Царство. 1958–1960

6 декабря, вторник Москва

Вано опять набирал номер — нет ответа!

— Очень странно! — Иван Андреевич почти год родственнику не звонил, а тут рассказали, что Резо ходил в Кремль, хотел прорваться к Хрущёву. Понятно, что его за ворота кремлёвские не пустили, и понятно, что Резо оскандалился, топал ногами в окружении сотрудников Главного управления охраны, толкался, кричал, доказывал, что он генерал, что 26 лет в Кремле проработал! На следующий день тоже явился, принёс заявление, в котором просил помиловать Василия Сталина, хотел взять его на поруки, поселить у себя и следить за его поведением. Над старческими чудачествами только смеялись. Говорят, пошли докладывать о происшествии Хрущёву, но заявление попало Козлову, который начал вопить, грозиться, ругать Сталина и Ваську, на старика собак спустил, но Анастас Иванович Козлова угомонил, сказал, что на Кавказе так принято, там часто старики вступаются за провинившихся.

— Резо к Хрущёву идти не побоялся, а я деда отбрил! — корил себя Вано. — Смалодушничал!

Директор дома отдыха тяжко вздохнул и снова стал терзать телефон, набирая знакомый номер. Неожиданно трубку подняли.

— Ало, здравствуйте! — выкрикнул он.

— Здравствуйте! — послышался молодой женский голос.

«Похоже, племянница!» — сообразил Иван Андреевич.

— Здравствуйте! — ещё раз повторил он. — Это Вано звонит, то есть Иван Андреевич, мы с вашим дядей вместе работали, вы меня не помните?

— Помню.

— Позовите Романа Андреевича к телефону, я ему никак не могу дозвониться.

— Романа Андреевича больше нет, — грустно ответила племянница.

— Как нет?

— Он умер.

— Как умер?

— Его ледышкой убило, когда он в подъезд заходил, с крыши ледяная глыба свалилась.

Вано потерял дар речи.

— Вы меня слышите, Иван Андреевич?

— Да, слышу. Где же… где же его похоронили? — еле ворочая языком, спросил сталинский шашлычник.

— Мы его кремировали, а урну я отправила на родину в Гори, он с родителями хотел лежать.

— Почему ж я не знал? — совсем тихо спросил шашлычник.

— Дядя очень болел, чувствовал, что скоро умрёт, каждый день говорил о смерти. Я его утешала, как могла, говорила, что ещё поживёте. А он — незачем мне жить! Злой был последнее время и совсем ничего не ел, совсем, представляете?

— Представляю! — вымолвил шашлычник.

Дядя мне строго-настрого наказал на похороны никого не звать, его сжечь, а урну с прахом отправить в Гори. Так я и поступила.

— Ясно. Спасибо вам! — выдавил Вано. — До свиданья!

— До свиданья!