Царство. 1958–1960

21 мая, четверг. ЦК, Старая площадь

Второй день Леонид Ильич сидел с учёными, которых с почтением именовал «бомбовиками». Между Советским Союзом и Китаем был подписан Договор о помощи в производстве кораблей и подводных лодок, способных нести ядерное вооружение. В скором времени у китайцев появятся собственные плавсредства с баллистическими ракетами, в том числе ракетами, стартующими из-под воды. И хотя секреты эти передавались не даром, а за продовольствие и золото, обороноспособность собственной страны заботила Брежнева куда больше, он даже осторожно намекнул Первому на поспешность с китайцами.

— Не шухери! Мы на их деньги такого за три года наворотим! — отмахнулся Хрущёв. — То, что отдаём, завтра устареет.

Выполняя указания Председателя Правительства, Леонид Ильич уточнил план-график работ с китайцами, запланировал провести большое производственное совещание, но от министра оборонной промышленности Устинова с недоумением узнал, что ответственным за советско-китайское военное сотрудничество сделали Козлова.

С момента, как Козлов сделался первым заместителем Председателя Совета Министров, Леонид Ильич перестал снисходительно именовать его «певец», а стал называть по имени отчеству, с исключительно доброжелательными нотками в голосе. Брежневский помощник Черненко тут же уловил эти незримые интонации в поведении шефа, и когда ему звонили из аппарата Козлова, тоже таял в разговоре. Понятно было, что Фрол Романович прокрался к сердцу Никиты Сергеевича куда ближе, чем обаятельный красавец Брежнев. В отсутствие Хрущёва Козлов стал председательствовать на заседаниях Совета Министров, он же составлял повестку для Секретариата ЦК Брежнев отодвигался на второй план, а вернее на третий, так как одной из двух хрущёвских рук неизменно оставался улыбчивый управленец Микоян, которого ни Козлову, ни Брежневу было не потеснить. В общем-то, Брежнев не претендовал на глобальное превосходство, главное было, оставаться в обойме. То, что Никита Сергеевич прекрасно относился к днепропетровцу, — бесспорно, списывать со счетов душевного и обстоятельного Лёню никто не собирался, но и блаженно почивать на лаврах Брежнев уже не мог.

Толчея у хрущёвского трона стала невообразимая. Шибче других работал локтями забияка Козлов, вслед ему лез молодой и амбициозный Полянский. Нерушимой крепостью застыл у подножья трона бравый полководец Малиновский. Сужающимися кругами, то справа, то слева, появлялся близ светила бывший комсомолец, а ныне глава Госбезопасности Александр Николаевич Шелепин, а тут ещё и новенький выискался: неся свое золотое перо, являлся в кремлёвский кабинет главный редактор газеты «Известия» Аджубей, вообразивший себя чуть ли не центром галактического притяжения, а за дверьми смазливой улыбкой лыбился долговязый опричник Суслов. Брежнев с Микояном, расставив, точно вратари, локти, стояли на изготовке, и Катя Фурцева, совершая бесконечные реверансы начальнику, каждого к нему ревновала.

— Обстановочка! — вздохнул Леонид Ильич.

В кабинет заглянул Костя Черненко.

— Какого цвета, Леонид Ильич?

— Что какого цвета?

— Машину какого цвета берём?

Брежнев покупал сыну Юре автомобиль, «Волгу-универсал».

— Белого, какого ещё?

— Белый будет смотреться, — одобрил помощник.

— Выпрут на пенсию, на белой «Волге» в Молдавию поеду! — расстроено выдавил начальник.