Царство. 1958–1960

23 марта — 3 апреля, Париж

Как ни печально, но вопрос о судьбе Германии так и стоял на повестке дня, бывшие союзники по антигитлеровскому блоку вцепились зубами каждый в свой кусок и, как говорится, тянули одеяло в разные стороны. Почти 15 лет длилось перетягивание этого злосчастного каната, и все 15 лет участники затянувшегося единоборства бычились, кусались, гудели, выставляя локти и ноги, не желая отступать. Семидесятипятилетний канцлер Аденауэр, мечтавший возглавить объединенную и возрожденную Германию, так и не увидел себя в заветном кресле. Он продолжал путешествовать между США, Англией и Францией — своими отчаянными союзниками, хотя отчаянным в этой команде был, несомненно, лишь генерал де Голль, который бескомпромиссно стоял за германское единство, за мудрого Аденауэра, которого Хрущёв называл не иначе как «выживший из ума старикашка!».

Поездкой в Соединенные Штаты Никита Сергеевич сумел растопить лёд в груди Эйзенхауэра, смог расшевелить улыбчивого англичанина Макмиллана, а вот к Президенту Франции, генералу де Голлю, отправился лишь на этой неделе.

Де Голль устроил Никите Сергеевичу невиданно пышную встречу, принимал Хрущёва в Елисейском дворце, выражая всяческое уважение. А когда в резиденции Рамбуйе поплыли на лодках, де Голль вдруг затянул русскую народную песню «Из-за острова на стрежень»! К большому удовольствию француза, Хрущёв песню подхватил. На лицах было если не обожание, то теплые дружеские чувства. На самом же деле никто ни на дюйм не хотел уступать.

Никита Сергеевич летел в Париж с лёгким сердцем: ведь во Франции, как и в Италии, действовала мощная Коммунистическая партия, во Франции она считалась сверхавторитетной, имела значительную фракцию в Национальном Собрании. В ближайшем будущем коммунисты при поддержке Москвы надеялись заиметь в парламенте абсолютный перевес, и хотя ряды их после доклада Хрущёва, изобличившего в злодеяниях Сталина, поредели, всё равно оставались значительными. Французская компартия была верна СССР, Морис Торез, его жена Жаннет Вермерш и Жак Дюкло были желанными гостями Советского Союза. Коммунисты осуждали безапелляционность де Голля и по многим вопросам ему возражали.

Перед поездкой Хрущёв заявил на Президиуме ЦК, что де Голль фигура временная, и скоро его заменит другой второстепенный политик, например социалист Ги Молле или крайние оголтелые, а проще говоря, фашиствующие элементы. Хрущёв допускал, что непререкаемого де Голля могут убить, но, общаясь с генералом, мнение поменял в лучшую сторону.

Де Голль же рассуждал по-своему, он был убеждён, что рано или поздно Россия переболеет коммунизмом и тогда станет одним из центральных европейских партнёров. Он всячески доказывал, что крепнувший Китай угрожает Европе и что именно с китайцами предстоит сообща бороться.

«Не верьте китайцам! — предостерегал генерал. — Когда-нибудь мы окажемся с вами в одной лодке, в общей, европейской, и значит, мы должны быть едины!»

Президент Франции считал Хрущёва человеком мощным, но не дотягивающим до Сталина, и потому суетным, взрывным и поспешным. О советско-американских отношениях он говорил таю «Идеологический спор всего лишь оболочка, прикрывающая конфликт двух империй!». В переговорах по Германии был категоричен, считал, что Германия должна оставаться единой, не желал признавать никакой ГДР, хотя Эйзенхауэр склонялся к тому, что по Германии надо входить с Россией в диалог:

«Я не сторонник без конца говорить России «никогда!», надо искать пути и находить компромиссы!»

От американцев Аденауэр бежал к де Голлю, ведь генерал не отступал от своей позиции — единая федеративная Германия! Де Голль оказался ещё более яростным поборником немецкого единства, даже большим, чем англичане с американцами. С Хрущёвым они договорились о двухгодичном моратории по вопросу в определении статуса Западного Берлина. Хрущёв предупредил, что если Соглашение по Западному Берлину через два года не будет достигнуто, то СССР подпишет мирный договор с ГДР, по существу страну признает.

«Договоры вянут так же быстро, как юные девы и розы!» — с усмешкой заметил де Голль.

«Только не у нас!» — грозно прошипел Хрущёв.

Оба руководителя визитом остались довольны, французский президент передал для хрущёвского сына прекрасную подборку африканских бабочек, а Никита Сергеевич вручил генералу изумительно расписанную палехскими мастерами матрёшку-пятидесятницу, где из одной матрёшка вынималось ещё сорок девять.

— Уде Голля есть здравые мысли! — обращаясь к Громыко, заметил Никита Сергеевич по пути домой.

На середину мая в Париже была назначена Конференция глав государств. Советский Союз хотел поднять на ней германский вопрос.

После отъезда Хрущёва де Голль отправился в Англию, а после Англии планировал лететь за океан.