Царство. 1958–1960

28 июня, суббота. Огарёве, загородный особняк Хрущёва

— Что творится, Серёжа? Ксению Ивановну за тридевять земель ссылают! — Лёля от возмущения раскраснелась, глаза блестели.

— Ничего не ссылают, бабуле в Тетьково будет лучше.

— С чего ты взял? Она одна там окажется, совершенно одна, ты не придёшь, я не приду, внуки не прибегут!

— Я буду навещать, — пообещал Сергей.

— За двести километров? — покачала головой Лёля. — Ты со мной почти не бываешь, то на работе пропадаешь, то при отце!

— Я каждый день дома, — обстоятельно заметил Сергей. — А до Кашина ночь на поезде.

— Будешь проведывать раз в год!

— Ничего не раз в год. И потом, там место чудесное! Папа сказал, что сам бы там жил.

Лёля сокрушённо качала головой.

— И мама говорит, бабушке понравится, — продолжал Сергей. — Там даже церковь есть.

— Ты всё за матерью повторяешь! — насупилась жена. — Ксению Ивановну на погибель отправляете!

— Не говори так, Лёлечка, это вопиющие вещи! — повысил тон супруг.

— Я правду сказала, а ты понимать не желаешь! Спроси сам, хочет она уезжать? Никто бабушку не спрашивал! Никого вы не любите! — всхлипнула от обиды Лёля. — И меня ты разлюбил, мать больше жены любишь!

— Ну что ты, Лёля!

— Скоро и меня в ссылку сошлют, а ты слова не скажешь!

— Лёлечка!

— Ты стал бесчувственный! — выкрикивала девушка. — И меня прогоните, как Ксению Ивановну!

Сергей подсел и принялся успокаивать жену. Потихоньку Лёля успокоилась.

— Пойдём к бабушке? — попросила она.

Сергей согласился.

Ксения Ивановна расцеловала внука, обняла невестку, усадила за стол, поставила чай. В соседней комнате кто-то с выражением читал псалтырь.

— Всё домыслы, никуда я ехать не собираюсь! — объявила старушка. — Твой отец приходил, уговаривал: место дивное, поезжай, говорит, если захочешь. Если захочешь, так-то! — назидательно повторила бабуля. — Я никуда ехать не собираюсь, мне и тут хорошо!

И она, конечно, была права. Хоть и природа вокруг Тетъково была заповедная, и речка, и церквушка рядом, да только окружали бы бабушку там чужие люди, а чужак для пожилого человека — есть самое великое наказание. Как говорится: в родном доме и стены греют! Чем мешает бабуля, запершись на отшибе, в домишке садовника Огарёвского поместья? Кому? Уж кому, Лёля точно знала, но Серёжа никогда бы против матери не пошёл. Сидя на крылечке перед домиком, слышала бабуля задорные голоса правнуков, безошибочно различала их: этот вот громкий голос — Лёшки, а низкий, с глухим тембром — Никитки. Илюшенька часто в гости заглядывал, сидел всегда серьезный, впрямь мужичок, со вниманием слушал сказки, обстоятельно пил чаёк с пряниками, а как стала Ксения Ивановна ему про Господа-Бога толковать, ходить к бабушке перестал, запретили. А если и приходил, истосковавшись, то только в сопровождении воспитателя, младшего лейтенанта Дудкина, который с порога предупреждал: «О Боге ни слова!» Самым частым гостем здесь была Лёля-красавица. Выйдя замуж, девушка расцвела, как весеннее дерево. Ксения Ивановна её не переставая расхваливала и перед всеми ставила в пример.