Царство. 1958–1960

29 июля, среда. Москва, Малая Бронная, квартира Сергея и Лёли

Марина Бещева позвонила в дверь подруге.

— Открываю! — замок щёлкнул, и дверь распахнулась. — Заходи, Мариша, я одеваюсь! — пригласила Лёля.

Марина прошла в гостиную и устроилась на диване. Лёля носилась взад вперёд в поисках то одного, то другого.

— Лёль, мы не опоздаем?

— Нет!

— В Сокольниках страшенные очереди!

— Нас встретят и без очереди проведут.

— Слава богу! Рассказывают, что народ туда прямо ломится! Катя Судец уже два раза была.

— Как это?

— Один раз сама, другой — со Славиком, и, говорит, что пошла бы третий, так ей понравилось.

— Что сто раз ходить? Мне и одного раза хватит!

— И мне.

— Хочешь кофе?

— Не откажусь.

Лёля включила кофемашину, и та с шипением выплеснула в чашку ароматный модный напиток.

— Машинка американская?

— Точно. Отец из Нью-Йорка привёз. И стиралку привёз. Стирает, Мариш, не поверишь — я кайфую! — только бельё успеваю забрасывать.

— Мы стиралку на прошлой неделе в ванной поставили, так она трясется бешено и по полу скачет!

— Наша?

— Да, отечественная. Мать говорит, больше стирать ей не буду!

— Надо было американскую покупать.

— Папа за границу пока не ездит.

— Когда-нибудь доведут стиралки до ума! — вздохнула Лёля и принялась расчёсывать волосы. — Лучше брать вещи западные, у них технологии отточены, а мы только делать учимся, и потом, у нас не всем новое надо, моя свекровь, например, технику не признаёт, заставляет прислугу стирать. Я ей говорю, тогда телевизор не смотрите! Глазами на меня — зырк!

— Как ты с ней так, Нину Петровну все боятся.

— Вообще её не боюсь!

— У тебя в доме много прислуги? — поинтересовалась Марина.

— У меня?

— Да. По дому тебе кто помогает, готовит, убирает?

— Никто, я всех отправила. Один раз в неделю Тоня с дачи приходит.

— И тебя это устраивает?

— Очень устраивает! Во-первых, нас двое. Сергей аккуратный, он за собой посуду моет. Во-вторых, я не люблю, когда чужие люди по дому расхаживают, они меня бесят! Повариха была, она так языком трещала, без умолку, мёртвого могла заговорить, даже сама с собой разговаривала. Спросит что-нибудь и тут же сама себе отвечает. Я такого ужаса не выдерживаю! Говорю ей: «Ты работать пришла или трепаться?!».

— У меня маникюрша такая.

— Меня, Марин, от таких трясёт! Или уборщица, ходит, тряпкой пыль гоняет, а чтоб по-настоящему убраться — фиг-два! Под диван лишний раз не заглянет. Сядет, сидит — устала, чай часами распивает. А как вдвоём повариха с уборщицей окажутся, наговориться не могут! Однажды прихожу, сидят на кухне. Меня увидели — замерли! Я им с порога: «Уходите и не приходите больше никогда!». Выгнала, а то б голова лопнула!

— И у нас такая история! — кивала подруга.

— Знаешь, я даже готовить научилась.

— Правда?

— Сегодня вермишель сварила, сыр туда потёрла. Серёжа любит. Могу яичницу пожарить и сделать омлет. Могу курицу отварить. Салаты делаю.

— Ты гений!

— Вчера в чугунке тушила капусту с сосисками, вкусно получилось. Мне готовить нравится.

Лёля выдвинула ящик письменного стола, порылась там и достала пачку пригласительных.

— Если кому надо, я могу дать, видишь их у меня сколько? С ними на выставку проход вне очереди.

— Можно четыре?

— Бери больше! — Лёля протянула приглашения: — Жду не дождусь, когда мы в Америку полетим. Мечтаю там побывать!

— А когда летишь?

— В сентябре.

— Одна?

— Нет, с Хрущёвыми. Никита Сергеевич всю семью с собою берёт.

— Счастливая!

— Сережа говорит, что нас с ним отдельно повозят.

— А почему он с тобой на выставку не идёт?

— Он с отцом в Днепропетровске.

Лёля закончила расчёсывать волосы.

— Сейчас платье одену и выдвигаемся. Ты, Марин, пока журналы полистай.