Царство. 1958–1960

2 апреля, среда. Москва, Ленинские горы, дам 40, особняк Хрущёва

Два месяца Лёля исправно занималась в автошколе, досконально изучила устройство двигателя внутреннего сгорания и через день по два часа ездила с инструктором. Ей хотелось водить автомобиль ежедневно, но Пал Палыч разъяснил: если через день — отложится лучше. Лёля всегда прислушивалась к мнению отца. Скоро она стала совсем прилично ездить. Остроносый 402-й «Москвич» был совершенно послушен. Скорости, с переключением которых испанка поначалу путалась, переключались теперь сами собой.

— Представляешь, Сержик, я уже задом езжу! — хвасталась ученица.

Вслед за женой и Сергей отправился на водительские курсы. Правда, ходил он туда через раз, но чтобы не ударить в грязь лицом, в выходные дни с ним ездил один из отцовских водителей. По указанию начальника хрущёвской охраны на Ленинские горы пригнали специально оборудованную для обучения «Волгу». «Волга» на московских улицах была редкостью: обтекаемый, совершенно не похожий на прежние машины автомобиль только-только сошёл с конвейера. Хотя рядом сидел опытный инструктор, у Серёжи дело шло неважно, битых два дня он крутился на асфальтовой площадке рядом с Лужниками, часто мотор глох, ему никак не удавалось плавно тронуться, да и вообще, без конвульсивных рывков ехать не получалось — «Волга» скакала, как козлик, совершенно не слушаясь водителя. Инструктор, приставленный к хрущёвскому сыну, терял терпение, повышал голос:

— Сцепление отпускай плавнее!

Сергей потел, выжимал педаль, но нога не слушалась, автомобиль трясся, не ехал.

— Научишься, ведь танцевать научился! — утешила мужа жена. И действительно, через три недели молодой инженер сносно рулил, зато Лёля управляла своим «Москвичом» блестяще!

В этот раз она упросила посадить её за руль «Волги». Поблескивающая хромом чёрная машина на солнце сияла. Стоило «Волге» появится на дороге, на неё заглядывались, указывали пальцами.

— Это корабль! — задыхалась от восторга ученица. И действительно, по сравнению с малюсеньким «москвичонком», размеры «Волги» были внушительны!

— Можно я по проспекту проедусь?

— Можно, — позволил инструктор.

Лёля смело давила на газ, от удовольствия продолжая восхищаться:

— Не едет, а плывет!

Девушка совершила два проезда по бульварам Ленинских гор. Ощущение езды — грандиозное, несоизмеримое с тырканьем крошечного «Москвича»! Скорость не ощущалась, от свежего ветра, летевшего в кабину из форточки, захватывало дух.

— Не разгоняйтесь, скорость сорок, не больше! — предупреждал опытный наставник.

— Хотя бы шестьдесят! — взмолилась испанка.

— Сорок! Машину нужно понять.

— Я её поняла!

— Нет! — отрезал лейтенант.

Ученица подчинялась, стрелка спидометра не взбиралась выше установленного предела.

— Плетусь как грузовик!

— В следующий раз поедем быстрее, — пообещал офицер.

Лёля уверенно выворачивала с бульвара на Ленинский проспект, совершала разворот и снова уходила на бульвары. Когда автомобиль с номерами спецгаража подкатил к перекрестку, регулировщик, проворно взмахнув жезлом, останавливая движение, а когда машина с ним поравнялась — козырнул. Это приветствие Лёле особо льстило, ведь отдавали честь не кому-нибудь, а ей!

Сергей проделал этот же путь только через две недели, когда Лёля уже доезжала до окружной. И с правилами дорожного движения у Серёжи не клеилось, он путался в знаках, нетвердо знал, кто перед кем имеет преимущество, отвечал невпопад. Лёля же, словно заправский шофёр, выдавала правила без запинки и механическую часть знала назубок. Вождение сдала на «отлично» — напоследок круто развернулась и задом въехала на стоянку. Трогаясь, она не забывала включать поворотник, что не без восхищения отметил экзаменатор.

Сергею также выставили «пятерку», полковник Букин, сопровождавший хрущёвскую чету, шепнул председателю экзаменационной комиссии, чтоб парня не мучили.

— Сержик, когда у нас будут машины? — с нетерпением спрашивала жена.

— Не знаю! — пожимал плечами молодой человек.

Нина Петровна была категорически против машин: «Зачем? Куда нужно — шофёр отвезёт!». А про невестку за рулем и слышать не хотела.

— Мама против! — разводил руками юный ракетчик.

— Причём тут твоя мама? Мы уже взрослые! — возмущалась Лёля.

— И я ей про то.

— Против, против! Зачем тогда учились?!

— Чтобы ездить уметь, — обречённо отозвался Сергей. С работы и на работу его частенько подхватывал отец, а если нет — вёз семейный ЗИМ.

— Я буду ездить! — не допуская возражений, заявила испанка.

— Лёлечка, зря ты заводишься, за тобой государственная машина закреплена. А свою чинить надо, заправлять! — убеждал Сергей.

— Сдалась мне казёнщина! Не хочу ездить с водителями, они растопырят уши и слушают, ещё подглядывают, а потом мусолят. Хочу сама ездить! Мы же условились, Сержик, что я буду твоим водителем, забыл?

— Меня отец захватывает.

— А будет возить жена!

— Ну где я машину возьму?

— Купим!

— Так просто не купишь.

И действительно, машин для личного пользования шло в продажу ограниченное количество. «Москвичи» и «Победы» выделяли на крупные предприятия и в значимые организации, где они распределялись по очереди, предварительно согласованной в парткоме и профсоюзном комитете. А если человек, подающий заявление, был молод, надо было идти за согласием и в комсомольскую организацию. В любой из инстанций могли тебя завернуть, посчитать, что претендент недостоин ездить на личном транспорте, и тогда о машине можно было забыть. А заполучить в собственность шикарный ЗИМ или современную «Волгу» было делом практически невозможным — разрешение на покупку таких машин надо было испрашивать у самого высокого начальства.

— Если уж мы не можем купить машину, то кто тогда может? — широко раскрыв глаза, выговорила испанка.

— А деньги у нас откуда?

— Я у отца попрошу.

— А я? — жалостно простонал Сергей, заранее понимая, что денег на машину от родителей не дождётся.

— Будем по очереди ездить! — рассудила Лёля. — День — ты, день — я!

— Ладно! — дал согласие инженер и, подняв лицо вверх, зажмурился:

— Сегодня прямо теплынь, смотри, как солнце шурует!

И действительно, солнце припекало невероятно.

— Скорей бы лето, я б на машине погоняла! — мечтательно проговорила девушка.

— А со мной бабочек ловить будешь? — с придыханием выговорил инженер, он с упорством коллекционировал бабочек.

— Когда, сейчас? — удивленно выговорила жена.

— Не сейчас, летом.

— Конечно, половлю!

Бабочками Сергей увлекался с детства, у него насчитывалось четыре больших коробки с пробковым дном, где на швейных булавках, воткнутых в упругую пробку, хранились крылатые трофеи. Два раза они с Лёлей уже охотились за бабочками, один раз — на Николиной горе, но тогда помешал сосед — Вася Ливанов, сын народного артиста Ливанова. Василий и сам учился в театральном, решил идти по стопам прославленного отца, и всякий раз, когда жарили шашлыки, изображал из себя знаменитость. Так вот, Вася Ливанов сорвал охоту, пригласив на уху, а уха — лишь повод к веселью, не обошлась тогда без вина, без песен под гитару. У Ливанова собралось всё ближайшие никологорское окружение, молодёжь, разумеется. В оконцовке устроили танцы. Во второй раз попытка поохотиться за бабочками была предпринята в сентябре, в Огарёво, но только расправили сачки, ливанул дождь. Бежали тогда без оглядки и вымокли насквозь. Бабочки не давали Серёже покоя!

— Вот станешь на машине ездить, сразу про своих бабочек забудешь, — определила Лёля.

— Ничего не забуду! — буркнул целеустремлённый муж и потянулся губами к своей рассудительной супруге.