Царство. 1958–1960

14 марта, пятница. Москва, Кутузовский проспект, дом 26, квартира Брежнева

Расстроенный Юлиан сидел напротив Юры Брежнева, вчера друзья условились пить пиво. Перед Юрой лежал огромный пакет с таранькой, прихлебывая пивко, он чистил рыбку, рассуждая о непростой аспирантской жизни.

— Буратино достал, командует — это делай, то делай! У меня одна химия в голове! Чем больше я учу, тем больше он меня долбит! Я спрашиваю, выходные когда-нибудь будут или я до дыр должен учебники затереть? Лыбится! Вот бы его куда-нибудь сплавить, на другую работу определить, и чтобы эта работа за тридевять земель была? У других научные руководители — люди как люди, а этот просто клещ! Или он меня съест, или я его растерзаю! Ты, Юлик, чего пиво не пьёшь?

Юлиан несчастно смотрел на товарища.

— «Я из тебя человека сделать обещал и сделаю!» — так придурок вещает. Я уже папиному помощнику жаловался — нельзя же так грузить, в самом деле!

— Херня всё это, Юра, херня! — обречённо выдавил Юлиан. — У меня, вот, настоящая жопа!

— Что стряслось?

— Потекло, вот что!

— Где потекло, крыша прохудилась?

— Какая крыша, с конца потекло! — признался несчастный товарищ.

— Поймал?! — ошарашено смотрел металлург.

— Поймал! — признался герой-любовник. — Не знаю только, что поймал, то ли трипак, то ли хуже. У меня никогда подобного не было.

Сделав роковое признание, Юлиан тяжело вздохнул.

— Ты к доктору ходил?

— Вензаболевания под уголовную статью попадают. Заставят объяснение писать, с кем был, когда. Если про мои похождения в институте узнают, из комсомола вылечу, а следом — из института!

— Не ссы, что-нибудь придумаем! — пообещал Брежнев-младший.

Глаза Юлиана были полны отчаянья:

— Что придумаем, что?! Тут папиного помощника не спросишь!

— От кого поймал-то, знаешь?

— Полная жопа! Сначала с Иркой переспал.

— С какой?

— С Брусницыной. Помнишь вечеринку у Вали?

— Валентиновский день рожденья?

— Да. Ирка напилась и стала меня за все места лапать.

— И что?

— На Валькиной даче лестница на второй этаж ведёт, а под лестницей что-то вроде подсобки. Я Ирку туда завёл и по-быстрому, пока вы танцевали, дело сделал.

— Шустрый!

Юлик удручённо пожал плечами.

— Она с кем-нибудь до тебя спала или ты первый? — допытывался Брежнев.

— А то! Такая резвая!

— Думаешь, Ирка принесла?

— Не знаю. Я только начал рассказ.

— Так, говори дальше!

Юлиан снова вздохнул.

— У меня в литинституте подруга есть, она взрослая.

— Про неё молчал! — разламывая сухую рыбью икру и до краёв наполняя пивом стакан, упрекнул друга Юра. — Может, все-таки глотнёшь пивка?

— Не до пива мне!

Юрий залпом опрокинул запотевший стакан и сунул в рот солёную икорку.

— Чего молчишь? Про подружку из литинститута говорить стал. Что она, старая?

— Ей тридцать.

— Ого!

— А молчал про неё, чтоб не насмехались. А то сразу задразните: со старухой спутался!

— Тридцать это, конечно, не двадцать два. Я бы с такой великовозрастной встречаться не стал.

— На самом деле ей только-только тридцать исполнилось, — поправился несчастный парень. Но она очень хороша, фигура — закачаешься! — оправдывался Юлик.

— Очень хорошая бабушка! Я б на такую даже не взглянул! — фыркнул Юрий.

— Не подкалывай!

— Ладно, молчу, валяй дальше.

— На следующий день после Ирки я к ней пришёл. — Юлик подставил стакан: — Лей!

— А говорил: не буду! — Брежнев-младший откупорил очередную бутылку.

— Вот кто мастер в постели! — продолжал удрученный друг. — Она такое выделывает, молодые девки — отстой! — имея в виду сверстниц, определил Юлиан. — Инессой зовут. Четыре года назад мы на танцах в парке Горького познакомились, она там круто отплясывала, ну и я само собой жёг! Разговор завязался. На следующий день в «Националь» обедать её повёл.

— Ты ж тогда совсем юнец был!

— Почему юнец, десятый класс закончил! — возразил Юлиан.

— Школьничек, твою мать!

— Я рослый, крепкий, сказал, что на дипломата учусь Стали прощаться, она говорит: «Может, ещё свидимся!» — Я ей телефон оставил. Она сама из Мурманска.

— Не ближний свет!

— Да, не ближний! У Инессы был муж моряк, по полгода пропадал в рейсах. Он — в море, а она — в Москву, у неё в Москве старший брат на радио работает. В конце концов, своего моряка бросила, устроилась в Литинститут, ну и звонит мне:

«Не забыл?» — спрашивает.

«Не забыл!» — отвечаю.

В гости позвала, ей от Литинститута комнату дали. Но в первый раз мы просто сидели, торт кушали. А однажды звонит: «На работу заходи, книги интересные покажу». Я зашёл, и прямо на кафедре литературоведения, там после трёх никого нет, в кабинете заведующего всё и произошло. У меня именно с Инессой в первый раз было. С тех пор я часто заныривал к ней на кафедру.

— Как, говоришь, кафедра называлась?

— Кафедра литературоведения.

— Была литературоведения, а стала — ёбоведения! — сладко улыбался Юрий.

— Теперь не знаю, что со мной будет! — ужаснулся Юлик.

— Хуй тебе отрежут, вот что будет!

— Мне, Юр, не до шуток!

— Ёбовед! Всё мне поведал или ещё куда тебя занесло?

— Занесло! — обреченно признался парень.

От этих слов Юра присвистнул:

— Да ты, ходок!

Юлиан несчастно кивнул головой.

— После Валькиного дня рожденья мы с тобой в «Лабиринте» сидели, помнишь?

— Ну?

— Вы со Славиком Смиртюковым раньше других домой двинули, а я к одной цаце приклеился и попёрся с ней по Москве гулять, потом до дома провожал, она в высотке на Котельниках живёт.

— Провожать пошёл, интеллигент хуев! — не удержался от восклицанья Юра.

— Это деваха мне прямо в подъезде и дала!

— Голышом по этажам бегали?

— Мы на скорую руку, я даже пальто не снимал.

— Как рыцари! — хмыкнул Брежнев-младший. — У меня однажды такое было, на сельхозработы на поезде ехали, и в тамбуре я нашего комсорга Олю Соломину отпетрушил, тоже по-военному получилось, не раздеваясь. Сиськи у нее — во! — изобразил необъятные размеры Юрий.

— У этой дуры сисек почти не было, только вчера из меня хлынуло рекой. Накануне зуд почувствовал, и уже тогда заподозрил неладное.

— Никого больше не осчастливил? — с издевкой прищурился Юрий.

— Уж и не знаю, кто кого осчастливил! Что делать, Юр?

— Может какие народные средства есть? Люди этой гадостью испокон веков болеют.

— Да какие народные средства, не помогут они! — отмёл предложение больной.

Юлик выглядел совершенно потерянным.

— Что, идти сдаваться? — безысходно простонал несчастный друг. — В конце года распределение, вот и распределят меня — на хер!

— Отца спрошу, — пообещал Юра. — Он, конечно, от такого вопроса не обрадуется, но что делать подскажет.

— Ты с ума сошёл!

— А ты хочешь в милиции про закуток под лестницей рассказывать, или как ты в подъезде на Котельниках голым прыгал, или как на литературной кафедре ёбарем был?!

Юлиан сокрушенно качал головой:

— Полный я мудак!

— Не хнычь, пива ещё налить?