Царство. 1958–1960

15 марта, суббота. Заречье, дача Брежнева

С раннего утра Юру звонком разбудил Юлиан.

— Ты к отцу идёшь?

— Сейчас приму душ и еду.

— Поторопись, Юр, сдохну!

— Еду, еду, не дёргайся!

— Я ночь не спал! — стонал омраченный тяжелыми думами друг.

Приехав в Заречье, Юра прямиком направился в отцовский кабинет.

— Пап, ты не занят? — приоткрыв дверь, спросил он.

Леонид Ильич лежал на диване и читал.

— Сынок, ты?

— Я! — усаживаясь перед родителем, не весело кивнул сын.

— Ты, вроде, говорил, что не придёшь?

— Пришёл! — вздохнул аспирант, он не знал, с чего начать разговор.

— Про чёртовы лекарства забыл! — выругался отец, поднялся с дивана и отыскал в синей вазочке нужные таблетки. Он всегда складывал лекарства в вазочку. — Перед обедом пью одни, перед сном другие! — разбирая таблетки, ворчал Брежнев-старший. — Подай-ка, сын, водички, графин на окне.

Юра налил воды.

— Как дела, мальчик, рассказывай? — Леонид Ильич ласково потрепал сына по густой шевелюре.

Аспирант проговорил трагическим голосом:

— Есть одна проблема…

Отец с беспокойством взглянул на ребёнка:

— В аспирантуре плохо?

— Нет, там нормально.

— На личном фронте?

— Да, нет!

— Тогда, что? — отцовское лицо стало серьёзным.

— Очень неприятная история, пап.

— Говори! — Леонид Ильич напрягся.

— У меня есть друг, Юлиан, очень хороший парень, мы с ним лучшие друзья…

— Что он вытворил? В милицию угодил? — перебил сына отец.

— Хуже! — сокрушённо вздохнул Юра.

— Человека убил?! — ошалело произнёс Леонид Ильич, это было первое, что пришло на ум. Он схватил сына за руку: — Ты к этому отношение имеешь?!

— Никого, пап, он не убивал. Он заболел. Ему помочь надо!

— Заболел? — с облегчением произнёс Брежнев.

— Да, и очень серьёзно.

— Давай я в Министерство здравоохранения позвоню, друзей бросать нельзя! — Леонид Ильич потянулся к телефону. — Говори, что с ним?

— Ве-не-ри-чес-ко-е! — поперхнувшись неприятным словом, выговорил Юрий. — Гадость он подцепил.

— Венерическое?! — еле сдерживая улыбку, переспросил отец.

— Да, пап, венерическое! — понизил голос юноша.

— Это, сыночек, конечно, неприятно, но не смертельно! Ты меня больше так не пугай, а то я совсем о худом подумал!

— Здесь, пап, ничего хорошего нет. Его могут из комсомола исключить, и в милиции допрашивать будут.

— Никто его допрашивать не будет, — пообещал отец. — А вот вылечить дружка надо, и его, и его фей. Ты-то, здоров? — строго спросил отец.

— Абсолютно здоров! — смутился Юрий.

— Может, вы там вдвоём проказничали?

— Нет, пап, он один.

— Это хорошо! Я дам телефон профессора, пусть к нему пойдёт и на меня сошлётся.

— Пап, а Юлик меня не заразил, мы с ним вчера целый вечер пиво пили?

— Не дури голову! — отмахнулся отец. — Поменьше путешествуйте, и не суйте свои причиндалы куда попало!

— Ну, пап!

— Ты взрослый, думай головой, а то ловите каждую встречную и в кусты! Вот артисты!

Брежнев-старший написал на листке телефон профессора:

— Вот, передай своему герою.

— Спасибо! — поблагодарил Юрий.

— Пошли, сын, обедать!

— Не, пап, я к Юлику поеду, телефон передам, а то он вконец извёлся. Скажи, а до завтра с ним ничего не случится?

— Да ничего с ним не случится, абсолютно ни чего! Может, всё-таки, пообедаешь?

— Не могу, правда!

— Ну, смотри! — Леонид Ильич обнял отпрыска и пошёл его провожать.

— Вот неугомонные! — вернувшись в кабинет, усмехнулся Леонид Ильич. — В каждую дырку лезут!