Царство. 1958–1960

3 июня, среда. Москва, выставочный комплекс «Сокольники»

В одиннадцать утра Председателя Советского Правительства посетил американский посол, хотел обсудить порядок открытия Американской выставки. Все нюансы проговорили быстро, Никита Сергеевич тепло относился к послу Соединённых Штатов, часто с ним обедал и даже приглашал к себе в Огарёво.

Посол позвал Первого проехаться в Сокольники, посмотреть, как строятся будущие павильоны. Хрущёв согласился.

Выставочный комплекс предстал перед глазами невообразимыми конструкциями, заставленными строительными лесами. В центре должен был разместиться огромный куполообразный павильон, высотой с восьмиэтажный дом. Собирали его из алюминиевых частей, сложенных в виде пчелиных сот, соты образовывали гигантский купол и стены здания. Внешне алюминиевые детали должны были декоративно отделываться. Алюминиевая конструкция вызвала у Хрущёва неподдельный интерес. В России алюминий никогда не применялся в строительстве, он целиком шёл в авиапром.

— Смело задумано! — похвалил конструкцию Никита Сергеевич.

Осмотр будущей выставки занял около трёх часов. Вместо обеда пришлось довольствоваться чаем с бутербродами, чай организовали под открытым небом. Хрущёв снова и снова всматривался в необычную конструкцию и не переставал задавать инженерам вопросы. Осмотром стройплощадки Первый Секретарь остался доволен.

Под вечер в Кремле появился Аджубей, Никита Сергеевич с восторгом рассказывал о строительстве американских павильонов в Сокольниках, даже изобразил на листке алюминиевую конструкцию. Алексей Иванович восторгался, округлял глаза, подобострастно тряс головой, но на самом деле его интересовал свой вопрос: Съезд советских журналистов должен был учредить новый творческий Союз. Аджубей хотел выпросить для журналистов два здания: одно в Москве и одно в Ленинграде. Здания эти зять мечтал заполучить уже сейчас. Улучшив момент, он про них и заговорил.

— Какой шустрый выискался! Аж два дома ему подавай! — присвистнул Хрущёв.

— Вы сами учите не мешкать! — бесхитростно ответил зять.

— А они не заняты?

— Председатель Мосгорисполкома сложностей в передаче не видит, но сказал, что такие вопросы только с вами решаются. И в Ленсовете так же ответили.

— Ну а с кем? — самодовольно отозвался Никита Сергеевич. — Сегодня я старший по званию, раньше Сталин был!

— Вот я вас и спрашиваю.

— Ладно, забирай, для пишущей братии не жалко!

В этот момент в кабинете появился Брежнев.

— Умер Джон Фостер Даллес! — объявил он.

— Умер, так умер! — обрадованно выдал Хрущёв. — От меня-то чего надо, он же не в Москве умер?

— Скользкая ситуация складывается. Громыко сейчас находится в Женеве на переговорах по германскому вопросу. В связи с кончиной Даллеса переговоры прерваны, все министры иностранных дел вылетают в Вашингтон на похороны, а наш Громыко ехать туда не собирается, говорит, что обойдутся советским послом. А похороны — дело деликатное, политическое, перед вашим визитом в Америку нам нарекания и пересуды не нужны. Как ни говорите, а фигурой Даллес был внушительной.

— Надо использовать любые возможности для установления контактов с противниками! — отреагировал на брежневкий доклад Хрущёв. — Громыко вроде дипломат, а простых вещей не понимает. А ну, звони ему! Сейчас как миленький в Америку полетит! А то все укатили, а Громыко будет по Женеве прогуливаться!