовские войска не смогли заставить их отступить по состоянию на закат. Однако больше не было опасений, что иракцы собираются использовать Хафджи в качестве плацдарма для более масштабного вторжения на территорию Саудовской Аравии. Вместо этого это начинало выглядеть не более чем как досадный рейд. Больше иракские войска границу не пересекали.

Джейк продолжал наблюдать, как он выкуривает свою первую сигарету за день. Как только головокружение от новой порции никотина прошло, он встал и приступил к уборке своего дома. Хотя у него была горничная, которая приходила раз в неделю, она выполняла только мелкую работу, такую как вытирание пыли, мытье окон, чистка раковин и унитазов и пылесос. Ежедневные задачи, такие как уборка, мытье посуды, вынос мусора и стирка, Джейк выполнял сам. Для него эти обязанности по дому были в некотором роде в новинку после стольких лет, когда кто-то другой делал их за него.

Ему потребовалось больше двух часов, чтобы собрать всю посуду и вымыть ее, постирать белье, подмести полы, вымыть кухню, вытереть все столешницы, заправить постель, вынести мусор. Несмотря на все это, он включал телевизор в любой комнате, в которой случайно оказывался, и одним глазом и одним ухом следил за освещением войны на случай, если произойдет что-то новое. Не произошло ничего нового, даже атаки "СКАДОВ" на Саудовскую Аравию или Израиль, даже беглого иракского пилота, направляющегося в Иран.

Джейк выкурил еще одну сигарету, на этот раз у себя на веранде. Закончив с этим, он вернулся в свою главную спальню (которая теперь была опрятной и пахла свежестью с тех пор, как он открыл окна). Он снял спортивные штаны и футболку и бросил их в корзину для белья. Затем он побрился, почистил зубы и долго принимал горячий душ. Закончив, он надел синие джинсы, джинсовую рубашку на пуговицах с короткими рукавами и пару теннисных туфель Nike. Он надел бейсболку "Сан-Франциско Джайентс" и солнцезащитные очки, а затем направился к выходу из дома, не потрудившись запереть его за собой. Его "Харлей" сидел на своем обычном месте, выглядя ничуть не хуже, чем после вчерашней поездки домой, но он проигнорировал это. Вместо этого он сел в полноприводный пикап Toyota, который купил на второй день своего пребывания в Новой Зеландии, и направился по саммит-роуд в Литтелтон.

Он припарковался перед почтовым отделением и вошел внутрь. Элиза дежурила за прилавком. Это была блондинка лет двадцати пяти, немного полноватая, но в глазах Джейка вполне привлекательная. Он бесстыдно флиртовал с ней с тех пор, как впервые установил свой почтовый ящик, но никогда не делал с ней ничего большего, чем это. Он был достаточно честен, чтобы признаться самому себе, что это произошло потому, что она решила не развивать их отношения дальше. Она была замужем за первым помощником на одной из рыбацких лодок и серьезно относилась к своей верности.

- Как дела, Джейк? - спросила она, когда он подошел к стойке.

"Все идет именно так, как мне нравится", - сказал он ей. "Еще один прекрасный день, и я смогу посмотреть на прекрасную леди".

Она хихикнула, доставая ключи из ящика стола. "Ты говоришь это всем женщинам, не так ли?"

"Только самые красивые", - заверил он ее.

Она открыла его почтовый ящик и извлекла оттуда довольно внушительную стопку конвертов. "Здесь довольно много народу", - сказала она. "Ты не забирал свою почту несколько дней, не так ли?"

"В нем никогда нет того, что я хотел бы прочитать", - сказал он.

"Такая богатая знаменитость, как ты?" - спросила она. "Игнорирую твою почту?"

Он пожал плечами и улыбнулся ей. "Это просто напоминает мне, что снаружи есть целый мир", - сказал он.

Она с удивлением смотрела на него, когда он вышел из офиса и направился обратно к своему грузовику. Большинство жителей Литтелтона мечтали посетить какое-нибудь другое место в мире. Джейк, у которого весь мир был в руках, казалось, хотел только одного - остаться здесь, проводить время, выпивая в их унылых барах и занимаясь сексом с их печально известными завсегдатаями. Пойди разберись.

Джейк взглянул на конверты, когда вернулся к своему грузовику. В нескольких были письма поклонников от жителей Новой Зеландии, которым удалось выпросить или одолжить его адрес. Он прочтет их позже, когда у него будет возможность, и, возможно, даже ответит на некоторые. В четырех конвертах были счета — один от службы подачи пропана, один от службы электроснабжения, один от компании по обращению с отходами и один от компании по почтовым заказам, в которой он получал свои фильмы. Их он нераспечатанными клал в большой конверт, когда возвращался домой, и отправлял их Джилл в "Наследие", когда в следующий раз приходил на почту. Она, в свою очередь, оплатила бы их с его счетов.

Все остальные конверты в стопке были личной перепиской. Там было два письма от Полин, одно от его родителей и одно от Нердли. Он не открывал ни одного из них. Когда он приходил домой, он складывал их в стопку в ящике своего стола, которая состояла из таких же нераспечатанных писем. У него не было никакого желания читать о чем-либо, что происходило дома.

Он завел грузовик и поехал к набережной, остановившись перед рыбным магазином, принадлежащим Элизабет Кроуфорд. Он зашел внутрь и обнаружил Элизабет и Кейт, обеих в джинсах и фартуках с пятнами крови на талии, усердно занятых работой. Элизабет работала за прилавком. Кейт раскладывала на льду свежих кальмаров прямо у себя за спиной. Обе пары глаз загорелись, когда он вошел.

"Джейк", - поздоровалась Элизабет, одарив его дерзкой улыбкой. "Не ожидала увидеть тебя по крайней мере до часу дня сегодня. Кэти сказала мне, что ты был изрядно пьян прошлой ночью.

"Я изрядно пьян каждую ночь", - ответил Джейк, не сообщая ей ничего, чего бы она уже не знала. "Ты не можешь подавить хорошего человека".

"Он хороший человек", - сказала Кейт со своей собственной улыбкой. "Но я должен сказать, что прошлой ночью он довольно долго оставался внизу".

"Замолчи, маленькая мисси", - сказала Элизабет дочери. "Ты не должна выставлять это напоказ, ты знаешь".

"Черт возьми, я не знаю", - возмущенно сказала Кейт.

Элизабет бросила на нее материнский взгляд на мгновение, а затем повернулась обратно к Джейку. "Ну что ж", - сказала она, пожимая плечами. "По крайней мере, теперь моя очередь, не так ли, Джейк?"

"Это было бы только справедливо", - согласился Джейк. По правде говоря, он находил секс со старшей женщиной Кроуфорд более физически приятным, чем с Кейт. Хотя Кейт была более гладкой, упругой и красивой, Элизабет была опытной. Она знала, как двигаться и когда, что сосать и почему, и как манипулировать определенными мышцами таким образом, чтобы они приносили огромную тактильную стимуляцию любой части его анатомии, которую они сжимали.

"Как насчет сегодняшнего вечера?" С надеждой спросила Элизабет. "Ты собираешься спуститься в "Ленивый глаз"?"

"Боюсь, что нет", - сказал он. "У меня сегодня вечером еще кое-что намечено. Деловой ужин, если ты понимаешь, что я имею в виду".

"Ах", - сказала Элизабет с усмешкой. Она, конечно, знала, что он имел в виду. "Понятно".

"Деловой ужин?" спросила Кейт. Она, конечно, не знала, что он имел в виду, и, вероятно, не была бы счастлива, если бы знала.

Джейк не собирался просвещать ее. Он был уверен, что и ее мать тоже. "Да", - сказал он Кейт. "Кто-то из банка, где у меня хранятся мои счета в Новой Зеландии. Нам нужно обсудить некоторые из последних колебаний обменного курса".

"А-а, понятно", - сказала Кейт.

"Колебания", - сказала Элизабет с легким смешком. "Это богато".

"В любом случае", - сказал Джейк. "Я подумал, что суши и сашими будут подходящим блюдом. Что у тебя есть для меня?"

Обе женщины скорчили кислые гримасы. "У меня в голове не укладывается, как кто-то может есть сырую рыбу, - сказала Элизабет, - но я думаю, мы сможем вести бизнес. У нас есть немного голубого тунца и лосося, которые только вчера сошли с судов ".

"Красиво", - сказал Джейк. "Как насчет Марлина?"

"У меня есть немного филе в морозилке на заднем дворе", - сказала она.

"Я откажусь от мороженого", - с сожалением сказал Джейк. "Но я возьму полкило голубой рыбы и лосося. О, и как насчет килограмма этого кальмара? Часть я использую сегодня вечером, а остальное приготовлю завтра вечером ".

"У тебя получилось", - сказала Элизабет, вытаскивая один из своих ножей.

Джейк пошел к своему грузовику, чтобы забрать ящик со льдом, который он носил с собой для подобных поручений. К тому времени, как он вернулся, Элизабет нарезала его заказ и упаковала в пластиковые пакеты. Пока Кейт звонила ему в кассу, Элизабет наполнила дно морозильника колотым льдом, положила на него пакеты, а затем положила сверху еще один слой льда.

Он попрощался с двумя торговцами рыбой и отнес свой ящик со льдом обратно в грузовик. Короткая поездка привела его к туннелю Литтелтон-роуд, который вел под Порт-Хиллз. Джейк вошел в туннель. через 1,9 километра, или чуть больше мили, он вышел с другого конца и оказался в городе Крайстчерч. Улицы здесь были немного более загружены транспортом. Он проложил свой путь от туннеля к южной части города, войдя в район, где обосновалось большое количество японцев — значительная группа меньшинств в Крайстчерче. Здесь он параллельно припарковал свой грузовик на маленькой боковой улочке и прошел полквартала до небольшого рынка, принадлежащего Кэндзиро и Милико Нисимура, коренным японцам, которые прожили в Новой Зеландии последние двадцать два года и последние восемнадцать управляли рынком Нисимура.

Пара средних лет говорила по-английски с сильным акцентом, но понятно. Они тепло приветствовали Джейка, когда он вошел, как и многие японские покупатели, которые бродили по проходам, выбирая товары, которые обычно не продавались на традиционных новозеландских рынках. Джейк ответил на их приветствия и потратил несколько минут на разговор с двадцатилетней дочерью Кэндзиро и Милико, которая работала в магазине неполный рабочий день. Хацуми, которую все, кроме ее родителей, называли Хэтти, родилась и выросла в Крайстчерче и в настоящее время была студенткой Кентерберийского университета, где работала над получением степени бакалавра, прежде чем подать заявление на юридический факультет. Она была невысокой и миниатюрной, с большими, как у лани, глазами, маленькой грудью и великолепной парой ног. Она несколько раз посещала дом Джейка с тех пор, как он открыл для себя рынок, — факт, о котором ее родители и остальная японская община ничего не знали.

"Когда я снова смогу прийти на ужин?" - прошептала она Джейку, помогая ему выбрать обертки из морских водорослей, рисовый уксус, саке и васаби для сегодняшнего ужина.

"Как насчет субботнего вечера?" - Спросил Джейк, мысленно сверяясь со своим календарем и находя свободное место на этот вечер. Хэтти была веселой. Она была относительно новичком во всех вопросах сексуальности, но быстро и любознательно изучила их. У нее также не было этой раздражающей проблемы с христианской моралью, которая мешала бы некоторым из более интересных аспектов ее воплощения.

"Я буду там", - сказала она. "Снова в семь часов?"

"Идеально", - заверил ее Джейк. "Что мне приготовить на ужин? Ты снова хочешь стейк?"

Она улыбнулась. "Да", - сказала она. "Ты знаешь, как сильно я люблю твое мясо".

"Все дело в приправе", - сказал ей Джейк. "Все в приправе".