Царство. 1958–1960

9 сентября, среда. Крым

Море было спокойное, ветра почти не было. Белоснежная яхта, а точнее красивейший корабль, с шипением рассекала воду. Яхта не была парусной, а имела мощный мотор, который работал практически бесшумно. Немцы постарались. Эта пятидесятиметровая красавица с отделанной тиковым деревом палубой, поблескивающей бронзовыми частями, принадлежала ранее главнокомандующему фашистским флотом гросс-адмиралу Деницу. Достался после войны Советскому Союзу и шикарный корабль румынского короля Михая, ему дали название «Родина», но он был не столь скоростной, да и поменьше, не вместил бы всех сегодняшних пассажиров, потому и остался стоять у Графской пристани Севастополя. Русский император Николай II тоже имел замечательную яхту — «Штандарт». После революции «Штандарт» долго стоял в Кронштадтской гавани на хранении, но к началу Отечественной войны всю его роскошь растащили, а судно нашпиговали оружием и переоборудовали в минный заградитель. В самом начале войны с немцами царская яхта, получив название «Морти», успешно ставила мины, потопила вражескую подводную лодку и даже получила почётное звание «гвардейской». Не понадобился молодой Советской республике эксклюзив, одно время его хотели продать, но богатого покупателя не нашлось, и это не случайно: царский корабль в своё время был самым грандиозным из кораблей царственных особ, его водоизмещение измерялось в пять с половиной тысяч тонн, длина достигала 128 метров, ширина — почти 16. Экипаж «Штандарта» составлял 373 человека, но в быстроходности и надежности яхта гросс-адмирала Деница могла с ним поспорить.

На палубе стояли двое — Хрущёв и Серов, и смотрели на совершенно дикий, кое-где поросший буйной растительностью, а кое-где совершенно голый берег.

— Хорошо, что ты, Ваня, мерзавцев-водолазов словил, но не расслабляйся, они новых зашлют.

— Побоятся, Никита Сергеевич!

— Плохо ты врага знаешь. Повторяю — не расслабляйся!

— Не буду!

— Как там проклятые плавунцы, работают?

— Стараются. Понимают, что обратно хода нет, и вообще других вариантов не предвидится. Рабы лампы! — пошутил Иван Александрович.

— Рабы, рабы… — пробормотал Первый. — Этих рабов вздёрнуть бы на рее!

— Они ещё свою работу не окончили, только начали на самом деле.

— Подождём! Ты, главное, с них глаз не спускай!

— Слежу.

Белоснежный корабль, ныне нареченный «Севастополь», набирал скорость. На палубе появился адмирал Горшков, он протянул руку и, указывая на неприступные скалы, произнес:

— Балаклава!

— С моря ни за что не поймешь, что здесь вход в бухту!

— Вот доделаем свою подводную крепость, тогда держись враг! — показал кулак Первый. — Подлодки — это внезапность, а значит, залог победы! В Балаклаве наши подлодки никто не найдёт, ни один самолёт.

Чуть дальше, у мыса Фиолент, должные были пройти учебные стрельбы, подводные корабли заняли исходные позиции. Сергей Никитич уговорил отца посмотреть в действии на ракеты Челомея, с Челомеем приехал конструктор подводных лодок Пустынцев.

Лодки стреляли из-под воды. Выстреливая, ракеты поднимали высоченные фонтаны брызг и, прижавшись к воде, неслись к заданной цели. Одна лодка била в район мыса Тарханкут, другая поражала цель за двести пятьдесят километров, установленную в акватории поселка Орджоникидзе, где собственно и выстроили завод по сборке этих ракет.

— Как тебе, пап? — после очередного залпа поинтересовался сын.

— Мощно, ничего не скажешь! Не с пустыми карманами я в Америку лечу!

— Узко нам Чёрное море, узко! — с гордостью проговорил маршал Малиновский.

— Меня, Родион, Королёв беспокоит. Все запуски просрал! Я его прошу, надо нам отличиться перед американцами, на Луну ракету пустить, а он только головой кивает. Уже, как звонит, к телефону подходить противно, провал за провалом, хоть бей его! Объясняю по-людски, я в Америку еду, если есть сомнения, не запускайте, нельзя нам перед визитом осрамиться. Королёв в ответ дакает! А что в результате? Четыре пуска подряд загубил. 6 сентября ракета не завелась, забыли подсоединить один из электрических разъемов, 8-го не полетела, в трубопроводе откуда-то появилась вода и замерзла, и со второй попытки ничего не вышло, а сегодня двигатели запустились, но на расчетную мощность не вышли! А я у него вымпелов понабрал, такие красивые, знаешь, блестящие пятиугольнички, они при столкновении с Луной должны были во все стороны разлететься, надпись СССР на них крупно и герб Советского Союза выпуклый, прям загляденье! Десятка два этих вымпелов на подарки взял, а он мне: «Вы только проследите, чтобы к ним красивую коробочку сделали, а то стыдно будет!». И кому теперь стыдно? Куда я эти «сувениры» дену? Звонит сегодня, как пёс побитый.

— Он, Никита, старается! — заступился за Королёва Микоян.

— Старается? Вот и пусть старается! Ну ничего, Анастас, всё равно прорвёмся, с Королёвым или без!

— Зато на Челомея смотреть приятно, — проговорил маршал Малиновский.

— Челомей молодец! Серёжа, Серёженька! Зови-ка сюда Владимира Николаевича!

Не так давно в Днепропетровске у Янгеля устроили демонстрацию отечественных ракет. На полигоне с утра была суета, полку солдат раздали веники, связанные из полыни, и солдаты мели многокилометровую бетонку по которой прибудет высокое руководство. Пыль стояла столбом. Колдобины заделывали, покосившейся забор поправили, вывесили патриотические лозунги. Первым приехал маршал Неделин и сразу же наткнулся на лужу перед входом в бункер. Он схватил лопату и стал её вычёрпывать, тут сбежались местные начальники и кто чем, одолели проклятую лужу! Место лужи засыпали песком. Досталось конечно всем, но больше других капитану Собакину — начальнику охраны стартовой площадки. К появлению Хрущева воцарился абсолютный порядок. Сначала Никита Сергеевич обошёл все ракеты, осмотрел. Простотой поражала янгелевская Р-12, она стояла несколько в стороне — вытянутая остроносая сигара, не имеющая даже рудиментарных хвостовых стабилизаторов. За считанные секунды ракета пробивала атмосферу и оказывалась в безвоздушном пространстве. Хрущёву нравились смелые решения. Королёв представил тогда целое семейство своих изделий: здесь стояло главное оружие Р-5, потом — «двойка» и «единичка», везти на полигон громадину Р-7 не представлялось возможным. Своё творение, крылатую П-5, представил тогда и Челомей. То, что его включили в показ в одном ряду с корифеями, было принципиальным успехом, а сегодня он был один!

Ракеты являлись решающим аргументом в спорах. Количество советских баллистических ракет перевалило за сотню. Но кроме баллистических ракет имелись ракеты и для ближнего боя — как раз на этом сосредоточился конструктор Челомей. За счет подъёмной силы крыла, крылатая ракета, или самолёт-снаряд, как её ещё называли, при значительно меньшем весе способна была нести очень тяжёлый груз, являясь мощным и эффективным оружием. Подобными ракетами занимались конструкторы Туполев и Артём Микоян. На ракеты ближнего боя существовал большой спрос, однако с ними приходилось мучиться — при транспортировке много хлопот доставляли крылья, крылья были их существенным недостатком. Крылья для подобных ракет делались съёмные, перед стартом их надо было прикрепить к ракете, а это — время, а без крыльев ракета не полетит. У американцев была та же болезнь. Из-за растопыренных крыльев на подводную лодку США вмещается лишь две ракеты «Регулус». Ракетная атака с подводного корабля должна быть молниеносной, иначе корабль обнаружит и потопит противник, но море часто штормит, а шторм затрудняет подготовку к пуску. Чтобы установить крылья, лодка должна находиться в надводном положении, а в этом положении она превращается в мишень. Советские «Кометы» имели те же недостатки, что и у американцев. У конструктора Челомея всё решалось иначе: его ракеты стартовали из специального цилиндра, по сути, из капсулы, а крылья самостоятельно раскрывались после старта. В цилиндрических капсулах ракета устанавливалась сразу в боевом положении, её больше не надо было готовить. Цилиндр являлся и хранилищем ракеты, и стартовой установкой. Такими аппаратами можно утыкать подлодку, к тому же они удобно перезаряжались. Ракета в капсуле не подвергалась внешним воздействиям, её не страшили вода или снег. Из цилиндра ракета шла по направляющим. Челомей совершил в крылатых ракетах технический переворот! Недостатки скорости компенсировались за счет прижатия ракеты к земле. Изначально ракеты испытывали на полигоне в Фаустово под Москвой, а теперь во всей, что называется, красе здесь, на Чёрном море, и показывали их не кому-нибудь, а самому Хрущёву! Андрей Николаевич Туполев челомеевскую крылатку одобрил. Изначально Владимир Николаевич занимался изучением колебательных процессов, хотел создать пульсирующий двигатель. После смерти конструктора Поликарпова возглавил его КБ, но самостоятельно проработал недолго, его слили с КБ Артёма Микояна, где создавалась «Комета», предназначенная для кораблей и стрелявшая из надводного положения. Микоян ещё разработал «Сопку» для берега. С трудом Чепомей от Микояна сбежал, но если б не Сергей Никитич, долго б он вынашивал свои идеи и добывал на них деньги. Замглавкома ВМФ адмирал Павел Григорьевич Котов, отвечавший за вооружение флота, с похвалой отозвался о челомеевском изобретении. И двигатели в ракетах оказались надёжными, туда ставили турбореактивные моторы конструкции академика Микулина.

После сегодняшних показательных стрельб Владимир Николаевич Челомей вошёл в обойму ведущих ракетных конструкторов. А Сергей Никитич предстал перед отцом как реальный конструктор.