Царство. 1958–1960

16 марта, понедельник. ЦК, Старая площадь

Козлов, Брежнев и Микоян поздравили Шарафа Рашидова с назначением — бывший узбекский премьер стал первым секретарем Узбекского ЦК.

— Не возгордись, Шараф! — напутствовал его Брежнев, поднимая рюмку.

— Я, Леонид Ильич, по-ленински жить буду! — клялся Рашидов.

Верный ленинец привёз в Москву медовых дынь, которые в Ташкенте умудрялись каким-то образом сохранять до весны, вкуснейших гранатов и креплёных бухарских вин. Посмотрев на дыни, Анастас Иванович сразу велел одну резать. Попробовал — сахар!

— По настоящим дыням в Москве скучаю, — принимаясь за вторую скидочку, проговорил кавказец.

Брежнев тоже взял дыньки, и Козлов, обливаясь янтарным соком, не мог от дыни оторваться, однако, отложив в сторону корку, напомнил собравшимся:

— Не забыли, что праздник не за горами — день рожденья Никиты Сергеевича!

— Шестьдесят пять, юбилей! — подметил Брежнев.

— И я о том, что делать будем?

— Праздновать будем! — уминая истекающую медом вкусность, отозвался Анастас Иванович.

— Я серьезно! — выговорил не на шутку обеспокоенный предстоящим торжеством Фрол Романович.

— Если серьезно, то — вопрос! Тут главное не переборщить, — заметил Микоян. — Знаете, как Никита за подношения лютует? Тут надо с умом подойти.

В прошлом месяце появилось гневное Постановление ЦК, обличающее любые подношения. Ценные подарки, выписанные ко дню рожденья денежные премии и прочие знаки внимания, имеющие материальное выражение, теперь приравнивались к незаконному обогащению, к недостойным коммуниста явлениям. Дмитрия Полянского за то, что он вручил трём лучшим секретарям обкомов России тульские охотничьи ружья, чуть ли не распяли на Президиуме. «Себе сторонников вербуешь?!» — вращая злыми глазами, кричал Хрущёв.

Последнее время Никита Сергеевич беспощадно атаковал подчиненных, никак не мог позабыть строптивого Аристова, который осмелился ему возражать, но Аристову при этом ничего не высказал, а вот Полянского измордовал. Дмитрий Степанович каялся, признал свои ошибки, перепугался. И как теперь с юбилеем Первого поступать? Тут точно голову сломаешь.

Дыню, наконец, докушали.

— На Сергея Никитича в Комитет по Ленинским премиям бумаги пришли, — сообщил Козлов. — Челомей его на лауреата выдвигает.

— Будем утверждать, — одобрил Микоян. — Ленинская премия Сергею для Никиты отличным подарком будет.

— Недостаточно! — запротестовал Брежнев.

— И я считаю, недостаточно! — подал голос Козлов.

— А может, и Никите Сергеевичу Ленинскую премию дадим? — высказал идею Микоян. — Международную Ленинскую премию за укрепление мира между народами! Эта награда особая, вручается только великим людям, — продолжал он.

— Никита Сергеевич — велик! — просиял Фрол Романович.

Предложение Анастаса Ивановича утвердили единогласно.

Микоян развернулся к Рашидову:

— Слушай, Шараф, не убегаюсь я после твоей дыни, а то уже в животе бурчит?

Рашидов в ответ только душевно улыбался и качал головой:

— Ешьте, не бойтесь! А я Никите Сергеевичу вазу с его портретом принесу!

— Говорят тебе, подарки исключены! — шикнул на узбека Брежнев.

— Понял, понял! Извиняюсь! — прижимая руки к груди, перепугался узбекский секретарь, но вазу с портретом всё равно решил дарить.