Царство. 1958–1960

3 августа, понедельник. Москва, кинотеатр «Ударник»

Открытие Московского международного кинофестиваля поистине было явлением! Кто бы мог подумать, что в Москве в четырёх кинотеатрах — «Ударнике», «Победе», «Иллюзионе» и «Художественном» — пройдёт показ зарубежных фильмов, фильмов, несущих подчас совершенно не социалистические идеи? Больше того, фильмов вызывающих, откровенных, где могли выставить напоказ обнажённое женское тело, бесстыдные поцелуи, буржуазный образ жизни! Фильмы эти демонстрировали иную жизнь, предлагали других героев, чуждые нравы, увлечения, незнакомый быт и моду. Неясно, кому это было нужно, в чём смысл затеи? Оправдывались одним — сглаживание углов перед поездкой Никиты Сергеевича в Соединённые Штаты. А может, и вправду оказался прав писатель Илья Оренбург, провозгласивший своей повестью «Оттепель», что лёд тронулся, что в Россию пришла весна!

Фестиваль стартовал в «Ударнике», самом шикарном московском кинотеатре с раздвижным потолком, где свободно размещалось полторы тысячи зрителей. На открытии выступали Фурцева, Аристов, министр культуры Михайлов и председатель жюри кинорежиссер Герасимов. «За гуманизм киноискусства! За мир и дружбу между народами!» — таков девиз кинофестиваля. Официально было заявлено, что Московский международный кинофестиваль будет проходить каждые два года, и специально для фестиваля на Пушкинской площади будет выстроен кинодворец, не имеющий равных в мире. Центральной лентой, которой открывался показ, был фильм Сергея Бондарчука «Судьба человека». Залы кинотеатров, участников смотра мировой кинодраматургии, были битком, билетов и пригласительных не достать. Молодёжь любой ценой стремилась проникнуть на просмотры, хоть одним глазком заглянуть в другой мир, перенестись в иное измерение, только и разговоров было, как бы достать билеты?

Лёля пришла на открытие без мужа, он опять торчал в КБ.

— Проклятый Челомей! — ругалась испанка. Она взяла с собой Катю Судец и Славика Смиртюкова. И конечно же, Лёля оказалась центром всеобщего внимания, — ну, а как же? — ведь она невестка самого Никиты Сергеевича! С ней спешили поздороваться министр культуры Михайлов, первый секретарь Московского горкома Егорычев, главный редактор «Правды» Сатюков, мило улыбнулась Екатерина Алексеевна. Фурцева была с мужем, который считался большим знатоком кино, но даже он, оторвавшись от разговоров с ведущими советскими кинодраматургами, кивнул Лёлечке весьма дружелюбно. Девушку окружила её давнишняя компания: Марина Бещева, Ира Брусницына, Вася Григорьев с милой Катенькой, Валентин и Юлик с беременной Настей, трубач Чарли. К шумной компании присоединились и Юра Брежнев с Инессой.

Зрителям представили авторитетное жюри, куда вошли известнейшие кинодраматурги, режиссеры и актеры. Поговаривали, что кинематографию выделят из министерства культуры, и она, как и раньше, получит самостоятельное ведомство. Москва гудела, на каждом углу перечисляли фильмы, которые будут представлены. Иностранные фильмы притягивали зрителей как магнитом. Взахлёб говорили о западных звёздах, ведь кое-кто пообещал быть в Москве на открытии, но и наши актёры блистали — что ни говори, а они пользовались у народа грандиозным успехом.

— Посмотри, как она одета! — указывала на Любовь Орлову Катя Судец.

— Кто? — вертел головой Славик.

— Актриса Орлова! Вон!

Тут были и восходящие звёзды: Татьяна Самойлова, Анастасия Вертинская, Алексей Баталов, Валентин Зубков, Нина Иванцова, Василий Лановой, Олег Анофриев, рядом стоял режиссёр-фантаст Павел Клушанцев.

— У меня прямо дух захватывает! — радовался празднику кино Юлиан, видно было, что его Насте тяжело — она ходила с большим животом. Публика с важностью дефилировала в фойе, кого только тут не было: и большие начальники, и известнейшие художники, и признанные светила науки, и, разумеется, парадный дипломатический корпус, и, конечно же, золотая молодежь. Около окна, несколько в стороне, стояла высокая дама в широкополой шляпе и тёмных очках. «Наверное, кто-то из мира искусства!» — так думали окружающие. Лёля тоже для себя её отметила, и дама иногда посматривала в лёлину сторону. Когда зрители заходили в зал, Лёля не упустила незнакомку из вида, что-то в ней было притягательное — осанка? Выражение лица? Способность непринуждённо держаться или всё сразу?

«Похоже, жена какого-то зарубежного посла или академика», — предположила хрущёвская невестка, но сидела таинственная незнакомка не на самом престижном месте, её ряд оказался в середине зала, и только когда гас свет и фильм начинался, дама снимала тёмные очки.

«Видно, кто-то из кинокритиков или киножурналистов», глядя в её сторону, решила испанка, хотя держалась загадочная незнакомка уж больно независимо и грациозно, точно какая-нибудь принцесса.

— Тебе не знакома вон та личность? — спросила Лёля Катю Судец.

— Нет, не знаю! — ответила подруга.

Фильм «Судьба человека» рассказывал про красноармейца, попавшего в фашистский плен, в концлагерь, лишившегося родного дома, любимой семьи, но не сломленного даже в условиях концлагеря. Дальше — победа, освобождение, послевоенная трудовая жизнь, где солдат встречает ребёнока-сироту. Фильм производил сильнейшее впечатление, безусловно, это был киношедевр, кто-то даже всплакнул. Долго гремели аплодисменты.

Как всегда при окончании массовых мероприятий, народ толпой хлынул к выходу, но увлеченно болтающие компании никуда не спешили, буфеты ещё работали, и многие хотели успеть пропустить стаканчик-другой и, может, чего-нибудь съесть. И Лёля не стала толкаться, предпочитая обождать столпотворение. Славик, Катя, Юлик с Настей и Юра Брежнев исчезли, смешавшись с толпой, а разговорчивый Валентин в обнимку с Ириной Брусницыной по второму разу встали очередь за шампанским. Когда основная волна посетителей кинотеатра схлынула, Лёля двинулась к выходу. Уже перед самыми дверьми она заметила начальника охраны Никиты Сергеевича, оказывается, и он пришёл на открытие кинофестиваля.

— Никогда бы не подумала, что Букина встречу! — шепнула она Ире.

— Мой отец на такие мероприятия не ходит, — папа Иры Брусницыной работал комендантом Кремля.

Букин тоже заметил Лёлю, и когда она посмотрела на него в очередной раз, помахал ей рукой. Она тоже помахала, но без энтузиазма, не очень-то жаловала полковника и всех, кто находился в услужении у Никиты Сергеевича и его хитромудрой Нины Петровны. Букин проводил девушку взглядом, допил свой гляссе и хотел было выдвигаться на улицу, как наткнулся глазами на женщину в шляпе и очках, которая проходила мимо. Он на секунду замешкался и двинулся за ней, а когда они, преодолев душную толчею вестибюля, оказались на улице, Андрей Иванович приблизился и слегка тронул её за рукав. Женщина обернулась.

— Здравствуйте, Светлана Иосифовна! Не узнаете меня?

— Нет, — ответила Аллилуева.

— Я полковник Букин, начальник охраны Никиты Сергеевича.

— Теперь узнаю.

— Разрешите мне вас проводить?

— Я не возражаю. А как вы меня узнали?

— Почувствовал, что это вы! — пожал плечами полковник.

— Сегодня вы первый!