Царство. 1958–1960

12 сентября, пятница. Заречье, дача Брежнева.

Международная обстановка разогревалась, войска Китайской Народной Республики начали бомбардировку острова Куэмой. Мао Цзэдун грозился добить схоронившегося за спинами американцев ненавистного Чан Кайши. До Тайваня он не мог дотянуться, зато ближайшая вражеская территория, управляемая Чаном, была яростно обстреляна. На защиту бывшего правителя Китая спешил американский флот. Укрывшийся на Тайване генералиссимус стоял поперёк горла Великому кормчему, и жажда расправы толкала Мао на непредсказуемые поступки, тем более что Хрущёв обещал любые выступления Народного Китая поддерживать, а раз Китайскую Народную Республику не принимали в ООН, руки у Мао Цзэдуна были развязаны.

И в Европе было горячо. Хрущёв дал указание организовать блокаду Западного Берлина, и теперь сообщение с городом осуществлялось исключительно по воздуху. Государственный секретарь США Даллес заявил, что нападение на Западный Берлин будет расценено как агрессия против коалиции западных государств. Угрозы в адрес друг друга сыпались не переставая, интересы двух противоборствующих сторон яростно схлестнулись, и тут внутри советской страны, на Кавказе, случился неприятный инцидент, тянувший за собой пакостные последствия.

— Одикобразился! — глядя в зеркало, выдал Леонид Ильич. Поздно вечером он вернулся из командировки в Грозный, измотанный, выжатый, как лимон.

26 числа в Грозном вспыхнули массовые волнения на межнациональной почве. Чеченец зарезал 22-летнего русского паренька, и пошла свара: иноверцев били, дома их крушили. Местное руководство пыталось увещевать, успокаивать, но разъярённая толпа ворвалась в здание Чечено-Ингушского Комитета партии, затем были захвачены здания КГБ и МВД в окружении людей с оружием сидели телефонистки на телеграфе. Возмущенные голоса требовали оставить в республике не больше 10 % чеченцев, остальных выселить вон! Срочно прибывшие войска разогнали митингующих и бесчинствующих. Хрущёв кричал, чтобы чеченцев не трогали, чтоб не смели! Всплеск гнева русских велел погасить!

— А как его погасишь, если человека убили? — чесал голову Брежнев, но твердо пообещал уладить конфликт.

«Русские были пьяные, — докладывал начальник областного управления МВД — Сначала языками сцепились, потом дошло до мордобоя, толпой на одного ринулись. Тогда чеченец вынул нож, пырнул и убил. И встал народ на дыбы!»

Прискорбный случай досконально разобрали на партактиве республики, указали партийной организации города на негодную политико-воспитательную работу. Брежнев бесконечно встречался с населением, ездил по районам, успокаивал горячие головы, стал говорить о космосе, о космонавтике, пытался отвлечь разгоряченные умы, остудить пыл. В область спешно свозили редко доступные товары — телевизоры, холодильники, ковры, мебель, ткани. Была устроена показательная порка: второго секретаря автономной республики освободили от должности, хотя он-то был менее всего причастен к инциденту, сняли грозненского начальника милиции и прокурора, исключили из партии председателя горисполкома. Брежнев отвечал на многочисленные вопросы, растолковывал. Русские кипели:

«Чеченцы — враги, не случайно их Сталин выселил! Зачем их вернули?!».

Русских Леонид Ильич все-таки угомонил. Убедил, что советское государство многонациональное, что это хорошо, в этом сила!

«Может, у нас скоро негры появятся, и тоже скажете, что это правильно?!» — яростно выкрикнул парень из зала.

«Появятся, не появятся, но это не значит, что мы должны насмехаться над неграми, они такие же люди, только чёрные! На Фестивале молодежи в Москве девушки на чернокожих ребят налюбоваться не могли!»

«Глаза б повыцараповала!» — сплюнула сидящая в первом ряду беззубая старуха.

Сложнее всего прошли встречи с чеченским населением. Собирали людей силком, на собраниях сидели молча, настороженно, слов не произносили, только смотрели дикими глазами, думали, опять вышлют, отправят умирать на край земли, ведь уже было такое. Люди затаились. Леонид Ильич передал привет от Хрущёва, сказал, что Председатель Правительства чеченцам верит, рассчитывает на них, что в ближайшее время посетит республику, пообещал, что никого не тронут, но виновник, тот, кто зарезал человека, будет отвечать перед судом:

«Здесь ничего не поделаешь, закон один для всех! И русские, причастные к погромам чеченского населения, ответят. Некоторых уже привлекли», — разъяснял Секретарь ЦК.

Вымотался Брежнев несусветно. Вернувшись в Москву, он доложил Никите Сергеевичу о результатах поездки, сказал, что напряжение снято. Хрущёв велел ему пару дней передохнуть.

— Одного дня вполне хватит.

— Сказал два, значит два! — отрезал начальник, он стал раздражаться, если ему возражали. Секретарь ЦК покорно склонил голову.

Всласть отоспавшись, Леонид Ильич пригласил к себе на дачу Андропова, велел затопить баню. За недолгое время пребывания в Москве Юрий Владимирович успел разобраться во вкусах благодетеля, потому прихватил с собой кадушку моченых арбузов и бутыль хреновухи. Арбузы были прямо Шампань, сладко-кисленькие, крепенькие! Сходив в парную, устроились на мягких диванах.

— Разрешите, Леонид Ильич, за вас приподнять! — поднимаясь с места, проговорил Юрий Владимирович.

— Да ладно, Юр, сиди спокойно! — покровительственно отозвался Брежнев, но Андропов всё-таки сказал тост в его честь. Закусывая арбузиком, Брежнев урчал от удовольствия.

— Херсонские, отборные! — нахваливал подчиненный. — Я вам ещё кадушечку подвезу!

— Тащи! Ну, что нового случилось, пока меня не было?

— 8 сентября тайваньский истребитель, пролетая над китайской территорией, потерял американскую ракету воздух-воздух. Тут же наши разведчики об этом сообщили. Доложили Хрущёву, он приказал: «Сюда её!». А китайцы не отдают.

— Как не отдают?! — поразился Брежнев.

— Говорят — не нашли!

— Брешут!

— И Никита Сергеевич сказал — брешут. Не на шутку он разозлился. На всех накричал, велел нашему послу к Мао идти, настаивать. Но всё напрасно, Червоненко пороги у Мао Цзэдуна три дня отбивал — нет ракеты! Заладили своё — ищем!

— Нехорошие знаки! — тёр голову Брежнев. — В свое время я Никиту Сергеевича о подобной ситуации предупреждал, говорил, что китаец может в любой момент фортель выкинуть.

— Мы им 155 промышленных объектов строим, по бомбе и по ракетам наши советники в Пекине сидят, а он так себя ставит? — пожал плечами Андропов.

— Это, Юр, только начало! Но Никита Сергеевич разберется, здесь я ни минуты не сомневаюсь! Куда Мао Цзэдуну до нашего Первого!

— Правильные слова!

— Я бы работы на атомных объектах приостановил, — высказался Брежнев.

— Никита Сергеевич так и велел, но не везде, а частично. Пусть теперь товарищ Мао Цзэдун кумекает!

— Ты, Юр, не торопись разливать, к нам ещё один гость торопится, вот придёт и сразу выпьем!

— Скажите, кто?

— Коля Подгорный.

С утра вспомнил Леонид Ильич о новом украинском секретаре. Коля Подгорный как раз был в Москве. Не прошло и получаса, как Николай Викторович подъехал.

— Теперь, Коля, ты в большой чести, крупное начальство! — расхваливал украинца Брежнев.

— Благодаря вам, только благодаря вам! — подобострастно кивал харьковчанин.

— Цени! А то бы отдали Украину Сашке Струеву!

— Пусть лучше он торговлей командует, — самодовольно отвечал Подгорный. — Из-за непутевого племянника Хрущёв к нему охладел. Племянничек его знаменитого писателя Фадеева обчистил!

— Не из-за племянника! — поправил Брежнев. — Саша недовольство высказал, что обкомы партии на промышленные и сельскохозяйственные хотят поделить.

— Вот дурак! — выпалил Андропов.

— Дурак! — подтвердил Леонид Ильич. — В отличие от нас, товарищ Хрущёв ситуацию наперед знает. Поэтому и китайцу нос утрёт!

— Никита Сергеевич — прорицатель! — с восхищением пропел Юрий Владимирович.

— Предлагаю за нашего любимого вождя, за Никиту Сергеевича! — с выражением проговорил Брежнев. — Уж и не знаю, что б мы без него делали!

Андропов и Подгорный повскакивали с мест и потянулись рюмками к Леониду Ильичу, который сказал о Первом обожаемые слова.

— Вы, ребята, закусывайте! Колбаса хороша и ветчинка первейшая, а арбузик, что Юра привёз — вообще прелесть! — Брежнев положил себе ещё мочёного арбуза. — Ты, Коля, охотишься?

— А як же! — на украинский лад отозвался Подгорный. — С Сирко, с собакой, в воскресенье в лис ходив.

— Убил кого?

— На медвежью бирлогу наткнувся! — замерев на месте, словно ожидая нападения лютого медведя, проговорил охотник. — К бирлоге пидкрался, ружо изготовив, целюсь, где там эта сволочь? И вдруг, хто-то мине сзади по спине хлопаить. Я разумею, шо то Сирко, а запинитесь срати не можу!