Царство. 1958–1960

25 апреля, понедельник. Никалина гора

Больше всех ей радовались собачки, её милые пекинесы. Завидев Лёлю, подбегали, вставали на задние лапки, стремясь заглянуть в глаза, если она садилась, неловко подпрыгивая, стремились забраться на колени, лизнуть. Они обожали хозяйку!

— Успокойся, Томми! Сиди! Не лезь! — девушка ласково отпихивала белого пёсика. Второй, рыженький, настырно тыкался в ноги.

— И ты, Бэби, пришла? — гладила другую собачку испанка. — Вы мои хорошие!

Пекинесы крутились рядом, от удовольствия похрюкивая, их смешные приплюснутые мордочки с круглыми выпученными глазами издавали необычные звуки. Вёрткие зверьки были очаровательны! Пал Палыч привёз собак из Китая, там пекинесы сохранились благодаря заботам жены Председателя Мао Цзян Цин. От любого наследия китайского императора, а впоследствии генералиссимуса Чан Кайши, в народном Китае спешили отделаться. Собак, выведенных специально для услаждения эстетического вкуса, которых во дворце насчитывалось чуть более тридцати, Чан Кайши хотел увезти с собой на остров Тайвань, но восемь милых существ второпях забыли. Три из них бесследно исчезли, пару забрала властная жена товарища Мао Цзэдуна, а трех оставшихся поместили в местный зоопарк. Цзян Цин повелела заботиться о редких собаках, в первую очередь, хорошо кормить. Так как зоопарк относился к ведению Всекитайского института сельского хозяйства, который в обязательном порядке каждый приезд посещал Лобанов, ему похвастались императорскими любимцами. К тому времени пекинесы принесли потомство, и двух щенков с благословения ЦК коммунистической партии Китая преподнесли хрущёвскому родственнику. Лёля была вне себя от радости, правда никому, кроме неё, коротконогие существа с приплюснутыми мордочками не приглянулись. Никита Сергеевич на собак внимания не обращал, Нина Петровна любую живность не выносила. Сергею нравились лишь шумные волнистые попугайчики, наперебой с канарейками бесконечно галдящие в зимнем саду. Лишь дети, шустрые внуки, упрямо приставали к собачкам, гладили их, таскали, дёргали за уши, гоняли. Но скоро Рада Никитична положила конец бессмысленным играм с животными, заручившись поддержкой Нины Петровны, она заставила Лёлю убрать псов с глаз долой.

Весна выдалась мягкой, дождей почти не было и было довольно тепло, даже жарко, правда ещё не искупаешься. Лёля выпила кофе, без кофе она не могла обходиться, взглянула на себя в зеркало — она была так же хороша, как раньше, в глазах поблескивал задорный огонёк, да вот только блеск этот стал жёстче, и по краешкам век появились еле различимые морщинки, говорившие о душевных переживаниях, бессонных ночах и истерзанном сердце.

— И ничего я не дурнушка! — сказала она громко и позвала: — Ребята, гулять!

С радостным урчанием собаки помчались к дверям. На никологорской даче пёсики свободно разгуливали, поводок применялся в редчайших случаях, например, при большом скоплении народа, когда в погожий воскресный день отправлялись на пляж или проходили мимо детской площадки, где собирались мамы с детьми. Вот и сегодня Лёля прихватила его, собраясь прогуляться. На всякий случай накинула на плечи тонкий свитерок, и громко присвистнула:

— Томми, Бэби!

Девушка пошла вдоль Москвы-реки, а мохнатые коротконожки весело устремились за ней. Каждый день Лёля проходила этой дорогой — от Заречья, в направлении самой крайней никологорской дачи, ближайшей к деревне Аксиньино. Дорожка пролегала по берегу, сначала берег был пологий, потом начинал подниматься круче и круче, пока не образовывал ту самую гору, которую назвали Николиной. Узкая тропка, по которой лежал маршрут, так и бежала низом, вдоль реки, достаточно широкой, неглубокой и быстрой. В одном месте река замедляла бег, широко разливаясь, и катила тёмные воды вдоль залежей белоснежного песка, намытого естественным образом. Этот мягкий песок образовывал пляж, но в жаркую погоду здесь было не протолкнуться. На пляж любили наведываться журналисты, артисты, художники, профессорские сынки и состоятельные работники торговли — директора баз, магазинов, ресторанов. Очень часто появлялись здесь иностранные дипработники, потому пляж и получил название — «дипломатический». В этот день кругом было уныло и пусто, ведь лето, по существу, не наступило. Лёля шагала боевито, словно куда-то торопясь: поддала ногой старую газету, перепрыгнула через оказавшийся на пути раскидистый сук; приблизившись к воде, миновала деревянную лодку, совершенно не пригодную для плавания — на носу её зияла кривая пробоина, и лодка лежала до половины занесенная песком, из которого начали прорастать стебли осин и берёзок. Чуть впереди девушка заметила вишневый «Мерседес», он сверкал отполированной поверхностью и стоял почти у воды. «Мерседес» был последней модели, вытянутый и блестел хромированными деталями. Иностранные машины в Москве являлись совершеннейшей редкостью. Лёля замедлила шаг. Дверцы автомобиля были распахнуты, из салона доносилась приятная мелодия с чарующим голосом известной певицы Хелен Кейн.

Пекинесы затявкали и во весь опор помчались к показавшемуся из машины молодому человеку, одетому в синюю рубашку, узкие белые брюки и остроносые жёлтые, точно лимон, ботинки на босу ногу, что в такую погоду, да и в настоящее социалистическое время, выглядело убийственно! Чересчур длинные для мужской причёски волосы владельца «Мерседеса» были зачесаны назад. Лёля была совсем рядом. Увидев необычных собак и, главное, заинтересовавшись молодой особой абсолютно немосковской внешности, молодой человек приветливо помахал рукой и на чистом английском языке произнёс:

— Привет! Как дела?

— Спасибо, хорошо! — также на английском, не задумываясь ответила Лёля.

— Купаться холодно, — предупредил улыбчивый парень.

— Я не собираюсь купаться — бррр! — взглянув на воду, передёрнула плечами Лёля.

— И собаки замёрзнут, их в воду не пускайте! Кстати, что это за необыкновенные звери?

— Китайские пекинесы.

— Никогда таких не видел. Забавные!

Лёля улыбнулась.

— И вы симпатичная, — продолжал приветливый парень. — Даже очень! Я не наглею?

— Всё нормально! — отозвалась Лёля, ей было приятно, что на неё обратили внимание — хоть одно живое лицо за последний месяц!

Собаки с интересом обнюхивали незнакомца.

— Они меня не съедят?

— Нет, они добрые.

Лёля задержалась у вишнёвой машины.

— Я Лёля! — она протянула руку.

— Ян! — представился обладатель лимонных ботинок.

— Томми, Бэби, ко мне! — на чисто русском выкрикнула хозяйка.

— Я подумал, вы иностранка, — тоже на русском продолжал Ян.

— Совершенно нет. И вы, я вижу, свой.

— Точно. Это плохо?

— Почему плохо, совсем нет! И говорите без акцента.

— А вы просто шпарите.

— Я иняз закончила, и ещё у меня была языковая практика.

— А я самоучка.

— Самоучкой вы не кажетесь.

— И у меня языковая практика.

Музыка, звучавшая из машины, кончилась. Ян заглянул в автомобиль и поменял бобину на магнитофоне, лежащем на заднем сиденье.

— Вам нравится Хелен Кейн?

— Я больше люблю Элвиса.

— Здесь у меня Элвиса нет.

— И Кейн хороша.

— Хотите, будем слушать Синатру?

— Не возражаю.

— Вы тут живете?

— Сейчас живу.

— Чем вы здесь занимаетесь?

Леля посмотрела на него с вызовом.

— Не видите, собак выгуливаю!

— Вот уж! — от такого ответа Ян растерялся.

— А вы как тут оказались?

— У меня была встреча.

— На пляже?

— На пустынном пляже! — таинственным голосом проговорил незнакомец.

— С женщиной?

— Почему с женщиной?

— Машина, музыка, желтые ботинки!

— Нет, нет, совершенно нет! Я приехал по делу.

— Жаль! Я-то подумала, что не перевелась на свете любовь!

— Я точно знаю, что не перевелась!

— А я не знаю! Ну ладно, я пойду! — нахмурившись, сказала Лёля.

— Погодите, погодите! Как это — пойду? Мы только начали разговор!

— Начали и закончили!

— Вам невозможно уйти! Совершенно невозможно!

— Так всегда происходит: кто-то уходит, кто-то приходит.

— Но только не вы! — яростно замахал руками Ян.

— Я, как все: пришла-ушла! — и Лёля присвистнула пёсикам.

— Так не годится, Лёля, я вас не отпускаю!

— Не отпускаете! — прыснула девушка. — Не смешите!

— У меня больное сердце, оно может остановиться, пожалейте! — Ян закатил глаза и схватился за сердце.

— Мне, правда, пора! — мило улыбнулась Лёля. — «Ведь есть же на свете счастливые люди!» — глядя на Яна, подумала она.

— Не уходите, пожалуйста! Давайте с вами дружить? — не унимался симпатичный парень.

— Вам со мной дружить не понравится.

— Почему?

— Я капризная.

— Вы?

— Да. И неуживчивая.

— Я так не думаю!

— И ещё злая, очень злая! Я на всех срываюсь, даже на моих милых собачек, и особенно — на мужчин!

— На меня можете срываться, сколько хотите, мне это будет даже приятно!

— Вот вы хитрюга! — улыбнулась Лёля и с серьёзным видом добавила, — чувствуете, я уже на вас сорвалась, и это только начало.

— Не уходите! — во весь рот улыбался Ян.

— Вы забавный!

— Стойте здесь, Лёля, я сейчас! — он сорвался с места и стал взбираться на пригорок, совершенно не боясь перепачкать свои идеально белые штаны и жёлтые туфли. — Пожалуйста, не уходите! — карабкаясь вверх, умолял блондин.

На крутом склоне, хорошо прогретом солнцем, Ян рвал цветы — жёлтенькие, неказистые, но первые, весенние. Когда в его руке собрался десяток махоньких первоцветов, он соскочил вниз и протянул цветы Лёле.

— Это вам!

— Мне ещё никто не дарил таких чудных цветов! — растрогалась Лёля.

— Теперь позволите с вами разговаривать? — спросил галантный кавалер. — Хотя бы минуту? — Его длинные кучерявые волосы трепал тёплый ветерок Белые брюки внизу были заляпаны грязью, а вот желтые ботинки испачкались основательно, глина цеплялась к подошвам намертво, а на глину липла листва, сучки. Ян вял небольшую ветку и стал счищать ей толстые слои грязи с ботинок.

— Такой вот неряха!

Лёля улыбалась.

— Надеюсь, вы не конструктор, и не инженер? — любуясь букетиком, спросила она.

— Совершенно нет. А почему вы спрашиваете?

— Ненавижу конструкторов и инженеров!

— Я фотограф.

— Фотограф? — девушка с интересом взглянула не него. — Что же вы фотографируете?

— Сегодня, вас! — торжественно объявил Ян.

— Я серьёзно?

Он отбросил в сторону ветку, которой кое-как очистил туфли и, встав перед Лёлей, заговорил:

— Мне нравится всё красивое. Красивое небо, красивое дерево или даже целый лес, его вид на рассвете, днём, в сумерках. Люблю снимать воду — реку, озеро. Я обожаю цветы, ваш букетик, например, с удовольствием бы снял, он прекрасен! Если честно, в жизни всё восхитительно, стоит только это понять.

Ян достал пачку «Мальборо» и закурил.

— Больше всего я люблю фотографировать девушек и детей, незаметно подглядывая за ними.

— Почему подглядывая?

— Чтобы не спугнуть. Девушки — существа с другой планеты, у мужчины вся жизнь на них зациклена, это правда. И дети прелесть! Снимать лучше незаметно, перед камерой многие замыкаются.

— Но есть же выразительные пожилые люди? И мужчины красивые есть?

— Есть, но мне больше нравятся девушки. Я ответил на ваш вопрос?

— По-моему, природа во всём великолепна! — отозвалась Леля.

— Согласен! Можно, я вас сниму? Всего три снимка?

— Лучше их! — кивнула на собак Лёля.

— Ваше слово закон! — Ян юркнул в машину и достал «Хассельблад» с широкоугольным объективом.

Глядя на его профессиональную камеру, Лёля снова нахмурилась:

— Вы случайно не в газете работаете?

— Нет. С чего вы взяли?

— Такая техника, — ответила испанка. Ей пришло в голову, что Ян может оказаться корреспондентом газеты «Известия».

— Что-то вы очень подозрительная?

— Это ещё один мой недостаток Я вам про себя далеко не всё рассказала.

— С радостью узнаю побольше. Стойте так, не двигайтесь, уже солнце садится!

Лёля застыла. Вместо собак, Ян принялся снимать её, отходя, подходя, приседая.

— Повернитесь чуть влево, чуть-чуть! Ещё влево, ну, Лёлечка!

Она исполнила просьбу. Фотограф, стал вращать своим аппаратом, наконец, поймал нужный ракурс, щёлкнул один раз, другой.

— Если бы вы сели на бортик той замечательной лодки, получился бы блестящий кадр! — он указал на торчащие из песка остатки судёнышка. — Если возможно, снимите свитер, он вас душит!

Следующие десять кадров были с лодкой и возле лодки.

— Про пекинесов забыли, — напомнила испанка.

— Точно, точно! Вот ведь я лопух!

Леля подхватила собак и фотографировалась с ними в обнимку, с двумя сразу, потом с каждой в отдельности, наконец, выпустила псов из объятий, и они помчались друг за дружкой, смешно похрюкивая.

— Они у вас хрюкающие!

— Такая порода. Ребята, ребята, ко мне!

Солнце опускалось, у воды становилось зябко, ветер бережно теребил юную листву, от ближайших зарослей головокружительно пахло черемухой.

Ян спрятал камеру.

— Фотосессия окончена!

— Надоело меня снимать? — набросив свитер, поинтересовалась Лёля.

— Просто плёнка кончилась. Я не предполагал, что встречу такое небесное существо!

— Фотки пришлёте?

— Обязательно. Дадите телефон или как?

Лёля продиктовала дачный номер.

— Можно я вас подвезу?

— Нет, я гуляю.

— На такой красивой машине ехать отказываетесь?

— Не издевайтесь!

— Я стараюсь быть джентльменом. Правда, поехали, а то, в самом деле, замерзнете!

Только сейчас Лёля разглядела номера на машине, они были дипломатические.

— Вы иностранец? — удивилась испанка.

— Нет, я одного араба вожу, я шофёр.

— А говорили фотограф!

— По-настоящему — фотограф, а шофёр — по совместительству. Зато хорошей машиной пользуюсь, мой араб часто в отъезде.

— Не боитесь, что собаки машину запачкают?

— Да пусть!

— Тогда поехали!