Царство. 1958–1960

2 января 1959 года, пятница. Москва

Кабинет у Серова по сравнению со старым вдвое сузился, хотя не выглядел скромным. Немецкий кожаный диван, массивный стол под зелёным сукном, коренастый книжный шкаф, занавешенный телесным батистом, вытянутый стол для совещаний, окруженный стульями с резными спинками, и дубовые панели в полстены — так можно было описать рабочее место начальника Главного разведывательного управления Генерального штаба. С собой в ГРУ генерал армии взял из КГБ специалиста по правительственной связи Ивана Журавлёва, Олега Кузнецова, молодого, подающего надежды разведчика, кадровика Степанова, ведь с кадрами везде приходилось разбираться, и неулыбчивую Наталью Сергеевну — бухгалтера, так как в любом деле деньги любят счёт. Работа хотя и была новая, но в общем понятная, близкая по задачам с госбезопасностью, только объёмом поменьше.

— Ты, Ваня, дурака не валяй, — напутствовал генерала Хрущёв. — Штаты я тебе увеличил, денежки дал, но ты так организуй, чтобы ГРУ в затылок Комитету дышало. Я не сомневаюсь в преданности Шелепина, но за ним тоже пригляд нужен!

Здесь-то Олег Кузнецов и пригодился, он возглавил вновь созданное подразделение «Серна» или С-1, в задачу которого входило наблюдать за самой верхушкой. Кузнецов привёл в ГРУ десяток профессионалов. Проверенные в деликатных делах специалисты, умея прекрасно маскироваться, словно тени следовали за целью по пятам. Пошла вербовка в правительственном окружении нужных людей. Связист Журавлёв заведовал другим направлением — ему полагалось слушать технически, он увёл из КГБ четырёх технарей. По существу, в ГРУ не осталось необходимой техники: после смещения Жукова все созданные им спецподразделения — техническую разведку и службу наружного наблюдения — практически свели на нет, сохранив лишь небольшой штат для внедрения новой техники за рубежом, собственно ГРУ и было ориентировано на зарубежье. Иван Александрович решил наладить неформальный контакт с руководителями своих зарубежных отделений. Только за два дня принял французского, финского, английского военных атташе, говорил по телефону с руководителем военной разведки в Германской Демократической Республике, а вчера два часа просидел с подполковником, прибывшим с Кубы — обрисовавшим обстановку в Гаване. По Кубе Серов подготовил обстоятельную записку, с которой собирался идти к Первому, но в новогоднюю ночь повстанческие отряды под предводительством Фиделя Кастро захватили президентский дворец, президент Батиста бежал, а победители взяли под контроль ключевые объекты города. Одним словом, на Кубе случилась революция. Кастро объявил, что в ближайшие дни должны пройти выборы главы государства.

— Я как про Кубу узнал — прямо подпрыгнул! — ликовал Хрущёв. — Представляешь, как партизаны врезали!

— И для меня полная неожиданность.

— А я знал, что Батиста доиграется! Праздная жизнь никого до добра не довела.

— Я вам папочку по Кубе подготовил, — отозвался генерал.

— Оставляй. Сейчас многие соседи в растерянности, в особенности США: что? кто? Но время пройдет, за голову возьмутся, а может и за оружие, скорее всего за оружие, — рассуждал Никита Сергеевич. — Тут обольщаться не надо. Основной вопрос, смогут ли повстанцы удержаться?

— Вы правильно подметили — Америка рядом. По правде говоря, шансов у Кастро маловато, — высказал предположенье начальник ГРУ.

— Не каркай! — замахал руками Хрущёв. — Кастро — боец, он сдаваться не намерен! Туда надо побольше наших людей заслать, прям набить ими!

— У ГРУ в Сантьяго три человека, у КГБ — восемь. Мы через Че Гевару действуем, я вам докладывал.

— Надо расширяться и закрепляться. Забраться на эту высоту и не отпускать! Опять я тебя учу! — недовольно выговаривал Председатель Правительства.

— По своей линии я максимально усилюсь, а в Комитете Ивашутин оперативно сработает.

— Ивашутин, вроде, знающий. Шелепин вчера его приводил.

— Втягивается Шелепин в работу?

— Старается, только он совсем зелёный.

— Главное, чтоб не напортил, — уныло отозвался Серов, с переходом в ГРУ авторитета у генерала заметно убавилось.

— Подправим! — высказался Хрущёв. — А ты чего нос повесил?

— Да ничего.

— Звезды на погонах блестят, чего ещё надо?

— Порядок, Никита Сергеевич! — невесело улыбнулся Серов.

— Ты, Ваня, не дурачься, а дело делай, не загадывай себе всякие мысли, не дури голову, ещё неизвестно, как завтра повернётся, ничего неизвестно! — многозначительно изрёк Хрущёв. — И смотри, меня не подведи!

— Да разве ж я когда…

Хрущёв отмахнулся.

— Ты давай обстановку проясняй, а то среди закадычных друзей редкие хамелеоны попадаются, меж собой такое говорят, что их на костре жечь надо, а как у меня за столом — просто душки! Дружок Булганин — первое тому подтверждение. Чуть зазеваешься, и от тебя рожки да ножки останутся!

— Журавлёв технику отстроил и кузнецовские ходят.

— Сам знаешь, Ваня, береженого Бог бережет! — выдал Председатель Правительства.

— Ваша правда! С первого марта в Крым жена товарища Мао Цзэдуна собирается, — напомнил Иван Александрович.

— И эту цацу к нам хочет сплавить!

— На месяц, Никита Сергеевич.

— Где жить будет?

— Как обычно, в Юсуповском дворце.

— Пусть. Ты там распорядись, чтобы всё сделали, как положено, чтоб довольна осталась.

— Это уже не мое хозяйство, шелепинское. Пусть он Юсуповой занимается.

— Ладно, ладно, не шипи! Почему её Юсуповой зовут?

— В виде конспирации. Сталин так согласовал.

— Опять Сталина приплёл! — наморщил нос Хрущёв.

— Вы спрашиваете, я отвечаю. Жена товарища Мао Цзэдуна во всех документах как Юсупова проходит.

— Хорошо! Ступай, Ванечка! На Кубу самое пристальное внимание, и не расхолаживайся!

— Есть не расхолаживаться!

Серов скрылся за дверью.

— Тигр никогда не чистит зубы, но зубы у него всегда острые! — вслед генералу выдал Хрущёв. Это была любимая поговорка Мао Цзэдуна. Советник в Китае Архипов рассказал, что Мао Цзэдун никогда не чистил зубы, а лишь прополаскивает рот розовой водой. «Чтобы уподобиться тигру! Он и не моется», — говорил Архипов.

— Тоже мне, тигр! — сощурился Никита Сергеевич. — Ещё и с этим тигром разбираться придётся!

Последние выходки китайца — своеволие, неуступчивость, и особенно случай с упавшей американской ракетой — Хрущёва раздражали.

— Ахинея какая-то! — пробормотал Никита Сергеевич, выбрался из-за стола, подошел к книжному шкафу, занимавшему всю глухую стену кабинета, потянулся за томиком любимого Некрасова, и тут на предпоследней полке заметил беспорядок. Пыхтя, забрался на стул, открыл застекленную полку и извлёк на свет лежащую лицом вниз фотографию. На фотографии в обнимку стояли Хрущёв и Берия.

— Ну, здравствуй! — гладя на Лаврентия Павловича, произнёс Хрущёв и вдруг припомнил, как Берия прицепил ему на спину листок с надписью «мудак».

— Ну что, кто из нас мудак, ты или я?