Царство. 1958–1960

17 января, пятница. Ленинские горы, дом 40, особняк Хрущёва

Часы пробили 11 вечера, Нина Петровна расстелила постель, взбила подушки и, читая книгу, дожидалась мужа, но он всё не шёл. Пришлось самой идти за ним на первый этаж. Хрущёв сидел перед телевизором, хотя программа давно кончилась, и спал.

— Ты чего тут расселся?

— Задремал, Ниночка, просто задремал! — заморгал слипшимися глазами Никита Сергеевич.

— В кровать ложись!

Хрущёв заёрзал на диване пытаясь надеть на ноги тапки. Лицо у него было красное.

— Уж не давление ли у тебя? — обеспокоилась жена. — Смотрю, весь красный?

— Нет, просто лежал неудобно, давление я сразу чувствую. Сегодня, Нин, день хороший, с чего быть давлению?

Нина Петровна села рядом:

— А то, давай, врача позовём?

— Да нет, это лишнее. Когда работа долбит, тогда давление балуется, а сегодня денёк чудный! Сегодня, Нин, я такой неразрешимый вопрос разрешил, даже самому не верится, я прям ожил!

— То-то и видно, замер перед пустым экраном!

— Сидел, блаженствовал! Представляешь, — Хрущёв развернулся к жене, — понабрало государство займов у народа, а отдавать нечем, а срок подходит. Козлова спросил, как быть? Молчит. Анастас тоже вразумительно ответить не мог. Косыгин, госплановец, сходу сказал — возможности отдать нет. Брал у народа Сталин, а отдавать-то нам! Вот я и кумекал, как быть, и всё-таки накумекал! Решил в последний раз у народа деньги попросить, и не 30, а всего 12 миллиардов, потому что без 12 миллиардов нам год не сверстать. Идея займов целиком маленковская. Егор придумал, чтоб каждый работающий на 20 % от зарплаты на займы подписывался, чтоб деньги эти в экономику шли. Он обещал хорошие проценты платить, чтобы у народа прямая заинтересованность была. Деньги, конечно, пригодились, деньги никогда лишними не бывают. Ну и полетели года, один за другим! Потом что-то у Георгия в голове шевельнулось, понял он, что нельзя в такую кабалу лезть, каждый год по 30 миллиардов одалживая. В пятьдесят третьем и пятьдесят четвертом половинный заём сделал, но с пятьдесят пятого снова на полный объём выскочили. Сейчас пришло время по этим чёртовым займам платить! В этом году надо 18 миллиардов отдать, в следующем — 20. Каждый последующий год с нарастанием пойдёт, прямо заколдованный круг! Как там говорится: у попа была собака! Так и с этими займами, нам же люди в долг дали, да ещё под проценты!

— И что теперь?

— Я, Нин, к людям пошёл, к трудовому народу! — пояснил муж. — На завод Ильича сегодня приехал и так прямо и сказал: «Займы, что вы, товарищи, от чистого сердца любимому государству дали, теперь петлей душат! Как, — говорю, — быть? Я сердцем чую, что больше брать у родных граждан нельзя, но и без денег не проживём. Давайте, — говорю, — советоваться. В этом году в последний раз у вас попросим, хотя бы половину, даже меньше половины, 12 миллиардов, и — точка! Без 12 миллиардов, — объясняю, — план по году не вытянуть. Сможете в последний раз государству дать?» Согласились люди: «Дадим!» — кричат. «Больше ни копейки у вас не возьмём — я обещаю! Но есть, дорогие мои, одно большое «но» — это выплаты, которые государство понесёт. Это обуза смертельная, так как государство наше только-только начинает обороты набирать. Мы ничего от народа не утаиваем! Вы посмотрите, как сельское хозяйство развернулось! Если пять лет назад очереди за хлебом стояли, сейчас очередей нет, а хлеб есть, причём доброкачественный хлеб! По молоку какой рывок сделали! По маслу тоже. Это реальные успехи! Ткани качественные в магазинах продаются, мебель хорошую стали делать. А гражданское строительство? Оглянитесь по сторонам! Сколько новостроек, сколько миллионов квадратных метров сдаём? А что это за метры? Это, дорогие мои, ваши квартиры, и не просто новые квартиры, а целые благоустроенные районы выстроены, со школами, с больницами, с магазинами, детскими садами! Вот что за метры! В этих метрах лежат ваши денежки, которые в виде займов были взяты. Квартиры мы нуждающимся раздаём, вы реально это видите. Так что нельзя сказать, что государство ваши денежки профукало!» — Никита Сергеевич подробно пересказывал свою встречу с рабочими на заводе имени Владимира Ильича. «Займы, честное слово, руки вывернули! У нас в Правительстве было предложение отказаться от возврата заёмных средств и не давать по ним никаких процентов, но мы не стали кого попало слушать. Нельзя же народные деньги взять и присвоить! Вот если б возможно было отложить на время их возврат лет, эдак, на 20–25 — это б был выход. Во-первых, государству облегчение, а во-вторых, людям деньги сполна, но попозже б вернули. Как вам такая мысль? Справедливая она?» «Справедливая! — отвечают, — согласны!» Один рабочий даже крикнул: «А ну, эти займы! Пусть лучше государство ровнее дышит! Списывайте подчистую!» Тут я запротестовал: «Нет, говорю, списать не позволю! Я к трудовым деньгам с уважением отношусь, так как сам был рабочим. Вот через 20 лет разбогатеет страна, по-другому станет жить, будет уже не семичасовой рабочий день, а шести- или пятичасовой! Может, деньги, что мы временно попридержим, вашим внукам пригодятся, и будет польза и людям, и государству!»

— Значит, рабочие твои предложения одобрили? — обрадовалась Нина Петровна.

— Одобрили. Согласились на 20 лет с погашением повременить и проценты отсрочить. Там, Нина, было много людей, тысяч сорок, огромная толпа, и ни одного голоса «против» не было. Теперь я могу спать спокойно. Ты вдумайся в цифру, 20 миллиардов надо б было каждый год гасить, а так мы на эти денежки столько квартир нуждающимся раздадим! Уйму квартир! Тот, кто в достатке живёт, у кого над головой не каплет, тот, конечно, носом покрутит, ну а тот, кто, считай, бездомный, и кому мы в первую очередь жилье предоставим, тот что скажет? Выручили меня, скажет, и руку пожмёт! Капиталисту, проклятому торгашу, который за полпроцента отца родного задушит, никогда не понять души советского человека, потому-то, Ниночка, мы впереди!

Нина Петровна чмокнула мужа в макушку.

— Теперь — спать!