Царство. 1958–1960

16 мая, пятница. Москва, Арбат

Долгожданные тёплые деньки сводили город с ума, даже бабки и ворчливые деды начинали улыбаться, щурясь под ласковым солнышком, а про молодежь и говорить не приходится! Кипит молодёжь, сердца клокочут, звенят! Вечерние гулянья — обязательны, они словно торжественный ритуал; подруги, взявшись за руки, вышагивают по залитым электрическим светом улицам, и парни, ускоряя шаг, спешат им вдогонку, пытаясь нагнать трепетное улыбчивое счастье. Теплынь! Плечи оголяются, лица улыбаются, и ничего вокруг нет кроме пьянящей весны!

Белка — Люда Белкина всегда уходила из дома до прихода матери, но сегодня не успела, мать вернулась с работы раньше обычного.

— Куда?! — схватив дочь за руку, выкрикнула она. — Никуда не пойдёшь!

— Мам, ты что?

— Сиди дома! — истерила мать. — Разве может комсомолка быть такой оторвой? Посмотри на себя, на что ты похожа?!

— На что?

— На чучело! — не успокаивалась Татьяна Сергеевна. Она опустилась возле расфуфыренной дочери на скамейку и заревела. — Это отвратительно, смотреть на тебя противно! За такие выходки нас из института выгоняли! Немедленно сотри помаду!

Материнские упреки относились исключительно к внешнему виду дочери: жирно подрисованные карандашом глаза, ярко напомаженные губы и совсем бессовестные чёрные полоски по голым ногам, призванные изображать швы от капроновых чулок, которых на самом деле не было, а самое вызывающее — слишком короткая юбка!

— Ты меня позоришь, позоришь! — скулила мать.

— Я хорошо учусь, что тебе ещё надо? — ерепенилась Белка. — Ты хочешь, чтоб я в четырех стенах зачахла?! — дочь повысила голос.

— Отец бы такое не стерпел!

— Я отца в глаза не видела! Где наш отец?!

От подобных слов мать онемела.

— Что тут у вас? — из-за ширмы, отгораживающей дальний уголок комнаты, послышался скрипучий голос растревоженной бабушки, истеричные выкрики дочери и резкие протесты внучки разбудили семидесятилетнюю женщину. Нелепо моргая глазами, она приподнялась на кровати, а потом и вовсе появилась из своего укрытия и шаркающей походкой подошла ближе.

— Ба, спи! — попросила внучка.

— Нет, не спи, а иди, полюбуйся на неё! Посмотри, на кого твоя внучка похожа! — не могла удержаться от упрёков Людина мать.

Но бабушка приняла сторону внучки:

— Что ты, Таня, в самом деле! Не трогай ребёнка!

— Да где ты видишь ребёнка? Стоит размалеванная, как не пойми кто! Куда на ночь глядя собралась? — врачиха дернула дочь за руку. — Шляться?!

— Я с подругами иду.

— С какими подругами?

— Из института.

— Подруги, не поднимая головы, за учебниками сидят!

— Мы уже все зачеты сдали!

— Не ври! Я сама на врача училась! Сиди дома, никуда не пойдешь, не пущу!

По телефону в нетерпении позвонила Вера, но Татьяна Сергеевна так на неё гаркнула, что сразу стало понятно — гулять Люда не пойдет. Жаль! Новые знакомые Витя и Толик обещали отвезти подруг в ресторан гостиницы «Москва», где гремела самая залихватская музыка, а гости, как умалишенные, отвязывались в танцах. И коктейли под заводной ритм буги-вуги проглатывались залпом, и было полное ощущение, что ты не в Москве, а где-нибудь в Лондоне или Париже! В гостиницу «Москва» так просто не попадёшь, а Витя с Толей заходили, как домой, — солидные они были парни, при деньгах, видно, родители шишки. Сегодня все будут веселиться, но только не Люда!

Белка расплакалась, уткнувшись лицом в подушку.