Царство. 1958–1960

29 сентября, понедельник. Москва, Кремль, кабинет Микояна

Аристов пришёл к Микояну.

— Что стряслось, Аверкий Борисович? — встречая Секретаря Центрального Комитета, поинтересовался Анастас Иванович. Со вчерашнего дня Аристов звонил ему триады, всё уточнял, когда можно прийти на серьёзный разговор.

— Непростительные вещи в Комитете госбезопасности творятся! — с ходу заявил Аристов.

— Ты, Аверкий, присядь, мы же не на базаре толкаемся, рассказывай по порядку.

— Старший следователь Следственной части по особо важным делам потерял секретное дело!

— Как потерял?

— Унёс с работы и то ли в машине, то ли в трамвае, забыл. Стали искать, не нашли.

— В какой ещё машине забыл, в служебной?

— Нет, в такси.

— Почему же он в такси оказался?

— Напился. После работы ужинал в ресторане со знакомыми, там пили, балагурили, домой добрался — не помнит как. С утра хватился, а дела нет.

— Хорошенькая история!

— При Серове дисциплина в госбезопасности полностью расшаталась, никто ни за чем не следит!

— Кто про ЧП знает?

— Суслов.

— А Брежнев?

— К Брежневу Михал Андреевич первым делом пошёл.

— И что Леонид Ильич?

— Велел с вами посоветоваться. Вопрос, говорит, вопиющий, здесь, без совета Анастаса Ивановича не обойтись.

— А почему с тобой не пришёл?

— В Пятигорск уехал.

— Понятно.

Аристов сообщил, что Комитет партийного контроля уже разбирал непристойное поведение двух генералов. Вспомнил, что в июне пятьдесят седьмого года английскими рыбаками был выловлен обезглавленный труп водолаза-диверсанта Лайонела Крэбба, к тому же с отрубленными пальцами, и что по этому поводу разразился скандал, а история с водолазом целиком на совести Серова. В довершение Аверкий Борисович заговорил про его неприкрытое барство:

— Серовская распущенность и вседозволенность поражает! Что он, на особом положении? Нет! — гневно обличал Аристов. — Точно Серов не в социалистическом обществе живёт! Жену вконец разбаловал: и наряды ей, и учителя, и няньки с мамками, и машин две дюжины! Генералы на работе пьянствуют! Секретные уголовные дела пропадают! Разве это социализм?! Надо, Анастас Иванович, Хрущёву докладывать, так считаем.

— Печальные сигналы! — согласился Микоян.

— И товарищ Ворошилов поведение председателя КГБ осудил, — добавил правдоборец.

Подобное дополнение не произвело на заместителя Председателя Правительства впечатления. После прошлогодних июльских событий, когда развенчали антипартийную группу, Ворошилов показал себя неприглядно, потом хвостом увивался за Никитой Сергеевичем, как только не ластился. Со стороны могло показаться, что Хрущёв предательство Климента Ефремовича позабыл, но Микоян наверняка знал — помнит, потому как ничего товарищ Хрущёв не забывал.

— Климента Ефремовича в этом деле упоминать не следует, он может только напортить.

— Понятно.

— А Брежнев ваши опасения разделяет?

— Полностью.

— Тут надо действовать взвешенно, — высказался Микоян.

— Пропускать такое нельзя, генералы с начальника пример берут!

Анастас Иванович тяжело вздохнул, не очень ему хотелось влезать в историю с Серовым, но Суслов с Аристовым заварили кашу и усердно подкапывались под председателя КГБ, а раз их поддерживал Брежнев, надо было определяться, с какой ты стороны. Вечером Микоян решил прозондировать почву у Хрущёва. Ясно одно, спешить в таком деликатном деле не следует, но и отсидеться в стороне неправильно.

— Пусть Суслов Никите Сергеевичу записку готовит, — заключил он.

— Именно такого ответа мы от вас и ожидали! — обрадованно проговорил Аверкий Борисович.

После ухода Аристова Анастас Иванович почесал голову:

— Как говаривал товарищ Сталин: «У чекиста только два пути: или наверх, или в тюрьму!»