Царство. 1958–1960

26 июля, воскресенье. Москва, Малая Бронная, квартира Сергея и Лёли

— Не любишь! Не любишь! Не любишь!

Последние три недели Сергей возвращался домой крайне поздно, и не за рулём своей мышиного цвета «Волги» — его возила дежурная машина Гаража особого назначения. Уезжал муж ни свет ни заря, приезжал около полуночи и тут же заваливался в кровать, а по субботам и воскресеньям спешил в Огарёво или на Ленинские горы к родителям, а если нет, часами просиживал за бесчисленными чертежами и, главное, ничего жене не рассказывал, словно была она пустое место! Лёля ночами плакала, а он даже не слышал, что она плачет или не хотел слышать. И сегодня Сергей засел за проклятые чертежи, даже не поцеловав любимую жену. Он хотел блеснуть пред Челомеем эрудицией, решил досконально изучить устройство новой ракеты, и может быть, привнести в её конструкцию что-то особенное. Сергей Никитич работал уже заместителем начальника лаборатории, но ему хотелось большего, блистательной научной карьеры, доказать всем, что он крупный специалист, чтобы уважали его не за отца, а за знания. С утра он на всех парах спешил на работу, стараясь появляться в КБ как можно раньше. А тут приходит жена и заявляет, что он сволочь!

— Лёлечка, любимая! Я же стал лауреатом Ленинской премии!

— Мне-то что? — вспыхнула испанка. — Что толку от твоей премии, ты мне ни копеечки не дал!

— Мы весь гонорар в Фонд Мира отдали.

— Ты дурак! Мы бы в гостиную мебель купили!

— Я коммунист… — начал оправдываться Сергей.

— Коммунисты что, дикари?

— Общественные интересы стоят выше личных, мы должны пример подавать!

— Вот и подавай пример, а я завтра уеду!

— Лёлечка, Лёля!

— Иди ты к чёрту!

Она открыла сумочку, порывшись, достала пачку сигарет и чиркнула спичкой.

— Ты куришь? — изумился Сергей.

— Уже курю!