Царство. 1958–1960

13 мая, пятница. Москва, Кремль, кабинет Хрущёва

По сельскому хозяйству бумагами задушили, на целине никак не могли определиться, как надо пахать, на какую глубину? Одни говорили, что нельзя большой слой снимать, так как чернозём будет подвержен эрозиям и выдуванию, что может привести к полному его уничтожению, а другие утверждали, что только так делать и надо — снимать глубже, что никуда чернозём не денется. В результате то так пахали, то сяк, и урожаи не радовали. У Хрущёва голова пухла, а тут ещё Шелепин на приём прорвался.

— Никита Сергеевич, я к вам с плохими вестями! — с порога начал председатель КГБ.

— Говори! — хмуро отозвался Первый.

— Заместитель министра иностранных дел Малик шведскому послу проболтался.

— Чего проболтался?

— Сказал, что пилот с американского «Локхида» жив и у нас.

— Что он, сдурел! — заорал Никита Сергеевич. — Теперь все вокруг о нём знают?

— Знают!

— Ах, он мудак! Ах, мудак! — негодовал Хрущёв. — Как же он проболтался, ведь был цельный человек, в Египте хорошо себя показал!

— Подвыпил, Никита Сергеевич! Я вам плёнку принёс.

— Да иди ты со своей плёнкой! — замахал руками Никита Сергеевич. — Малика недоделанного из замминистров вон!

Прилетев в Париж, Никита Сергеевич первым делом отправился в президентский дворец к Шарлю де Голлю. Накануне он поручил советскому послу договориться с генералом о встрече.

— Пока Эйзенхауэр передо мной за полёт самолёта-разведчика не извинится, я на совещание не пойду! — в категоричной форме заявил Хрущёв французскому президенту.

— Так нельзя, господин Хрущёв! Мы собрались специально, чтобы обсудить крупные вопросы, все участники готовы к разговору. Советскому Союзу, я уверен, это совещание принесёт много пользы.

— Были б готовы, самолеты к нам тайно не засылали!

— Вы успокойтесь! Вам не кажется, что разведка — это нормально? В любом государстве существует разведка, собираются разные сведения, и вы это прекрасно знаете. А если учесть, что СССР и США обладают мощнейшим атомным оружием и ракетами, шпионаж неизбежен и даже необходим! — продолжал уговаривать Хрущёва де Голль. — Советский спутник каждый день пролетает над Францией, однако французы воспринимают это спокойно. Почему вы так непримиримо настроены?

— Ещё раз вам говорю: пока Айк не извинится, я с ним за стол переговоров не сяду!

— Не надо быть мстительным, не стоит злиться, всё равно не найдёшь пророческой правды, ведь «рай лежит под ногами наших матерей!» — привёл изречение пророка Мухаммеда генерал де Голль. — Если помнить про это, будет легче жить.

Де Голль не смог переубедить советского лидера. Хрущёв изначально был настроен непримиримо, его, как девушку, которой изменил любимый человек, лихорадило, во что бы то ни стало он старался обидчику насолить.

Этим же вечером в советское посольство приехал английский премьер Макмиллан и долго уговаривал Никиту Сергеевича принять участие в совещании.

— Прошу вас как друга прислушаться к тому, что я говорю!

Но Хрущёв твёрдо стоял на своём — только публичное извинение!

— Вот мы сидим с вами в вашем посольстве, а ведь вы сами знаете, что все подобные места напичканы записывающей аппаратурой, мы у себя каждую неделю жучки находим, снимаем, а на их месте скоро появляются новые. И у вас так же. Мы же за это ни на кого не обижаемся?

— У нас такого нет! — буркнул Хрущёв.

В конце беседы в разговоре выяснилось, что премьер Макмиллан не англичанин, а шотландец.

— А ваш министр иностранных дел тоже шотландец? — поинтересовался Хрущёв.

— Нет, он уэльсец.

— Выходит, среди вас нет ни одного англичанина?! — воскликнул Никита Сергеевич.

— Нет, — отвечал Макмиллан. — Все мы украинцы или грузины!

Это высказывание всех рассмешило. Прощаясь, Макмиллан сказал, что не будет закрывать за собой дверь и готов приезжать снова и снова, чтобы помирить обиженных и упросить стороны приступить к переговорам. Хрущёв с чувством жал ему руку, но на уступки не шёл. Из-за молчания американского Президента поздним вечером Никита Сергеевич принял окончательно решение — уезжать! И чтобы ещё больше насолить бывшему приятелю, велел лететь не в Москву, а в демократический Берлин к Вальтеру Ульбрихту: «Пусть теперь поёрзают!»

— По импульсивности Хрущёв похож на Гитлера, — заметил Макмиллан де Голлю.

— Гитлер был готов воевать, а Хрущёв производит много шума, но ничего не делает, — ответил француз. — Если он хочет быть Гитлером, надо начинать войну. Хрущёв же не станет воевать, все это знают, включая его самого.

Ликовал по поводу срыва совещания глав государств один Аденауэр. Эйзенхауэра и Макмиллана немец считал потенциальными предателями и уповал только на безапелляционного генерала де Голля. Как же не просто было ему объединить Германию под своим началом!